покрылось зеленью. Только высокие вершины еще по-прежнему белели
ледниками.
В армию прибыл новый командующий, а в афганском руководстве сменился
президент. Чувствовалось, что грядут большие перемены. Пошли разговоры о
возможном выводе войск, сокращении числа боевых операций.
Но эти разговоры оставались разговорами, как всегда была спланирована
операция по легкой зачистке территории вокруг постов у Баграма. Летом
туда зайти будет практически невозможно, а пока что ранняя весна и редкая
зелень позволяли попугать «духов». Заставы изнывали от недостатка
продовольствия, топлива и боеприпасов, шла весенняя замена солдат и
сержантов.
Командир полка предупредил, что намечается что-то очень серьезное возле
границы с Пакистаном. Чтобы армии спокойно уйти в рейд, необходимо возле
зимних квартир навести порядок.
***
Легкая перестрелка завязалась у первых же дувалов. Танкисты прямой
наводкой крушили стены заброшенных домов, артиллерия заваливала металлом
подступы к дороге и окрестные виноградники. Штурмовики и вертолеты, как
хищные птицы, высматривали добычу на земле и по очереди сбрасывали
смертоносный груз вниз на бесконечную вереницу кишлаков. Столбы дыма
поднимались высоко в небо, а пыль клубилась и постепенно застилала всю
долину.
Редкие группы прикрытия мятежников вели огонь из автоматов, но в основном
они предпочитали укрываться в кяризах, уходя по ним в сторону
Джабаль-Уссараджа. Мощные глубинные бомбы продавливали почву, и тот, кто
не успел убраться побыстрее, находил свою смерть под землей в осыпавшихся
ходах-лабиринтах.
Наконец-то двинулась и наша пехота.
Предстоящая неделя не обещала легкой жизни. Бойцов не хватало. Многие
болели. Часть сержантов уволились и уехали домой. Молодежь, как всегда,
прибыла из Союза совершенно не обученной и не подготовленной ни к войне в
горах, ни к боям в «зеленке». Опять они в учебке подметали дорожки,
красили бордюры, строили дома туркменам и узбекам, работали в полях. Одна
и та же история из года в год. Большинству командиров в Союзе глубоко
безразлично, как они будут тут воевать.
Три мины разорвались за арыком среди толпы местных зевак и возле наших
тыловых машин.
Какой-то мальчуган схлопотал осколок в живот. Айзенберг и Томилин
бросились на помощь, но рана была смертельна.
Комбат скомандовал по связи срочно входить в кишлак и зачистить
развалины. Необходимо было как можно быстрее рассредоточиться, вытянуть
скопление машин из зоны обстрела.
Я бежал вдоль длинной стены, прикрываясь за бортом БМП. Пушки и пулеметы
строчили по сторонам, бронетехника с лязгом пробиралась все дальше. В
ушах стоял сплошной гул, в горле пересохло, к маскировочному халату
налипли острые комочки. Изредка стреляя одиночными и короткими очередями,
я расстрелял два магазина, пока добрался до долгожданной заставы. Здесь
Ветишина обступили знакомые офицеры, прапорщики и солдаты, обрадованные
появлению старого приятеля.
Сережка и Бодунов со своими группами остались на подступах к заставе с
обеих сторон, Грымов и взвод Острогина заняли большое строение на берегу
канала, а я присоединился к третьему взводу. За месяц мы крепко
сдружились с Игорем Мараскановым, и поэтому я пошел вместе с ним дальше в
глубь кишлака. Постреляв для острастки из пушек, пулеметов, автоматов по
виноградникам и развалинам, мы заняли круговую оборону между двух
дувалов.
Сзади кишлак, впереди канал, за которым повстанцев как блох на бродячей
собаке. По сторонам сады, руины.
Мы в самом центре этой «черной дыры» под названием Баграмская долина.
Сюда можно ввести еще целую армию, посадить по взводу в каждый дом - и
все равно полного контроля над ней не добьешься. Днем мужик -
крестьянин-дехканин с мотыгой и киркой, а ночью он же достал автомат,
гранатомет - и уже «моджахед», лупит по заставе из виноградника.
Наш участок обороны - четыре стены вокруг небольшого сада, завалившийся
сарай, неглубокий арык. Начинаем обживаться.
С криком «кия!», толкнув стенку в прыжке, Игорь неловко приземлился.
Часть стены завалилась, а Марасканов подвернул левую ногу, которая
распухла на глазах.
- Ну вот, воевать еще толком не приступили, а уже несем не боевые потери,
- ухмыльнулся я. - На хрена тебе был этот сектор обстрела? Даже не знаю
докладывать о тяжелой травме, полученной офицером роты, или нет.
Нарушение мер безопасности как никак.
- Морда ты неблагодарная, - воскликнул Игорь. - И этого человека я
укрывал от холода в своем спальном мешке! Делил кров и стол, отдавал ему
последний сухарь, фотографировал. А он издевается.
- Ты глубоко заблуждался: не того прикормил.
- Не дам больше ни одной фотографии, можешь не просить.
- Никогда и не попрошу. Когда Остроган или Ветишин снимки напечатают и
обсушат, всегда потихоньку смогу реквизировать самые хорошие, особенно
те, на которых меня запечатлели. У тебя таким же путем сопру.
- Прикажу Якубову, чтоб не кормил тебя сегодня за это.
- Якубов! - крикнул я солдату. - Гурбон, вот скажи мне такую вещь:
командиру взвода до замены месяц, а мне чуть больше года, будешь ты
кормить замполита или нет?
- Трудная задачка, - расплылся в широкой улыбке солдат. - Приказ не
выполнить нельзя, но и если вы умрете от голода, тоже ничего хорошего.
Кормить буду тайком, но самыми вкусными, отборными кусками.
- Э-эх, Гурбон! Идешь на поводу у лейтенанта. Этих замполитов
отстреливать нужно, а ты ему самое лучшее обещаешь.
- Зачем отстреливать? Лейтенант Ростовцев очень хороший человек, пулемет
помогал нести в горах, разговаривает часто по душам, к медали представил,
значком наградил, в гости собирается приехать. Нет, не надо другого, он
еще и в партию принять обещал.
- Вот видишь, Игорь, как дела обстоят! Не получится.
- Гурбонище! За значок продался?
- Нет, не продался, а сагитирован!
- Ник, ты что творишь? Из «басмачей» коммунистов лепишь? А зачем тебе,
Гурбон, в партию нужно?
- Как зачем? Денег у меня нет, папы богатого нет, калыма нет. Вернусь
домой с медалью или орденом, да еще партийным, очень быстро директором
ресторана стану, - и довольный он заулыбался еще шире.
Плотно пообедав и слегка вздремнув, мы принялись усовершенствовать
оборону. Вокруг БМП вырыли ячейки для стрельбы лежа, насыпали брустверы
спереди и по бокам, пушки развернули в разные стороны.
Я взял Якубова-младшего, и в сумерках мы отправился устанавливать
«растяжки». К двум РГО привязал ниточки и протянул их через тропу, идущую
к каналу. Хорошая граната для «сюрприза» сразу взрывается при падении,
без всякого временного замедления.
Такой же «сюрприз» поставил и на тропе, ведущей в сторону кишлака, метрах
в ста от него. Лишняя предосторожность не помешает. Надо было и в
винограднике «сюрпризы» понатыкать, но какой-нибудь наш засранец еще
голой задницей зацепится, вот будет неприятность-то!
Ночь стояла прекрасная: теплая и тихая. В десанте спать очень душно, и я
лег под яблоней, разглядывая свои любимые звезды. В темноте кто-то возле
самых ног пробежал, шурша листвой, и осторожно подошел к моему лицу,
громко фыркая и любопытно принюхиваясь.
- Кыш, брысь, зараза! - испуганно заорал я, и дремота мгновенно
улетучилась.
Существо испуганно метнулось в сторону, за ним побежал Свекольников.
- Что случилось? - продирая глаза, спросил из БМП Игорь. - Чего орешь?
- Ужас, привидится же такое сквозь сон! Только чуть-чуть задремал, а
перед глазами стоит рожа «черта». Большие уши, длинный нос, глазища
черными пуговками, и обнюхивает мою физиономию.
- У тебя, наверное, «крыша поехала». Скажешь тоже, черт. Наверное, крыса
хотела поужинать кусочком твоего длинного носа.
- Жаль, что ты свой большой шнобель на траву не положил.
Тем временем Витька метался по кустам, с громким шумом и треском ломая
ветки.
- Поймал, поймал! - заорал радостно солдат.
- Витька, на кой хрен нам крыса, шашлык из нее делать будешь? -
поинтересовался Марасканов.
- Это не крыса, а ежик, товарищ старший лейтенант.
- Какой еще ежик? Я что ежей никогда не видал! Нос у зверя длинный, как у
дятла, урод какой-то, - удивился я.
- Это, товарищ лейтенант, пустынный ежик. Я таких зверьков у нас в
Самарканде видел.
С этими словами солдат протянул мне панаму, в которой лежал колючий комок
сантиметров двадцать в диаметре.
- Гляди-ка, какой большой! - восхитился я. - А ну, Витек, давай его
выпустим в коробку из-под сухих пайков.
Ежик полежал минут пять, осмелел и потихоньку начал разворачиваться из
клубка, затем встал на ножки, которые оказались довольно длинными.
Чудной! Большие уши, длинный нос, тонкий хвост, как у крысы. Вот так еж!
Ну и ну, пародия! Как в анекдоте про верблюда: «Это кто так лошадь
излупил?»
- Свекольников, зачем он тебе, выпусти! - простонал, потирая распухшую
ногу, взводный.
- Пусть в казарме крыс и мышей ловит. Хор-ро-ший! Е-е-ежик! - произнес
восторженно солдат, протягивая зверьку кусочек сахара, но тот сразу
свернулся и угрожающе зашипел.
- Ты к нему со всей душой, а он пока не понимает. Дикий, неукрощенный.
Клоун у нас в роте есть, теперь еще дрессировщик ежей будет. Цирк
«Шапито», - подвел итог Игорь и добавил:
- Всем спать! Кто не
***
Ночью зверек бегал по коробке и пытался найти выход. Чавкал, пережевывая
кусочки мяса и каши, сопел, тяжело и грустно вздыхал.
Игорь тем временем мучился от сильной боли в ноге.
Утром Грымов приехал для осмотра наших позиций в сопровождении саперов. С
ним был Томилин, который наложил Игорю тугую повязку. Сержант глубоко
вздохнул, укладывая свою сумку после оказания помощи.
- Уеду до дому, кто вас лечить буде? Пропадете зовсим.
- Степа, свято место пусто не бывает, найдем еще лучше, не бурчащего и не
философствующего, - улыбнулся я. - Еще попросишься обратно.
Ребята-минеры ушли за канал, поколдовали часа два и, избавившись от
«сюрпризов», вернулись обратно.
- Что там, «духов» не видно? Оставили «подарки» врагам? - спросил
Марасканов.
- Ага, заминировали выходы из кяризов. Им неприятно, а вам будет
спокойнее, - ответил сапер, лейтенант Васин.
Эдуард попил чайку, почти не разговаривая с нами, и вернулся в машину. И
вновь взвод дремлет в тишине и одиночестве.
***
Вечером Витька, вновь ползая в кустарнике, поймал ежика. Но другого,
обыкновенного, как в России. Этот был с нормальными носом и ушками,
короткими ножками и без длинного хвоста.
- Витька, ты что собрался всех ежиков переловить? Зачем тебе это надо? -
удивился Игорь.
- Прикормлю, будут жить у нас в роте. Они хорошие, интересные. Я их
люблю.
- Ежелов! Ты, главное, связь не проспи с командиром роты. А не то ежа,
любого из них на выбор, в задницу засуну!
Свекольников, грустно и тяжело вздыхая, поправил наушник радиостанции и
продолжил наблюдать за зверьками. Вскоре он принес в коробку листьев,
травы, набросал сухих груш, вишен и айвы.
- Витька, ты бы лучше так заботился о больном командире. Я ни айву
сорвать не могу, ни к костру лишний раз сходить чаю попить. Нога ноет,
просто жутко. А ты угощенья несешь ежам. Нужно тебя, наверное, уволить из
связистов и отправить часовым к «братьям» Якубовым.
- Нет, нет. Я буду заботиться о вас. Я и так беспокоюсь о вашем здоровье.
- Это в чем интересно выражается? - спросил Игорь - Переживаю.
- Переживаешь, это уже хорошо. А то я тебя на Гришку Рожкова поменяю,
будешь его пулемет носить. Он хотя и «тормоз», но про чай не забудет.
Намек понял?
- Понял, отчего же не понять.
Солдат сорвался с места и потрусил в сторону костра. Вскоре Свекольников
вернулся с двумя глубокими мисками плова и голубцами в виноградных
листьях.
- Кушайте на здоровье, товарищи офицеры!
