пить разрешают много и регулярно.
- Это где же? - удивился я.
- В Чернобыле и на атомных подводных лодках вино регулярно дают. Уж в
зоне аварии сам бог велел, - вздохнул Володя. - Вы сбрасывались деньгами
на ликвидацию последствий?
- Да, после Дня Победы объявили в обстановке секретности о катастрофе.
Собрали со всех по пятьдесят чеков и рублей по сто, - ответил я. - Не
хотел бы я там оказаться. Сколько ни пей, а яйца все равно фонить и
звенеть будут. Какой ты после этого мужик!
- Сочувствую тем, кто там работает. Давайте за них и расходимся спать, -
распорядился командир роты.
***
Мы готовились к новому рейду, а заменщика Марасканова в последний раз
поставили начальником караула.
- Ну, Игорь, ходить тебе начкаром, пока замена не приедет, - усмехнулся я
на разводе наряда.
- Посмеиваешься надо мной? - спросил он.
- Нет, завидую. По-хорошему завидую тебе.
- Приезжай в гости, обязательно! В отпуск поедешь и заскакивай. Днем -
музеи, вечером - кабаки, оторвемся на всю катушку!
- Ловлю на слове! Договорились.
Пока Игорь «тянул лямку» в карауле и ничего не знал, к нему прибыл
сменщик. Он с трудом втащил в казарму огромный потертый чемодан,
раздувшийся во все стороны, со сломанными замками и связанный веревками,
чтоб не рассыпался.
- Лейтенант Александр Мандресов. Прибыл для дальнейшего прохождения
службы, товарищ старший лейтенант! - представился он ротному.
- Шо, хохол, что ли, Манресо? - спросил Сбитнев.
- Нет, грек. Не Манресо, а Мандресов, - поправил он ротного.
- Грек, греческий или российский? - поинтересовался я.
- Осетинский. Из Орджоникидзе.
- О, Саня, я тоже это училище заканчивал! - воскликнул Ветишин. Почти
земляки! Ты какого года выпуска? Я - восемьдесят пятого.
- А я - восемьдесят четвертого.
- Хватит щенячьих восторгов, земляки. Сегодня и завтра принимаешь взвод,
и послезавтра уходим на боевые действия за Саланг в район Файзабада.
Повезло: с корабля на бал, - ухмыльнулся Володя.
- Дарю тебе, Сашка, маскхалат. От щедрот души. А то поедешь в своем
повседневном кителе, - ухмыльнулся я.
Смена караула задерживалась. Уже прошли лишних три часа.
- Что там случилось, не пойму? - злился Володя. - Кто их меняет?
- Ремонтная рота.
- Вот козлы, и без того времени в обрез, а люди не готовы к завтрашнему
строевому смотру. Позвони, Ник, узнай в чем дело!
Я вышел в коридор к телефону, и тут к казарме прибыл караул.
Ворвавшиеся в оружейку Марасканов и Муталибов были свирепы, как львы. Ну
что ж, вопрос с поисками пропавшего караула снят. Я вернулся за стол к
бумажкам. Писанины на неделю, а показать нужно завтра.
Планы работы на подготовительный период и во время рейда, да еще по
этапам. Конспекты, отчеты, партийная, комсомольская работа... Какие
собрания, когда всего пять дней между рейдами. Самое главное - это
наградные на мужиков оформить, поэтому я заполняю свои тетради и
параллельно двум писарям диктую текст представлений к орденам и медалям.
Фразу одному, фразу другому, лишь бы не перепутать, кому и что диктовать.
- Володя! - обратился я к командиру. - Давай оформим наградой на орден
«Красной звезды» Марасканову. Боевой мужик, не повезло с этим дурацким
начпо бригады спецназа, остался ни с чем. Пять рейдов прошел с нами, в
принципе, имеем право, давай за Алихейль сделаем.
- А как быть с Подорожником, комбат, я понял, давно сильную неприязнь
испытывает к нему?
- Да к кому он ее не испытывает, только к «стюардессе» и к Арамову
благоволит и то потому, что с ним одно училище закончили.
- Ха! Я тоже Ташкентское закончил, но любви и доброты не замечал.
- Как же, а кто тебя на роту поставил? Понятно теперь, откуда протекция!
Я думал в свое время, что Лука будет ротой командовать.
- Вот еще! «Чапай» не любит никого выше себя ростом, а Лука вытянулся как
каланча. Я же маленький, но удаленький.
- Василий Иванович в отпуск уехал, а Лонгинов препятствовать не станет,
они с Игорем в дружбе, земляки-ленинградцы, - продолжал я уговаривать.
- Ну, если ты ходатайствуешь и все сделаешь, то валяй. Пиши, ходи,
подписывай, пробивай, у тебя это получится. А мой наградной оформил
правильно? Много раз переделывал?
- Я и палец об палец не ударил, тебе все разбитая челюсть протолкнула,
прошло по ранению, без сучка и без задоринки.
- Эх! Челюсть, ты моя «краснозвездная»! - пропел Володя, почесывая щеку.
- Что случилось, Игорь? - спросил я вошедшего взводного, у которого от
злости было лицо пепельного цвета.
- Представляете, во время смены караула пришел Ошуев и принялся орать,
что нет порядка. Потребовал опись недостатков, а этим недостаткам полгода
уже. Ну и что же вы думаете, он наковырял? Нет термометра, разбито
стекло, сломана форточка, порван линолеум. Составил акт, начет будет
сделан. Обсчитали - рублей пятьдесят получится с кратностью. Ну и армия!
Воюешь, а с тебя же еще и высчитывают!
- Это был дембельский аккорд! Вот лейтенант Мандресов прибыл тебе на
смену, собирай монатки, сдавай взвод, плюй на начеты и на всех
начальников. Домой! - ободряюще улыбнулся Сбитнев.
- А я тебе бумаги на орден оформляю, с тебя пузырь! - ухмыльнулся я.
- В Ленинграде, когда получу, тогда и поставлю!
- Заметано! - подытожил я, и мы ударили по рукам.
***
- Семен Николаевич! - обратился я к Лонгинову. - Подпишите представление
к ордену на Марасканова.
- А почему не к комбату несешь? - удивился Лонгинов.
- Но вы же за него остались. Он через час уезжает. Комбат сказал, что его
уже нет в полку, он в пути домой, только со «стюардессы» слезет и сразу
на аэродром.
- Будем считать, что сегодня - это завтра, хорошо? - спросил
утвердительно Бронежилет. - Подписываю завтрашним числом и неси в
строевую часть, завтра в шесть утра отчаливаем. А успеешь оформить? Да
еще подпиши у Ошуева: он остался исполнять обязанности командира полка.
Филатов с сегодняшнего дня тоже в отпуске.
- Черт! Жалко, что «кэп» убыл, с ним проще было бы. Хорошо всем - одни
отпускники! А я с февраля никак не уеду.
- Хитрюга! Да ты все время тянул резину до лета, а теперь вместо тебя
Грымов и Острогин отдохнут.
- Ничего, август будет мой, - успокоил я сам себя.
Я проскользнул к кабинету Ошуева и стал ждать начальство. Когда он
появился, я подскочил к нему с протянутым наградным. Герой взглянул на
бумаги и молча вернул, не подписывая.
- Товарищ майор, человек два года добросовестно служил в Алихейле, в
Баграмке был. Лонгинов прочел и утвердил.
- А в караульном помещении, знаете, какой бардак был вчера?
- Но ведь эти недостатки полгода переходят по списку, он то при чем? Тем
более, деньги удержат, два раза за одно и то же не наказывают. Да и орден
не за караульную службу, а за боевые дают.
- Что-то не вижу логики, ну, ладно, сегодня у меня хорошее настроение,
подпишу. Завтра такого шанса у тебя уже не будет. Шагай в роту,
«Фурманов»! Как вы без Василия Ивановича справитесь? Не загубите
батальон? Кто замполитом батальона выходит в рейд? Артюхин ведь еще
болеет малярией?
- Я и за себя и за того парня! Как обычно в этих случаях, - ответил я.
- Ну-ну, дерзай, - похлопал по плечу меня Ошуев и ушел, на ходу продолжая
чтение своих бумаг.
***
Куда нас черти несут? Надо по карте поглядеть: где это? Мама родная,
маршрут через всю эту многострадальную страну! Так далеко от полка нас
еще не заносило.
***
- Игорь, как ты считаешь, встретимся когда-нибудь после войны? - спросил
я, провожая к автобусу Марасканова.
- Не знаю, что сказать, думаю, еще встретимся, главное - не потеряй
адрес. - Он крепко пожал мне руку и обнял на прощание, и я побежал на
плац в батальонный строй.
***
Это надо же было придумать такое: вчера был последний строевой смотр, а
сегодня прибыла комиссия из Ставки Южного направления. Сытые, одетые в
новенькое х/б, холеные, пузатые полковники, скучающе ходили вдоль строя и
задавали разные нелепые вопросы, отдавали распоряжения, взаимоисключающие
друг друга. Ко мне обратился высокий седой полковник:
- Вы кто, офицер? - Оно и понятно, на маскхалате нет погон и знаков
различий, нет и звездочек.
- Так точно, лейтенант Ростовцев, замполит первой роты.
- Я старший офицер службы ракетно-артиллерийского вооружения. Доложите,
сколько в мешках у солдат боеприпасов, сколько гранат?
- В каждом рюкзаке мешочек по шестьсот патронов и четыре гранаты. Еще по
четыре магазина в лифчике или подсумке.
- Мало, должно ведь быть не менее тысячи? Почему не все берете, как
положено?
- Так ведь еще четыре мины привязываем для миномета, «муха» каждому,
лента к гранатомету или «Утесу», еще воду и продукты куда-то положить
нужно, и все это в гору вынести.
- Ну и что вы этим хотите мне сказать?
- А то, что есть предел сил человеческих. На бойцах еще каска и
бронежилет, а они каждый второй - доходяга полуголодный.
- Вот паек и вода в мешке меня не интересуют, а патронов приказываю
досыпать до тысячи! Можете, если тяжело, одну-две фляжки воды оставить и
не нести! Что стоите? Выполняйте! - проявил настойчивость штабной офицер,
видя, что я не тороплюсь исполнять приказ.
- Муталибов, ступай в ружкомнату, неси ящик патронов, будем набивать
мешки, - прикрикнул я на сержанта и хитро подмигнул ему.
Только отошел этот начальник, как подошел другой и молча уставился на
меня. Я сразу доложил:
- Лейтенант Ростовцев.
Пухлый, губастый полковник ткнул пальцем в чей-то дырявый вещмешок:
- Почему рваный мешок, почему сплошные дырки, сколько им лет?
- Свекольников, ты давно мешок получил? - спросил я у солдата.
- Полгода, товарищ полковник.
- А почему он в таком состоянии? Дырка на дырке, весь в заплатках!
Неряха!
Солдат растерянно взглянул на меня, ища поддержки.
- Дело в том, что он несет в нем килограмм тридцать, вот материя и не
выдерживает, рвется.
- Что же вы туда набиваете? Он рассчитан на десять-пятнадцать.
- Патроны, гранаты, - начал перечислять я, загибая пальцы.
- Стоп! Стоп! Вы, вредители! Кто разрешил носить патроны в мешке,
гранатам там тоже не место. Вам для этого подсумки даны! Немедленно
выгружайте. Сейчас же!
Солдаты вокруг засмеялись, и офицер, очевидно, понял, что сказал что-то
не то.
- Товарищ полковник! Вот тот, из службы вооружения, только что приказал
досыпать еще по четыреста патронов, с ним разберитесь вначале.
- Не умничай, лейтенант! Выполняй распоряжение!
- А гранаты куда, в подсумок?
- У вас должна быть специальная разгрузка!
- Но ее нет! Что же делать?
- Получайте на складе! Все выгрузить, лишнее оставить, только паек, белье
и воду! - и он скучающе отвернулся.
Черт подери! Командиров рот вызвали в штаб для уточнения обстановки, и
только Сбитнев ушел - эти налетели как саранча, а мне отдуваться за него.
Тут на меня грозно надвинулся очередной «хлыщ», но я сделал вид, что его
не замечаю, и нагнулся вроде как завязывать шнурки. Он переговорил с Юрой
Юревичем и окликнул меня:
- Замполит, товарищ лейтенант, вы почему не докладываете?
- Виноват, не заметил, шнурки на кроссовках развязались.
- Почему рота не помыта перед рейдом? Вы что творите? Преступники! Где
командир роты? - разволновался проверяющий.
- Товарищ полковник, баня не работает, воды нет, я вчера доложил зам, по
тылу, полковнику Ломако. Он сказал, что когда водовод построят к осени,
тогда и будет вода регулярно поступать, а вчера и сегодня ее нет.
- Виктор Михайлович! - заорал проверяющий, крутанув головой и вытягивая
шею в поисках тыловика.
Из-за спин солдат вынырнул Ломако.
- Да, слушаю, что опять этот Ростовцев болтает?
- Не болтаю, а докладываю: рота не мыта, потому что воды в душевом
павильоне нет!
- Что вы такое говорите, я ведь с утра послал банщика в батальон, и он
всем дежурным по ротам сообщил, что можно помыться! Прямо сразу после
