ребятам, попасть в эту «дыру».
***
Не успели мы и передохнуть, как батальоны с ходу бросили в горы. По
оперативной обстановке «духов» в этом районе тысяч тридцать, а нас идет в
горы чуть более тысячи. Родимый батальон, смешно сказать, выходит на
задание всего сотней штыков! Если бы не поддержка авиации и артиллерии,
то нас просто бы тут разметали по лесам.
Разбившись на десятки, все двинулись на площадку, где уже садились и
откуда взлетали вертолеты. Место выбрано очень неудачно: в песчаном
высохшем русле реки при работе винтов пыль поднималась вокруг столбом и
ни черта было не видно. Приходилось идти на шум двигателей, но главное -
не промахнуться мимо бокового люка. Что со мной и произошло. Старшие
группы шли во главе, а солдаты двигались след в след, держась за мешок
впереди идущего, цепочкой. Беспощадный ветер бросал в лицо пыль и песок,
который набивался в рот, нос и глаза. Бойцы могли нагнуть голову, а
командирам нельзя: нужно как-то разглядеть куда идти.
Авианаводчик командовал посадкой и распределял группы, предупреждая:
- Осторожно, пригибайтесь, не попадите под большой винт, вертолеты
болтает ветром.
В ущелье действительно, вдобавок ко всем неудобствам, дул противный
боковой ветер, раскачивающий борта.
- Еще раз напоминаю, будь внимательнее! Пригибайся сильнее, винты качает.
Вперед, быстрее, быстрее! - скомандовал мне капитан.
Накинув капюшон маскхалата на лицо и нагнувшись пониже, я на полусогнутых
ногах побежал как можно быстрее. Но вскоре впереди шум резко усилился.
Что-то тут не так. Я с трудом приподнял голову и, прищуриваясь,
обнаружил, что иду на хвостовой винт, до которого оставалось два-три
метра. Ужас!
- Стой! Стоять! Всем влево! - заорал я.
Но никто, конечно, ничего не услышал, и солдаты все напирали сзади и
напирали, невольно подталкивая меня вперед.
Схватив сержанта за руку, я с силой потянул его в сторону.
- Якубов! Уходим! За мной. Мы под винт лезем, тащи всех за собою! -
заорал я на ухо Гурбону, и мы вдвоем принялись вытягивать всю десятку к
десантному люку.
Когда группа забралась в вертушку, и мы взлетели, побледневший «бортач»
подошел ко мне и прокричал на ухо:
- Думал все - хана, сейчас размажет и разрубит несколько человек.
Промахнулся, да? Ты кто по званию?
- Лейтенант я. Ни черта не видно, чуть не обделался, когда увидел у самых
глаз эту огромную вращающуюся мясорубку. Чудом повезло, что не сделал
пару шагов, еще немного - и затянуло бы.
- Счастливчик ты, лейтенант! Ведь ничего нельзя было сделать, ветер
задувает. Начни подниматься, качнет и рубанет лопастью по всей цепочке, а
добежать до вас я не успел бы. Так и стоял, затаив дыхание: орать
бесполезно, три вертолета одновременно шумят.
- Это точно. За то, что повезло и мы выжили, посадите прямо на точку,
чтоб меньше по хребтам пришлось бродить.
- Сейчас, пойду командиру расскажу.
Бойцы напряженно вглядывались в иллюминаторы, в основном никто ничего не
понял. Лишь Гурбон был немного перепуган, сидел с дрожащими губами, так
как видел винты перед глазами. Борттехник вернулся и ободряюще улыбнулся:
- Лейтенант, ты в рубашке родился, повезло, увернулся от смерти, обошла в
этот раз стороной костлявая! Можешь нажраться по возвращению в полк.
- У нас надерешься, как же! Комбат сожрет с потрохами. Порядки в полку
зверские, начальник штаба Ошуев настоящий террор устраивает. В прошлом
году в батальоне должность ввели зам, по тылу батальона. Прибыл капитан
Саня Головской. Водку на пересылке выпил, и проставиться перед офицерами
оказалось нечем. Он занял двести чеков, почти всю получку следующего
месяца. Набрал водки, купил коньяк, консервы, зелень, овощи, фрукты.
Тушенку на складе дали, еще кое-что по мелочам, но в основном свои
потратил. Управление батальона пригласил. Стол ломится. Головской ходит,
стаканы расставляет, весь в предвкушении праздника - душевный подъем и
все такое. Ну, сам понимаешь.
- Ага. Понятно, - кивнул летчик.
- Так вот, дверь закрыта на замок, потому что приглашенные знают условный
стук. Вдруг кто-то барабанит в дверь, Саня, естественно, не открывает,
мало ли кто шарахается из халявщиков. Стук повторился, а затем дверь с
треском вылетела вместе с выломленным замком: на пороге целая комиссия -
Ошуев, Ломако (зам, по тылу полка) и Цехмиструк (секретарь парткома).
Рейд по борьбе с пьянством и алкоголизмом, а кто-то ведь стуканул из
своих, приглашенных участников «автопробега».
- Какой козел! - возмутился борттехник.
- Не то слово!
В общем, входят в комнату, начинают орать, а Ошуев берет две литрушки
водки и разбивает одну об другую. Немая сцена, затем вопль ярости, и
Головской, как в кинофильме «Операция-Ы», с криком: «Мою водку бить, да я
тебя убью! Я ее за свои кровные деньги купил», - хватает за грудки
начальника штаба. Зам, по тылу толстый, как хорошо откормленный кабанчик,
поэтому плотно придавил к стене Султана Рустамовича и бац ему в бок
кулаком. Тот ему в ответ. Ломако и Цехмиструк разнимают, стол
опрокидывается - комедия! Начальник штаба вызвал разведвзвод и Головской,
видя бесполезность дальнейшей борьбы за справедливость, больше не
сопротивлялся, ушел на гауптвахту.
- И что дальше-то было?
- А ничего. Командиру полка вроде бы надо наказать людей, но ведь знает,
что палку перегнули, да и все комбаты полка - участники мероприятия. Сам
«кэп» большой любитель «зеленого змия» в отличие от майора Ошуева,
регулярно пользуется «огненной водой». Пожурил он собутыльников слегка,
да и все. Но народ в полку месяц при виде Головского смеялся: «Водку?
Вдребезги! Разбить? Да я тебя!..»
- Да уж, веселый у вас полк. Образцовый!
- Образцовее некуда.
- Ну, давай, подходим к задаче, вперед, с богом! Удачи вам! - пожелал на
мне прощание летчик.
***
Вертолетчики обнаружили небольшую полянку на гребне, куда всех и
десантировали. Вокруг нее стоял сплошной стеной хвойный лес. Склоны
хребтов густо поросли деревьями: соснами, елями, лиственницами, пихтами.
Чудеса! В сотне километров отсюда выжженная пустыня, а тут прямо
забайкальская тайга! Ну, в некоторых местах она уже благодаря нам
прореживалась лесными пожарами. Может, снарядами зажгли, может,
авиабомбами. Ха! Вот хвостовое оперение одной из них, стокилограмовочки,
торчит из рыхлого склона. Мягко вошла. Скорее всего какой-то заводской
брак. Не сработала... Затаившаяся смерть.
- Эй, сапер! Взорви ее как-нибудь! А то еще рванет или «духи» для фугаса
используют, - приказал Грымов.
- Нет уж. Я к ней и на пятьдесят метров приближаться не буду. Можно из
«подствольника» попасть, но разлет осколков очень большой, не рекомендую,
- сказал Алексей. - Пусть себе лежит, лучше уж «духи» пусть подорвутся,
если попробуют забрать ее отсюда.
Мы побрели по тропе вдоль склона, все выше и выше. Чуть в стороне
двигался огненный вал. Воздух и так раскален, а мы его еще подогреваем и
коптим. Огнем были охвачены целые склоны. Главное, чтобы огненный смерч
не погнало на пехоту, а то с грузом-то далеко не убежишь. Получится
шашлык в бронежилетах. Шашлыком быть не хочется.
Ущелье, которое необходимо было прочесать, состояло из нескольких ярусов
и террас, заросших деревьями и непроходимыми кустарниками. Двигаться
можно было только по тропкам. Достаточно одного пулеметчика в засаде - и
деваться будет некуда. Конечно, у «духов» превосходящие силы, но наше
преимущество не в численности, а в наличии авиации и артиллерии. Скорее
всего основные силы противника предпочли спрятаться в Пакистане, до
границы несколько километров, а по лесам маскируются разрозненные мелкие
группы наблюдателей и диверсантов. Обшарив склоны, наша группа ничего не
нашла, и мы с Игорем скомандовали солдатам привал. По связи шумел
Ветишин, разыскавший в развалинах овечьей кошары несколько «эРСов» и
минометных мин, а подоспевший Острогин извлек десяток выстрелов к
безоткатному орудию. Все же какой-то, но результат. А то третья рота
нашла пулеметы, и автоматы, и патроны. Десантники обнаружили огромную
базу-склад, с которой вертолеты вывозят большие трофеи. Наши показатели
скромнее. Да и черт с ними. Главное - у нас нет потерь. А десантура
нарвалась на засаду, кто-то наскочил на мины-»сюрпризы» - опять жертвы.
Рота проверила все, что можно, но больше ничего не нашла. Наши крохи
забирать авиацией командование не захотело, сапер эти находки просто
подорвал, и мы спустились к технике. Потом целую неделю шли поисковые
операции. Утром забросят, день шарахаемся, вечером спускаемся. Из
найденных боеприпасов что-то взрывали, что-то вывозили вертолетами. А мы
все носили и носили.., патроны, мины, гранаты. Сколько же тут заготовлено
средств убийства «шурави»?..
***
Однажды вечером в экстренном порядке построили всю пехоту полка, и майор
Ошуев поставил задачу офицерам батальона:
- Без мешков, налегке, только с боеприпасами выдвинуться в сторону
границы. Как стемнеет, разведвзвод и саперы уходят вперед минировать
пограничный кишлак, а первая рота их сопровождает. Взвод АГС и третья
рота прикрывают с высоты ваш последующий отход.
Вот это да! Главное, не заблудиться и не уйти в Пакистан, не углубиться
слишком, не увлечься «любимым делом» - пешей прогулкой.
Я вглядывался в темноту и дрожал всем телом. Тельняшка промокла насквозь
во время быстрого перехода перебежками, а теперь вот опустившаяся ночная
прохлада пробирает до костей. Трясутся все мышцы и жилочки, зубы
выстукивают морзянку.
Окутавший нас густой и липкий туман спутал карты командованию. Не видно
ни черта в пятидесяти метрах. Где-то рядом Пыж с разведчиками и саперами,
но где они - не понятно, должны были углубиться до окраины кишлака и
расставить «охоту». Эта минная система срабатывает на частоту
человеческих шагов, рассчитана на звук, вес и еще черт знает на что.
Говорят, на лошадей, ишаков, баранов не действует, а только на человека.
Лежать в маскхалате на сырой земле довольно неприятно. Ни пошевелиться,
ни поерзать и встать нельзя: вдруг заметят. Мы находились в поле перед
небольшим бруствером, у арыка. Впереди в дымке виднелся кишлак - хибарок
сто, притулившихся у склона лесистой горы. Опустел ли он при нашем
появлении в Алихейле, или остались какие-то жители - неизвестно. Ясно
только то, что это не контролируемая правительством территория. Позади
нас стоит выносная застава, передовое охранение крепости, тут
отсиживается афганский батальон, человек восемьдесят. Они запуганы так,
что практически не высовываются. Дорога к заставе загромождена сгоревшей
техникой. Живут под постоянной угрозой штурма, Пакистан-то в двух шагах.
Я слушал тихо потрескивающую радиостанцию, отмахивался от комаров и
дрожал.
- ..Крот, «духи»! Крот, «духи»... Крот, ты слышишь? Крот, «духи». Крот,
«духи»...
Что за чертовщина?! Вроде бы голос Пыжа, а он впереди нас всего метрах в
пятистах. Ну если сейчас начнется стрельба, то тут будет такая бойня! Мы
на открытой местности, а мятежники станут бить с возвышенности. Не
уползти и не убежать, замучаешься раненых выносить. Но почему-то вскоре
все стихло. Радиостанция замолчала, а спустя пару томительных часов из
тумана появились саперы и разведчики. Грязные, мокрые, злые и напуганные.
Ну вот и все. Комбат по связи дал команду возвращаться (до этого в эфире
было гробовое молчание), и рота тихо снялась с позиции, как будто нас тут
и не было никогда. А интересно, чей это был кишлак? Афганский или
пакистанский?.. Хотя пуштуны везде одинаковые.
Теперь главное - вернуться и не наскочить в тумане на какую-нибудь свою
или «духовскую» засаду. Возвращаемся очень долго, медленно и осторожно,
