снежному насту. Ничего из этого не вышло, и он кубарем укатился вниз до
самого дна.
- Ты как хочешь, Игорь, а я покачусь, ползти по пояс в снегу не хочу.
- Что ж, попробуем.
Я отшвырнул мешок подальше, и он, подпрыгивая, улетел в ущелье. Затем,
прижав автомат к груди и закрыв глаза, лег и покатился сам. Снег забил
глаза, рот, нос, но через две минуты под громкий смех тоже оказался
внизу. Все отфыркивались, отряхивались от снега, выбивали его из обуви.
Спуск каждого вновь прибывшего солдата и офицера встречался дружным
хохотом.
Веселье быстро закончилось: предстоял подъем на очередную вершину.
***
Неделю рота прочесывала плато. За это время с природой произошли
разительные перемены. Резко потеплело, снег и лед растаяли, отовсюду
потекли по расщелинам ручейки, соединяющиеся в речушки, которые,
сливаясь, превращались в мощные потоки воды. Ни снега, ни льда как и не
бывало, только кое-где в овражках белели небольшие пятна.
- Чего ты приперся? - неласково спросил я поднимающегося на нашу точку
Острогина. - Почему не разыскиваешь трофеи?
- А сам почему не ищешь? Ты у нас в роте первая розыскная собака!
Отцы-командиры, лучше пойдем делать исторические кадры: «купание красных
офицеров» в горной реке зимой! - заорал Серж, когда добрался до нас. - Я
захватил с собой в рейд фотоаппарат, а Ветишин подойдет через несколько
минут. Будет классный групповой портрет на фоне этих «альпийских видов».
А ты грубишь.
- «Купание красных офицеров» - это как «Купание красного коня»? -
поинтересовался я. - Нас потом овсом кормить еще больше начнут. А чего ты
Сережку бросил, он без тебя справится?
- Да чего там справляться, саперы разминировали избушки, только одна и
нашлась мина в этой долине «духов». Мина совсем древняя, года три как
установлена, старая, ржавая.
- Уходить будем - поставим новую, - усмехнулся я.
- Нашли еще чего-нибудь? - спросил Марасканов.
- Пока ничего. «Летеха» с взводами сейчас те дальние овечьи кошары
осмотрит и вернется к нам. Пусто там, ничего нет, либо унесли все, либо
не было никаких боеприпасов. Без Шипилова, покойного, ничего не находим.
Вот у кого нюх был! Как вы на отшибе, не замерзли? У нас и лед уже совсем
подтаял, а тут кое-где белеет.
- Да ничего, терпимо. В Кандагаре, конечно, теплее, я снега два года не
видел, уже забыл, как он выглядит, - улыбнулся Игорь.
- Игорек, а что случилось с тобой, почему к нам «сослали» из спецназа? -
поинтересовался Острогин.
- Глупая история. За острый язык и несдержанность. Солдат солдата топором
зарубил, начальник политотдела принялся орать, что комсомолец убил
комсомольца, работа воспитательная не ведется, каких-то протоколов
собраний не оказалось. Я вспылил, принялся спорить, ну а он припомнил
взводного, которого осудили за «мародерство» тремя месяцами раньше,
дескать, наблюдается увеличение грубых нарушений дисциплины членами
ВЛКСМ. И вот я не переизбран и отправлен в пехоту. Вообще-то, если бы не
послал его подальше - все бы обошлось, но я не сдержался. Вот и в отпуск
вовремя не уехал, и со званием кинули, уже капитаном должен был стать, а
в результате - вновь взвод и по-прежнему старший лейтенант.
- Игорь, как старлей ты нам больше нравишься, с капитаном из спецназа мы
уже послужили, до сих пор запасы одеколона батальон восстановить не
может. Очень ты нам симпатичен, и дружный коллектив первой роты принимает
тебя в свои ряды. Уверен, с честью оправдаешь наше доверие и к концу года
возглавишь роту, - торжественно произнес я.
- Ник, большое спасибо, но, ребята, ваше доверие я лучше оправдаю в
Союзе. Осталось три месяца служить, вы уж как-нибудь без меня,
пожалуйста, обойдитесь.
- Это настоящая катастрофа! А как я отлично пристроился! У Игоря здоровья
- вагон! Громадный ватный спальник в горы приволок, я же налегке шел с
транзистором. Эх, скоро придется опять себе лежак носить.
- А что места на двоих хватает? - удивился Острогин.
- Конечно, я худощавый, Игорь тоже стройный, рядом можно еще «летеху»
положить. Мы не то что ты: культурист, атлет, Геракл. Жрешь за троих,
спишь за двоих, нос отхватил на четверых. Повернешь им - проткнешь, а
мозгов взял - на одного...
- Но-но, замполит, интеллект попрошу не трогать. Мой ум, как и мой
красивый греческий нос - неприкосновенны и неповторимы. Ты посмотри,
какой профиль, как на барельефе! - гордо произнес Серж.
- Одно слово - граф, - согласился я. - Как тебя такого породистого
сохранили до сих пор. Почему предков в восемнадцатом году не шлепнули?
- Родственников лишь сослали в Казахстан, наверное, им повезло. Если бы
история тогда повернулась по-иному, то вы у меня на конюшне бы работали
или на плантациях.
- Серж, у тебя фамилия вообще-то не дворянская, а больше каторжная -
Острогин! Тюрьмой отдает и ссылкой, - возразил Игорь.
- Что это вы моего тезку обижаете? - вступился за «графа» поднявшийся на
точку Ветишин. - За что такого золотого парня обижаете?
- Вот хотя бы одна родственная душа, брат ты мой, Сережка! Буду
фотографировать только тебя, пошли они к черту. Крестьяне!
- По повадкам замполит тоже из дворян. Спальник носить не хочет, дрыхнет
в чужом, одевается не как все - в «песочник» или «горник», умные речи
произносить пытается, - вставил словечко Ветишин.
- Нет, Серж, я к тебе не примазываюсь, моя порода совсем другая, мы из
обыкновенных разбойников, ссыльнокаторжных, - отмахнулся я.
- Ребята, завидую я вам, - вмешался в разговор Марасканов, сменив тему.
- А чему тут завидовать? - удивился я.
- С такими теплыми спальными мешками можно год в горах, не спускаясь,
воевать. У нас в Кандагаре их совсем мало, в основном трофейные. А тут на
всю роту ватные, теплые, большие.
- Вот то-то и оно, что большие, - усмехнулся я. - Большие и тяжелые.
Дружище, когда я в прошлом году в полк прибыл, то солдаты парами спали на
одном бушлате, накрывшись вторым, да еще плащ-накидку одну подстелят, а
другую от солнца и дождя на СПС растянут. И никаких спальников! Но в
декабре разведрота шестьдесят восьмого полка возле Рухи попала в засаду и
почти вся полегла. На помощь бросили рейдовый батальон и разведбат. В
Кабуле стояла солнечная погода, тепло, а в горах началась снежная буря.
Температура минус пятнадцать! Пехота обута не в валенки, а в сапоги и
ботинки, одеты легко, по-летнему, спальных мешков почти ни у кого, только
у старослужащих - трофейные. В результате померзли: больше шестидесяти
обмороженных, в том числе и с ампутациями конечностей и даже со
смертельными исходами. Примчалась комиссия из Москвы, а в полках теплых
вещей нет, хотя воюем уже пять лет. Оказалось, все это лежит на армейских
складах, но «крысы тыловые» не удосужились выдать в войска. Зато теперь
есть и свитера, и бушлаты нового образца, и ватные штаны, и спальные
мешки, и горные костюмы. Но чтобы получить это имущество, надо было
потерять людей и искалечить десятки бойцов. Нашему батальону очень
повезло во время этих морозов. Сначала объявили готовность к выдвижению,
но из-за приезда адмирала на партконференцию дивизии полк оставили на
показ. А то на леднике полегли бы и роты нашего доблестного
восьмидесятого полка, в том числе и ваш покорный слуга с ними. Серж точно
бы монументального носа лишился. Как-то раз в районе Бамиана рота попала
в ливень, а затем в снежную бурю - неприятнейшие ощущения. Мокрые
насквозь до нитки были, запорошенные снегом, замороженные, как сырое мясо
в холодильнике. Бр-р-р. Как вспомнишь, так вздрогнешь. Острогин ходил
синий, как залежалый цыпленок, общипанный культурист - «кур турист». На
его красивом носу намерзла длинная сосулька.
- Прекратить трогать мою гордость, это основа моего римского профиля, -
вскричал возмущенный Сергей и со всей силы треснул меня в бок. - Ну что,
все в сборе! Можно фотографироваться, пока приглашаю и никто не мешает, -
сказал Острогин со снисходительной барской добротой в голосе.
***
Чистый теплый горный воздух, солнышко, хрустальная вода, белый, чистейший
снег. Швейцарский курорт, а не район боевых действий.
- Кто первый на съемку, в очереди на исторические кадры, - заорал весело
Сергей, снимая крышку с фотообъектива. - Наверное, самый молодой?
Ветишин осторожно потрогал водичку рукой, тотчас же принялся отряхивать
ее и зафыркал, как домашний кот:
- Фр-р-р! Черт! Как ошпарило! Серж, а если я буду имитировать обливание и
мытье, получится на фотографии реализм? Я склонюсь над ледяной водой,
раздетым по пояс, а ты меня щелкни.
- Трус! А ну, не сачкуй, - заорал Острогин и принялся подталкивать
Сережку к ручью. - Быстро в воду!
Лейтенант скинул куртку, тельняшку, осторожно шагнул в ручей, пригнулся
над водой и заорал:
- Камера, мотор, съемка! Скорее!!!
И он тут же получил легкий пинок под зад от меня. В результате Сережка
упал в ручей, опираясь на четыре точки, макнув в воду нос и лоб.
- «Золотой» кадр, снято! Следующий! - радостно воскликнул Острогин.
- Давай, давай, замполит, теперь ты показывай личный пример. Сибиряк
«комнатный».
- Даю! Показываю!
Я снял тельняшку и осторожно принялся мыть руки, при этом завывая все
громче и громче под щелканье фотоаппарата.
В это время «летеха» подкрался сзади и, зачерпнув котелком воду, плеснул
на мою голую спину.
- Сволочь! У-у, гад! - завопил я истошно.
- Вот поделом тебе, не будешь обижать маленьких, - ехидно улыбнулся
Ветишин.
- Бери фотоаппарат, Ники! Очередь геройствовать моя и Игорька.
- Предлагаю съемки по очереди и в финале групповой портрет. А потом и я в
вашей группе снимусь! - предложил я.
Щелк, щелк, щелк.
- Теперь обтирание снегом! «Ветиша», сними мой мужественный поступок, -
рявкнул я и, делая глубокий вдох, бросился в сугроб. - У-ух-у. Хорошо.
Ха-рра-шо!
- Замполит, а ты чего там рычишь, как медведь в зимней берлоге?
Прекращай, пленка давно кончилась! - радостно воскликнул Острогин.
- Негодяй! А чего же ты клацал, когда я натирался?
- Понравилось, как ты позируешь. Ты был просто неотразим. Надо послать в
журнал «Огонек» или «Советский воин». И подпись под снимком: «Коммунистам
подвластно все», или «Повесть о настоящем замполите».
- А под твоей фотографией должен стоять заголовок: «Повесть о самом
несчастном взводном».
- Это почему же?
- А что за счастье? Высылка лишенного наследства графа из сытой Германии
в нищий и убогий Афган без права на амнистию.
- Опять крестьяне притесняют дворян! Меня не ссылали, я сам приехал.
Презренный смерд, фотографий не получишь!
- Ну, ты же знаешь мой стиль: что не дают, стянуть или реквизировать.
- Беда с этим парнем, я ношу с собой фотоаппарат, а у него фоток больше,
чем у меня раза в два. Жулик! Проходимец!
- Ладно, мсье герцог, вас и всю свиту угощаю бесплатным чаем. Помните мою
доброту.
***
Неделю ходили-бродили роты по горкам и лощинам, но без толку. Немного
мин, немного боеприпасов, ни одного уничтоженного «духа».
Операция с треском провалилась. Безрезультатно действовали и другие
части.
В конце концов командование приняло решение возвращаться. То ли в
наказание за отсутствие результатов, а может, в целях экономии топлива,
но идти пятнадцать километров к броне пришлось пешком. Вертолеты за нами
не прислали. Вот жалость-то, вот беда.
В моих ботинках-бахилах можно ходить по снегу, взбираться по крутым
обледенелым скалам, но топать по песку и камням - невозможно! Уже через
пару часов ноги налились свинцовой тяжестью. Шипы и подковы вгрызались в
почву, цеплялись за неровности рельефа и бороздили землю как плуги.
В такой ситуации не кому-то помогать, а меня самого бы в пору нести.
Опять Царегородцев быстро выдохся, да еще тот сачок, «крысеныш»
госпитальный, Остапчук умирает. Отлеживался восемь месяцев по медсанбатам
