роты, началась стрельба. Дал в небо очередь и я, выпустив целый магазин.
Вокруг стреляли солдаты, а пулеметчик, стоя, стрелял в черную бездну и
громко матерился. Бойцы кричали: "Ура!" - и подбрасывали шапки. По связи
вышел комбат и стал ругаться, хотя только что с его КП тоже палили. В
"кунге" ему там хорошо, а тут одна радость - трассеры пустить.
Над Баграмом и Кабулом также было все в огнях. Мы в горах стрелять
закончили быстро, патроны экономили, а вот внизу успокоились не сразу. Я
лег в спальник, продырявил баночку с соком и выпил за наступивший Новый
год. Романтика... Новогодняя ночь - ночь кошмара. Спать лег одетым прямо
в спальный мешок, постелив бушлат под себя, чтоб не примерзнуть к ткани.
Проклятый холод, дрожь бьет все части тела ночь напролет. Минутное
забытье - и снова пробуждение. Как в бреду. Время от времени окрик:
"Часовой!" Бойцы с постов отвечают. Если нет ответа, приходится
превозмогать лень и холод, надевать полусапожки, выбираться из мешка и
идти на пост и пинать спящего бойца. Рычать ему в лицо, стучать по башке,
натирать снегом грязную от сажи физиономию, грубо материть. Возвращаться
на лежбище еще противнее. Надо разуваться, снимать бушлат, застегивать
спальник, пытаться принять удобную позу, чтобы в спину впивалось как
можно меньше камней.
Среди ночи приказ - усилить посты. Приходится выставлять еще один пост.
Утром все разбиты и измучены. После восхода солнца только и начинается
отдых. Завтрак, а затем легкая дремота, переходящая в сон с громким
храпом измученных бойцов. Вечером роты спускаются вниз на броню, и полк
передвигается обратно в Баграм.
Загнали нас на Новый год в горы. Зачем? Поиздеваться? А, может, спасти от
потерь? Кто знает?
***
Утром вновь входим со стрельбой в кишлак и возвращаемся на оставленные
посты. Проверили - мин нет. Осматривая развалины, заметили четверых
"духов". Они нас тоже. Постреляли друг в друга. Враги убежали, унося
раненого, словно растворились в винограднике. Кровь на тропе дорожкой
уходила в глубокий кяриз. Приказал Владимирову понаставить растяжек.
Ночью сработали две из четырех. Бах, бах!!!
Утром на тропинке - капли запекшейся крови. Кто это был? "Духи"? Жители
вылезли из кяризов? Тел нет. Мимо нас все время проходят машины под
конвоем БМП и БТРов. Доставляют продукты, боеприпасы, вывозят солдат из
"зеленки" в дивизию на дембель, вместо них едет молодежь. Бедняги будут
сидеть в этой дыре два года, не высовывая носа. Если "повезет" и
заболеют, побывают в госпитале.
Дурацкое сидение в кишлаке заканчивается через неделю. Сбитнев вызывает
на КП роты, и мы, собрав пожитки, взвод за взводом, пробираемся к его
посту.
- Ну что, замполит! Как тебе не скучно на взводе?
- Да нет, командир! Счастлив не видеть тебя целую неделю, а также рожи
взводных.
- Что ж, предоставляю тебе возможность не видеть нас еще какое-то время.
Твой взвод и ГПВ идут во главе роты. Двигаемся вдоль канала до дороги на
Чарикар. Вести огонь можно и вправо, и влево. Наших там нет, наверное,
никогда не было. Пробьемся на пост их второго взвода, завезем боеприпасы
и уходим!
- Приказ понял, командир! Мы "разорвем" всех "духов", прорвемся к
заставе. Чего бы нам это не стоило!
- Ну-ну, шути-шути! Давай двигай, рейнджер. Посмотрим, как будешь шутить
на дороге у канала.
Сапер, пулеметчик Зибоев и прапорщик Голубев шли впереди, за ними четыре
БМП двух взводов. Время от времени наши лупили из пушек и пулеметов
вправо и влево. "Зеленка" молчала, но было очень неуютно, и в животе от
страха крутило.
"Духи" внезапно вышли из-за дувала лоб в лоб на Голубева. Пулеметчик
выпустил длинную очередь первым и завалил пару мятежников. Бойцы залегли
за стеной, и началась перестрелка. Пули и осколки свистели над головами,
но, к счастью, не цепляли никого. К нам добрался первый взвод. Острогин
упал возле меня и обрадованно хлопнул меня по плечу.
- Что, жив, курилка? "Духов" много?
- А хрен их знает! Головы не поднять, чтоб их пересчитать.
- Так политдонесение и пошлем без точных данных? Главное, что листовки
никак не раскидать обманутым дехканам! Ха-ха! Контрпропаганда срывается!
Ну ничего, на винограднике развесим. А ну, Серега, подай снаряженный
магазин!
И я, ухмыляясь, всадил длинную очередь в стреляющие развалины.
Внезапно вокруг начали рваться мины. Минометы! Фонтаны земли взметнулись
вокруг нас. Ужасный свист осколков. Комья земли забарабанили по броне.
- Отходим, - заорали мы с Серегой одновременно.
- Быстрее к броне! - проорал Острогин. - Уходим к ротному вон в тот дом,
он там. Сергей показал на большой дом с высоким забором, разбитым
осколками.
Мы метнулись к броне, и тут же были засыпаны вокруг минами. Черт! Дьявол!
Солдаты метались по арыкам между виноградниками и заборами. Минами "духи"
отрезали наше отступление. Разрывы вздымались рядами. Чудом без потерь
отползли к бронемашинам и, скрываясь за ними, попятились в укрытие.
Во дворе дома на бревне сидел старший лейтенант Сбитнев и по радиостанции
докладывал обстановку.
- Ну что, герои! Бежали от превосходящих сил противника?
- Командир! - усмехнулся я. - Мы бились как львы, но шакалов много!
Временное отступление, но сейчас отдышимся и прорвемся в "Сталинград".
- Сейчас поработает артиллерия вокруг нас, а затем идем на прорыв. Все
ясно?
- Да, ясно. Володя добавь нам еще пулеметчика для интенсивности огня в
"зеленке".
- Бери, Ник, для группы прорыва и для тебя лично ничего не жалко! Но без
шуток. Давайте, как только артиллерия стихнет, короткими перебежками на
позиции, откуда отошли, за вами техника и все мы, вместе с колесными
машинами. Вперед, удачи!
Едва-едва выскочили из двора в виноградник, как сразу раздались выстрелы
из развалин. Виноградник наполнился пороховой гарью от разорвавшихся мин,
свистом пуль и осколков. Мы лежали лицами в землю, и грязь падала сверху
нам на спины.
Серия взрывов прозвучала за дувалом, оттуда послышались вопли солдат.
Мина разорвалась прямо возле меня, Хайтбаеву разнесло щеку и бок, он
рухнул мне на руки. Кровь хлестала из ран сержанта мне на нагрудник, я
был весь в крови, но кровь была не моя. Я заволок раненого за ворота и
положил у стены. Во дворе был хаос. Множество солдат корчились от боли, а
те, кого не зацепило, перевязывали раненых.
- Где ротный? Сбитнев!!! - заорал я. - Володя!
Сквозь пелену дыма увидел, что санинструктор склонился над бревном, на
его коленях лежала голова ротного, вся в крови, ротный что-то хрипел.
- Что с ним, Степа?
- Челюсть разбита осколками и посекло руку. Буде жить. Не страшно, но
лицо может измениться.
Я склонился над ротным:
- Вова, как ты? Сбитень, держись!
- Дай сигаретку, закурить хочу.
- Я ж не курю.
- Все у тебя не как у людей. Не куришь, не пьешь, наверное, и баб не
любишь - прохрипел ротный.
- Томилин, сигарету ротному, - заорал я.
- Да не курю ведь! - ответил сержант, перевязывая Хайтбаева.
- Дубино! Сигарету ротному! Вечно у тебя, Томилин, не как у людей.
Дубино сунул сигарету в окровавленный рот Сбитнева, прикурил ее. Ротный
поманил меня рукой, чтоб я наклонился.
- Давайте прорываться. Как хочешь, но "духов" надо отбросить! - прохрипел
он мне в ухо и закашлялся, при этом кровь захлюпала во рту, и капли
брызнули мне в лицо.
- Я выдернул окурок из его зубов.
- Вовка, похоже, курить ты уже бросил с сегодняшнего дня. Без зубов
вообще курить неудобно. Ну, у тебя и рожа Теперь тебе будет легко
свистеть.
- Ты, сволочь, мне и так больно, а ты смеешься, издеваешься.
- Не смеюсь, а сочувствую. Подбадриваю.
- Когда тебе яйца оторвут, я тоже посочувствую, что тебе теперь будет
легко плясать и танцевать.
- Со мной учился один парень в училище, у него было полмизинца, очень
удобно в носу ковырять. У тебя тоже будут плюсы: легко и быстро по утрам
чистить зубы.
- С глаз уйди моих, - зашипел командир. - Вперед! Под пули, марш! Может,
тебе тоже скоро будет больно и чего-нибудь будет не хватать. Ник, надо
вырваться! - сказал он, и в его глазах застыли слезы.
Я погладил его по голове. В русых волосах набилось много мелких комочков
глины и пыль. Он протянул мне ладонь, и мы пожали друг другу руки. Ротный
махнул рукой и закрыл глаза.
- Томилин! Степан! Всем вколи промидола, не жмись, и перевязывай, -
приказал я, убегая к винограднику.
Из-за "Урала" вышел зам. комбата - Бронежилет Ходячий. Про него мы совсем
забыли, он же нами тут рулит. Где-то отсиживался.
Я побежал быстрее, чтоб не объясняться с этим контролирующим.
Взводы ползли по арыкам между виноградными лозами к высокому дувалу. В
небе появились четыре "крокодила". Лишь бы по нам не ба-
Бахнули. Я перевернулся на спину и пустил красную ракету в сторону
"духов", может, заметят целеуказания.
Заметили! Отстрелялись очень точно, мятежники за дувалами завыли. Рота
короткими перебежками достигла вражеских позиций. Трупов нет, только
кровь и бинты, все ушли. За нашей спиной послышался лязг техники: два
танка и три БМП пришли на помощь. Танкисты принялись расстреливать все
подозрительное вокруг. Рота вытянулась в колонну и двинулась к посту под
прикрытием танков.
Сергей оглянулся на отходящих и подбежал ко мне.
- Надо отступать скорей, пока "духи" из кяризов не повылазили опять!
- Сергей, всю пехоту - на танки, и уходим!
Танками командовал новый комбат танкового батальона.
- Романыч, привет, спасибо за помощь! - прокричал я, наклонившись к нему.
- Надо сваливать быстрее, сейчас они очухаются и дадут жару.
Развернув пушки влево и ведя огонь на ходу, танки двинулись за ротой.
Пехота вцепилась в поручни, ящики, шины, привязанные к башне, и стреляла
во все стороны. Десять минут показались часом. Вот и пост - скорее под
его защиту. С его позиций велся ураганный огонь по кишлаку и за канал,
душманы отвечали тем же.
Все успокоилось через два часа, "духи" сделали свое черное дело и ушли, а
артиллерия и авиация для профилактики отстреляла запланированный
боезапас.
Тишина! Внезапная тишина установилась над постом. Не шумел никто, бойцы
приходили в себя от горячки боя.
Бронежилет (Лонгинов) сидел за радиостанцией и переговаривался с
комбатом.
- Офицеры, ко мне, бегом! - вдруг дико закричал Лонгинов.
- Что случилось? - спросил, подбегая, Острогин.
- Сейчас прилетят два "Ми-8" эвакуировать раненых. Срочно занять оборону
за дувалами, открыть огонь по всему подозрительному, прикрыть посадку
вертолета. Будет две посадки, у нас девять раненых, у танкистов - один и
на заставе - один. Всему личному составу выдвинуться из заставы на
выносные посты, в окопы. Вперед, выполнять приказ.
Вертолеты под нашим прикрытием увезли раненых, "духи" даже не стреляли в
ответ на наш огонь. Может, ушли в кяризы? Артиллерия хорошо обработала
"зеленку", кому хочется под снарядами бегать.
- Ну, вот мы опять без командира, - вздохнул Острогин.
- Ненадолго Вована хватило, - ответил я так же грустно. - Принимай
командование, Серега!
- А почему я? Может, ты покомандуешь? Ты ведь зам. командира роты, -
попытался свалить все на меня Острогин.
- Нет, я исполняю обязанности замполита батальона, да и ты - старший по
званию, уже месяц как старший лейтенант!
- О, а старший по званию Недорозий, он капитан!
- Ага, он капитан уже одной ногой в Забайкалье, а здесь только его тень.
- Какая тень? Вон стоит и улыбается, живой здоровый опытный капитан.
- Нет-нет, ребята, спасибо, командуйте сами, а то что-нибудь не так, под
трибунал попаду. Лучше я домой!
- О! А может, Ветишина сразу с поста заберем, и пусть командует? -
обрадовался новой идее Острогин.
- Серега! Ты чего дурака валяешь? Командуй, дел-то - выйти из "зеленки" и
домой.
Наши разговоры услышал капитан Лонгинов.
