- Способны. А зачем? - спросил "одессит".
- Новый год! Выпьем компот в двенадцать ночи.
- Лучше б водки или самогонки, - вздохнул Владимиров.
- Тебя, "наркоша", гражданка быстро сломает с твоими взглядами на жизнь.
В Новый год пьют шампанское. При его отсутствии пьем компот.
Бойцы нашли алычу, сушеный виноград, на деревьях висела перезрелая айва.
Сахар собрали из пайков. Будет компот!
Дубино грустно посмотрел на бак с компотом и вздохнул.
- Може брагу сделать?
- Васька, дома в деревне будешь брагу и самогон гнать, а здесь - компот.
На войне трезвость - норма жизни солдата!
Сержант вздохнул и побрел к костру.
Среди ночи меня разбудил ехидный голос ротного:
- Спишь опять?
- Нет, брожу по кишлаку!
- Шутишь, ну-ну. Шути. Через полчаса снимаемся. Сначала прохожу я с
взводом, затем Голубев, а потом после нас уходишь ты. Понял?
- Понял. Чего ж не понять.
- Куда идем? Домой?
- Скажут, когда выйдем из "зеленки". Тишину ночи растревожим шумом
техники, как бы засаду нам "духи" не организовали на выходе. Хорошо хоть
то, что сейчас три часа ночи и уходим на предельной скорости, перехватить
не должны.
- Зам. комвзвода! Буди солдат, только тихо! - принялся я тормошить
сержанта.
- А, шо! Товарыш лейтенант, "духи"? Напали? - сонно запричитал Дубино.
- Нет, все в порядке, просыпайся скорее.
Сержант Дубино понемногу приходил в себя, начинал соображать.
- Нэ напали? Тады шо?
- Тады-тады, туды-сюды. Уходим через полчаса. Солдат буди без криков,
тихо-тихо. Собрать шмотки и к машинам. Один дозорный на крыше. Как
техника пойдет мимо нас, тогда и мы заведем машины, пусть дозорный быстро
спускается, на мою БМП садится.
- Поняв, поняв. Усе поняв.
- Ну, раз "поняв", командуй, "бульба"!
Взвод зашевелился. Хорошо, что уходим, а то "духи" наверняка Новый год
испортили бы обстрелами. А так домой, дома лучше праздновать.
Мимо нас, растревожив ночной сон кишлака, помчались БМП. Вот ротный
прошел, вот ГПВ проехал на машинах, мы рванулись следом. Наконец застава,
на этот раз пронесло - без засады. Не останавливаясь на посту, уходим к
дороге и дальше в поле к КП полка. Артиллерия сразу начала обрабатывать
"зеленку", прикрывая наш отход.
Офицеры забрались к ротному на его БМП. Поздоровались, переглянулись и
засмеялись очень дружно.
Очень уж Недорозий выглядел ошарашенным, взъерошенным и напуганным.
Тяжело быть взводным после тридцати пяти.
- Ну как, Серега? Понравилось? - спросил Острогин.
- Да в общем-то, ничего, но могло быть и лучше, главное - почище. Да и
народ встречает не ласково, нет теплоты и дружелюбия.
- Ну ничего, вернешься в ЗабВО, там тебе будет и дружелюбие, и
взаимопонимание, - улыбнулся Сбитнев. - Ребята, идем домой пить
шампанское?
- Неужели командир? - спросил Недорозий.
- Идем. Только чуть позже. Ты, Серега, пока только туристом ездил на БМП
и в грязи чуть-чуть повалялся. Теперь твой турпоход переходит в новую
фазу. В новые острые ощущения. Идем в горы в район Ниджа-раба. Это рядом,
совсем рядом. Горы невысокие. Прикрываем с высоты ущелье, в кишлаках
будут работать десантники.
- Ни хрена себе! - крякнул Острогин. - Новый год в горах, в снегу!
Бр-р-р! Я, как южный человек, протестую! Я не выдержу. Сколько
издевательств и сразу все одновременно! И подрыв, и горы снежные!
- Ладно, Серега, живи. И помни мою доброту! Останешься с техникой, и с
техником, а я покомандую твоим взводом, - сказал ротный.
- Хороший каламбур, он мне нравится так же, как и твоя идея. Я буду
мысленно с вами, ночами не спать, за вас переживать, страдальцев.
- Во, гад! Уже издеваться начинает. А как его взвод без него? -
поинтересовался я. - Может, я броней порулю. Еще ни разу не сачковал, все
время на себе кого-нибудь тащу, да за взводных работаю.
- Не переломись, Ник! - похлопал меня по спине Острогин. - Мы тебе
памятник при жизни поставим, стихи посвятим, а если что, то и песню о
тебе, герое, сложим.
- Шутки в сторону, - оборвал ротный. - Солдатам обязательно взять
спальные мешки, шапки, теплые вещи, рукавицы! В горах ночью будет дикий
холод, вершины в снегу. Я - с первым взводом, замполит - со своим
взводом.
- Не со своим, а со вторым.
- Хорошо, со вторым. Недорозий - с третьим, ГПВ идет со мной.
Пулеметчиков ПК отдаю во взводы. Радуйтесь! Занимаем всего три высоты.
- Радуемся, радуемся, - воскликнул я. - Твоя щедрость великого и могучего
султана безгранична!
- Идем от предгорья и до задачи пешком. Нам дают миномет.
- О-о-о, боль наша невероятна, грусть наша безмерна. Надеюсь, мины взводы
не несут? - осторожно поинтересовался я.
- Несут! Несут до моей задачи, оставляют вместе с лентами к "Утесу" и АГС
и идут дальше, все дальше и дальше. Радуйтесь!
- Серега не умеет, а Остроге все равно. Доволен я один. Радуюсь!..
- Ники, хватит радоваться. Иди к замполиту полка и не вздумай сказать,
что командуешь взводом. А то нажалуешься, а мне втык будет за это.
- О-о! К замполиту... Заряжаться энтузиазмом и интузазизмом.
Воодушевляться и потом воодушевлять. Наполниться бредом по самое горло и
затем излить его на вас, канальи.
- Иди, иди. Да поскорей возвращайся. А то без обеда останешься, -
напутствовал Острогин.
У штабного БТРа стояла группа офицеров, которых уже инструктировал
Золотарев. Я подошел последним и тут же получил нагоняй.
- Товарищ лейтенант! Вы остались за замполита батальона, а опаздываете!
Донесения вовремя не подаете, информации об обстановке не сообщаете!
Списки отличившихся за батальон отсутствуют!
- Да у нас замполиты батальона почему-то все меняются, а я все время за
них. Почему так?
- Я не об этом спрашиваю? Где списки?
- Ну, я только из "зеленки" вылез. Какие списки?
- Вы первым делом списки должны подать и донесение написать.
- Когда написать?
- Когда прибыли.
- Так я десять минут, как прибыл.
- Разговорчики отставить. За десять минут должны были и написать.
- Бред.
- Не понял, что вы сказали?
- Брал, говорю, доклады от взводов и рот, а я очень медленно пишу.
- А мне послышалось...
- Послышалось, послышалось. С гор будем спускаться, на ходу писать
донесение?
- Когда хотите, тогда и пишите, а прибудете, сразу донесение представить.
Вот танкисты и артиллеристы все успевают. А лучше всех ремрота и рота
связи. Берите пример с них!
- Я их даже с собой для примера могу взять.
Мелентий Митрашу дернул меня за рукав и зашипел: "Не нарывайся, не
связывайся".
- Опять демагогию разводите, лейтенант?
- Нет. Рассуждаю вслух.
- Рассуждать будете в одиночку, без нас. Всем подать донесения, выпустить
боевые листки, провести беседы, подвести итоги первого этапа. С первым
батальоном разберемся в полку. Политработники отдельные забываются,
возгордились. Ишь, герои-боевики выискались какие!
Я открыл было рот, потому что все во мне кипело, но только охнул от тычка
в бок. Это острый локоть Мелентия Александровича пресек мои попытки
поспорить с руководством.
- Все свободны!
- Ник, чего ты с придурком этим связываешься? Молчи!
- Мелентий, да что он придирается? Гад! Специально достает. А на меня
зачем батальон свалил, ты ведь старший лейтенант!
- А ты - замполит первой роты! Тебе расти нужно, а я скоро домой!
- Дд-да, тебе расти, командуй, - поддакнул Микола.
- А ты вообще, жучара, закрой рот! Почему донесение вовремя мне не
представил? - накинулся я на Мелещенко. - Выговор объявлю, когда в полк
придем.
- В полку уже вместо тебя найдутся начальники.
- Вот именно. В рейд эти начальники ходить не ходят, а я за них
отдуваюсь.
- Ничего! - успокоил Митрашу. - Скоро третьего по счету замполита
батальона пришлют. Отдохнешь.
- Может, тебя назначат?
- Спасибо, не хочу за вас, балбесов, отдуваться. Я уж лучше в отпуск
схожу и буду на замену готовиться.
- Счастливчик, - вздохнул Микола. - Ну, пошли, "почуфаним"!
- Иди один.
Мы с Саней прыснули от смеха и пошли к ротам.
- Ну и словечко "почуфаним".
- Рассказываю всю родословную Мелещенко, - ухмыляясь, сказал Мелентий. -
У Миколы, был брат, который учился со мной в одной роте в училище, по
имени Гриша. Так вот, Микола - его младший брат, этого Гриши. Придет к
братьям посылка с родины, с Украины, полная сала. Счастье у братиков -
прямо глаза светятся от радости.
Приходит в роту младшенький к старшему: "Братуха, пойдем, почуфаним!"
Зайдут в класс, сядут за парту, нарежут сала, чесночку, лука и как
зачавкают! Рожи счастливые, лоснятся, как у двух жирных котов, объевшихся
сметаной. Жлобы. Все вдвоем сожрут, перешептываясь, ни на кого не обращая
внимания. И каким образом этого Миколу в Афган загнали, да еще в боевой
батальон зацепили, ума не приложу! Тьфу. - И он сплюнул под ноги, словно
прогоняя неприятные воспоминания.
- Так ведь в Кабуле в отделе кадров обещали, будет служить возле штаба
армии.
- Ах, вот как его обманули. Ну, с батальоном, понятно, обманули, а вот
как в Афган заслали? Как не вывернулся?
- Не знаю, не знаю, надо будет спросить.
- Ну что, по ротам или на обед в столовую?
- По ротам. Не лезь нигде на рожон. Тебе еще полтора года до замены.
Войны на твой век хватит.
- Спасибо, за заботу. Но думаю, после бойни под Бамианом хуже уже не
будет. Ты в такую переделку за два года попадал?
- Нет, Ник, бог миловал! Но ты не расслабляйся. Как в песне поется - "вот
пуля пролетела и ага!" Ну, будь здоров!
- Пока!
***
Погода все ухудшалась. Моросил мелкий-мелкий дождь, похожий на мокрый
туман, нагонял тоску. Богом забытые места. Пока я дошел до своей роты,
обстановка резко изменилась. Машины вновь заревели двигателями. Получен
приказ на срочное выдвижение из долины. С таким трудом входили и вот
уходим. А куда?
Вышли к аэродрому в базовый лагерь к дивизионным тылам. Задачу поставили
такую, что в животе похолодело. Батальон занимает высоты в районе
Ниджераба. Горы покрыты снегом, температура порядка минус десять,
сильнейший ветер. Может, задача на день, а то до Нового года осталось
всего ничего. Есть совесть у командования или нет?
Рота поднималась выше и выше, снег становился все глубже и глубже.
Сбитнев отправил меня на самый верх. Холод стоял собачий. Какие могут
быть "духи" в такую погоду в горах? Мы разбили лагерь, вырыли в снегу
лежанки, окружив их камнями. Три круглосуточных поста: у одного поста -
я, у другого - зам.комвзвода Дубино, у третьего - сержант Полканов.
Мокрый снег, ветер, вокруг ни черта не видно. Холодно. Бр-р-р.
Сутки прошли в наблюдении и дрожании от холода. Все сырое: одежда, обувь,
тело. Днем пришел приказ: сидеть на задачах, не двигаться, затаиться. В
Новый год вести себя спокойно на точках и никуда не двигаться.
А тут и двигаться никуда не хочется в такой собачий холод. Весь день
пролежал, глядя в небо, и понемногу мерз. В небесах - сумрачно, по
сторонам - белым-бело. В долине броня стоит, люди суетятся, костры горят.
Гораздо теплее и веселее. Комедия ошибок и парадоксов какая-то: центр
Азии, где люди от жары умирают, а мы тут от холода дубеем. Для этого ведь
Сибирь существует!
К ночи похолодало еще больше, однако тучи ветром разогнало, и небосвод
стал огромным и звездным. Мириады звезд еще больше подчеркивали
ничтожность и быстротечность существования человека, тем более на войне.
Время шло к полуночи. В тылах активизировался народ. Костры загорелись
ярче, люди-человеки быстрее замельтешили у техники. Из долины послышались
звуки радио через "колокол" клубной машины, и вдруг ударили куранты!
Вверх, к звездам понеслись трассы пулеметного и автоматного огня,
артиллеристы повесили "люстры" - осветительные снаряды и мины. Кто-то
выстрелил из орудия, кто-то бахнул из БМП. Небо озарилось свечением от
ракет и стрелкового огня. Над всеми задачами, где расположились наши
