аудитория показалась ему слишком малочисленной, и он собрал всех офицеров
и прапорщиков.
- Загубили такую славную роту, лучшую в полку. Сбитнев, ты ведь выпускник
славного Ташкенского училища, я так на тебя надеялся! А ты.., э-эх!
Техник лишь умничает и водку пьет, взводные собрались - теоретики.
Разгоню всех к чертовой матери! Вот при Кавуне был настоящий порядок!
- А Кавуну постоянно говорил, что он развалил боевой коллектив, - буркнул
я, повернувшись к Ветишину.
- Замполит! Что это ты там с умным лицом стоишь и ехидничаешь? Ты такой
же основной виновник в слабой воспитательной работе. Чего это ты,
Ростовцев, шепчешься, когда командир говорит? Да и какой воспитательный
процесс может быть в таком расхлестанном виде. Опять дырявый песочный
костюм нацепил, тельняшку, наверное, спрятал под застегнутым воротником,
да? Все время выделяешься. Шаг вперед сделай! Конечно, я так и думал - в
кроссовках! Выговор. Вы-го-вор! А Сбитневу, Марасканову и Федоровичу -
строгий выговор. Начальник штаба! Занеси в свой гроссбух. Позже «подарки»
запротоколируем. Никого не оставим без внимания. А то все хотят ордена
получать, а комбату одни взыскания достаются.
Прибывший к нам только перед рейдом начальник штаба, упитанный
круглолицый майор, старательно все записывал в блокнот.
- По-моему, все наоборот, - громогласно возразил Афанасий Александров.
- Александров! А ты почему не стрижен? В маскхалате! Что ни нарушитель,
то умник! Еще одному выговор. Записывайте, майор Степанков, записывайте.
Ладно бы маленький был, неприметный, за другими не видно, а то самый
настоящий верзила и еще насмехается, - возмутился Подорожник.
- А я и не прячусь за спинами никогда, откровенно говорю. Ни у кого,
кроме вас, нет пока орденов, хотя почти год или больше воюем, -
огрызнулся Афоня.
- И не будет, если так станешь продолжать. Стой и молчи! - рявкнул
Иваныч.
- Понял! Стою и молчу!
- Афоня! Заткни фонтан! Сбил с умной мысли. Все свободны, кроме первой
роты, - распорядился комбат.
Офицеры других рот быстренько удалились к походной кухне, а мы продолжали
переминаться в строю.
- Вы что это удумали - устроить вдоль дороги кладбище машин! Мало там их
лежит? - Принялся, когда все ушли, орать и топать ногами Подорожник.
Его широкие густые усы при этом смешно топорщились в разные стороны, а
морщины и складки на лице стали еще глубже и резче.
- Что хотите делайте, но к утру техника должна идти в колонне дальше, на
Алихейль. Не дошли до района боевых действий, а уже третьей части машин
нет. Как после Курской Дуги. Технарям не спать, работать всю ночь!
***
Но получилось не совсем так, как хотел и задумывал «любимый»
руководитель. Не успели толком поужинать, как армада из военной техники,
вздрогнув и зарычав, выбрасывая клубы дыма, медленно двинулась направо от
магистрали. Через спящий город, по руслу высохшей реки и все дальше и
дальше к горам, к границе. Дорога то подымалась вверх, то опускалась
вниз. За спиной оставались тревожно спящие кишлаки, только собаки лаяли
нам вслед. Кое-где стояли блоки и посты «царандоевцев» или афганских
«сарбозов». Они угрюмо провожали нас взглядами, молчали, не
приветствовали, но и не ругали. А то бывает, что помашешь им рукой -
«привет бача», а какой-нибудь афганец тебе в ответ руку в локте согнет со
сжатым кулаком - «физкульт-привет». Но бывает и наоборот. Афганец кричит:
«Шурави, привет!» А ему наш солдат в ответ: «Пошел на х...!» Обидно, да?
Такое вот у нас братство по оружию...
Игорь сидел, свесив ноги в люк, а я вновь лежал, положив ноги на пушку.
Марасканов клевал носом, да и я глаза то открывал, то закрывал. Чем
дольше ехали, тем реже и медленнее открывались мои глаза. Бойцы дремали,
кто, держась за автомат, кто - за снайперскую винтовку... Рассвело.
Я резко проснулся. Машина стояла с заглушенным двигателем, а Лонгинов, не
слезая с башни своей БМП, что-то говорил подошедшему Игорю и, продолжая
жестикулировать, вскоре уехал.
Взводный вернулся и, вздыхая, пояснил:
- Приказ - остаться тут и охранять перевернутый прицеп трейлера.
- Чего, чего? Какой прицеп?
- А вот он в речке лежит, и рядом валяются упаковки ракет к «Урагану». Я
продрал глаза и спрыгнул на землю. Вдоль дороги был каменный парапет,
укрепляющий берег речки и ограждающий дорогу. На асфальте стоял огромный
тягач, вокруг которого суетились чьи-то солдаты. Взглянув вниз, я увидел,
как они зацепили перевернутый «Камаз». Вначале потянули в одну сторону, и
машина встала на колеса, а затем - в другую и вытащили ее на дорогу.
В реке лежало четыре упаковки с шестиметровыми ракетами-сигарами. Мы с
Игорем спустились к ним по тропинке. Одна кассета лежала в ручье, еще три
- рядышком друг с другом в сторонке. Кое-где металлическая арматура из
уголка смялась и погнулась. Мы вдвоем попытались приподнять кассеты за
край или хотя бы пошевелить их. Нет, ничего не получается, очень тяжелые.
Мимо по грунтовке двигалась и двигалась техника. Вот и комбат, хмуро
взглянул на нас сверху вниз и поехал дальше. Мы шутливо вытянулись в
струнку, по стойке смирно, приложив руки к кепкам, как бы приветствуя
высокое начальство. Он этого не оценил, погрозил нам кулаком и скрылся за
поворотом.
По счастью, с нами оказался пулеметчик - таджик Зибоев. Отлично! Есть
переводчик - сможем общаться с местными племенами. А они уже начали
проявлять искреннее любопытство и восхищение грудой лежащего металла.
Мирзо что-то им громко объяснял, оживленно жестикулируя.
- Зибоев, чего им нужно? Кто они такие? Что за банда? - спросил я.
- Говорят, отряд самообороны. Интересуются, что мы тут будэм делать,
надолго ли приехалы. Опасаются, не будэм ли взрывать ракеты, товарищ
лейтенант, - ответил солдат.
- Успокой аборигенов, взрывать не будем, остальное их не касается, -
сказал я.
Игорь принялся распоряжаться, распределяя солдат по постам и объектам, а
затем спросил:
- Ник, ты со мной останешься или поедешь к роте на какой-нибудь попутке?
- С тобой, а то еще потеряетесь в тылу у «духов», - улыбнулся я в ответ.
- Якубовы, оба, марш на вот этот холм, стоящий над развалинами. Гурбон,
ты - старший, твой пулемет - это наша главная безопасность. Умри, но чтоб
в спину нам никто не стрелял, - принялся наставлять солдат взводный.
- Все понял, товарищ старший лейтенант. Будьте спокойны. А кто станет
готовить обед? - спросил Гурбон.
- Шагай, шагай, разберемся, кто будет кашеварить, - отмахнулся старший
лейтенант. - Забирайте вещи и быстрее наверх.
Марасканов нашу БМП разместил на широкой площадке на краю дороги,
напротив лежащих ракет. Еще одну пару солдат с пулеметом отправил к
валяющимся на камнях упаковкам.
- Зибоев! Вместе со Свекольниковым стройте СПС в русле реки и охраняйте
ракеты. Никого местных не подпускать, только если с ними вместе придем
мы: я или замполит, - продолжал командовать Игорь.
- А что делать, если местные мальчишки полезут к нам? - спросил Витька. -
Не стрелять же в них.
- Вот для этого Зибоев и идет, пусть объясняется с туземцами. Еще
нарубите веток и забросайте ракеты, чтоб не мозолили глаза дикарям и
меньше привлекали внимание посторонних.
Бойцы занялись укрытием машин. Тем временем армейская колонна практически
вся прошла мимо, и только иногда проскакивали одиночные отставшие
автомобили.
- Игореша, а ты уверен, что про нас не забудут? Сдается мне, что
необходимо будет регулярно напоминать о нашем существовании. Не вспомнят
или что-нибудь не сложится в планах и просидим тут до выхода колонны
обратно из ущелья.
- Да ну, не должны. Про нас забыть можно, а про ракеты - нет, -
усмехнулся Марасканов.
- Аи, все может быть. Спишут их, как отстрелянные по горам, людей и тех
списываем на боевые потери, - вздохнул я.
- А тебе что не все равно, где сидеть, тут или на скалах?
- Все дело в пайке! У нас что осталось от продуктов - на сегодня и на
завтра. Барашка никто не приведет, и рис под ногами не валяется. Может,
Берендеев крупы и тушенки подбросит, надо на Головского по связи выйти. С
харчами мы, конечно, тут до победы можем воевать. До нашей общей победы.
Или до окончания операции, по крайней мере. Мы тут, а комбат пусть бьется
в горах, - улыбнулся я.
- Товарищ лейтенант, хто-то иде к нам! - крикнул сидящий на башне Дубино.
- Вот черт, кто идет? - спросил Игорь.
- Та «духи», хто ж ешо туточки може быть! У такем захолусте тильки «духи»
обитают.
Мы вскарабкались на бронемашину и огляделись. По дороге медленно и
осторожно, приветливо махая руками, шли как-то боком три фигуры. Один
человек был с длинным ружьем, одетый в старую, мятую форменную шинель
афганской армии, другой - в широком халате и опирался на длинный посох,
третий - в новенькой зеленой пакистанской куртке и с автоматом
Калашникова.
- Бача буру (уходи)! - замах я на них руками.
- Шурави, дуст, дуст (русские, мы друзья)! - закричали афганцы.
- Вот черт, свалились нам на голову, что будем делать, Игорь? - спросил я
озабоченно.
- А хрен его знает! Может, поговорим?
- Из меня лингвист никакой. Могу сказать на их языке только «привет», да
«пошел на х.». Вот и весь словарный запас. Зибоева необходимо сюда и
быстрее, - сказал я, тяжело вздохнув.
- А чого с ними балакать, я вот очередь дам и п...ц. Пока они по нам не
пальнули, - пробурчал сержант.
- Дубино, дипломат хренов, иди от греха подальше, зови нашего главного
«мусульманина». Ты сейчас этих завалишь, а через полчаса целая сотня
сбежится. Ни ты, ни я, никто не знает, сколько «духов» вокруг в горах и
кишлаках. Не сейчас так ночью полезут. Мирные переговоры будем проводить,
на высшем уровне: чай, анекдоты, экскурсия, - ответил я сердито сержанту.
- Куды экскурсия? - ухмыльнулся Васька.
- К ракетам. Пугать будем нашей мощью! - объяснил я.
- Точно, пуганем, что, мол, этими ракетами по их хибарам бабахнем, -
улыбнулся Игорь. - Хорошая мысль, Ник, порой приходит даже в голову
замполиту.
- Игореша, иди к черту, не подкалывай.
- Шурави, салам, салам! - забормотали, приветствуя нас, подошедшие
афганцы.
- Салам, саксаулы-аксакалы!
- Никифор, почему ты их саксаулами назвал? - удивился Марасканов.
- Есть такой анекдот: выходит Брежнев из самолета в Ташкенте и
здоровается с встречающими его старейшинами: «Привет, саксаулы!» Его
поправляют, что не саксаулы, а аксакалы, а он в ответ: «Саксаулы,
аксакалы - какая разница, один черт, чурки деревянные».
- Пусть будут саксаулы, лишь бы не стреляли, - согласился взводный.
Афганцы подошли поближе и принялись здороваться, тыкая в себя пальцами -
«сарбос», «сарбос» (солдаты).
- Они хотят мира, - перевел с «фарси» на русский вернувшийся от выносного
поста Зибоев. - Просят ничего не взрывать, не стрелять, дома не грабить.
- Скажи ему, что мы не грабители, а солдаты, они могут быть спокойны. Мы
- их друзья.
- Афганцы говорят, что друзья не приходят без приглашения и не ломают дом
хозяина, - продолжал переводчик.
- Лично я тут еще ничего не сломал. Очень они разговорчивые! Скажи, что
если будут себя плохо вести, мы выстрелим вон теми ракетами, что в речке
валяются. Чтоб никто к нам не лез, - сказал Игорь.
Афганцы присели на корточки у парапета и что-то оживленно обсуждали.
- Чего галдят, Зибоев? - поинтересовался я.
- Не верят, что это ракеты.
- Ну что же, начнем с экскурсии, чай потом, - предложил Марасканов. -
Пойдемьте, посмотрите, чем русский «шайтан-миномет» стреляет.
- Зибоев, а чего они тебе с хитрыми рожами «бакланят»? - спросил я у
переводчика.
- Спрашивают, почему за русских воюю, почему не с мусульманами,
предлагают с моим пулеметом к ним переходить, в кишлаке ханумка будет, а
если захочу, даже две жены получу.
