прочее, прочее... Уф-ф-ф!
ГлавПУР сменила комиссия генштаба - проверка мобилизационных документов.
Мобилизационных документов в Афгане... Это что-то! Кого мы тут будем
мобилизовывать? Но все принялись составлять планы, рисовать на картах
схемы, районы сосредоточения, таблицы со всеми степенями готовности.
Затем приехала еще какая-то комиссия, вскоре еще, и они уже работали
одновременно.
Командир полка кипел от возмущения и злости, был готов взорваться, а весь
гнев выливал на наш первый батальон. А на кого же еще? Танкистов в полку
- одна рота, артиллеристов - одна батарея. Все остальные на дорогах
вместе с другими батальонами. Разведрота ушла по-
Скорей в "зеленку" вместе с разведбатом, чтоб не доставали. Счастливчики.
Встали где-то на отшибе Баграма и чаи гоняют. А нас тут как "Сидоровых
коз" все дерут. Проверяющие все умничают и совсем не чувствуют разницы
между Таманской дивизией и нашим полком.
***
Однажды серым январским днем вбежал в канцелярию радостный старшина.
- Взводный новый прибыл.
- Ура!!! - закричали мы в четыре глотки.
- Наконец-то, будет, кому в караул ходить, не только мне одному, -
высказался Ветишин.
- Не Недорозий случайно вернулся? - спросил я и посмотрел на хитрую
физиономию "ары".
- Нет, но похож.
- Алкаш? - охнул я.
- Нет, тоже спецназовец!
- Ой, - ойкнул Ветишин и уставился на дверь.
В дверном проеме стоял усатый старший лейтенант, в полевой форме,
высокого роста, улыбался приятной улыбкой.
- Старший лейтенант Марасканов! Игорь. Прибыл для окончания прохождения
службы в ОКСВА.
- В смысле, для окончания? - удивился Эдуард. - Не из Забайкалья ли?
- Нет, из Кандагара из спецназа. Сослан к вам.
- Опять ссыльный! Ну, почему все ссыльные - к нам? С триппером - к нам, с
мениском - к нам, с больной головой - к нам, любителей одеколона - к нам.
Доколе! - простонал я. - За что сослали?
- За то, что не сошелся с начальником политотдела во взглядах на
комсомольскую работу.
- Политический, вах-вах! - заохал и заулыбался старшина.
- Вот это хорошо! Политических я люблю, сам диссидент и вечный
оппозиционер, - обрадовался я и принялся жать руку старлею. - Ник
Ростовцев, замполит роты, вот взводный Серега Ветишин, ждет тебя в
караулы ходить, это зам. командира роты. - При этом Эдик скривил губы. -
Исполняет обязанности ротного лейтенант Грымов. Прапорщики обойдутся без
представления, познакомятся сами. Еще один взводный - лишенец, ссыльный -
на горе сидит, скоро спустится.
- Сколько в Афгане? - поинтересовался Грымов.
- Полтора года!
- Фью... - присвистнули все.
- Ребята, я за прошлый год еще в отпуске не был, завтра убываю, ждите
меня к марту.
- Черт! А караулы? Опять я! - завыл Серега.
- Вай! Один, совсем один, когда Острогин вернется? - передразнил
старшина.
- Кстати, Сергей, иди готовь караул! - усмехнулся Грымов.
- Игорь, ну почему ты не отгулял отпуск? - воскликнул я.
- Не дали, я был секретарем комитета комсомола, поссорился с руководством
- не переизбрали. Пока переводили с места на место - в пехоту, в дивизию,
в полк, - год новый начался. Полтора года в Союзе не был!
- Ну что ж, сегодня принимай взвод, а завтра можешь отправляться. Жили
без одного взводного и еще поживем, - грустно подытожил разговор Эдуард.
- Игорь, пойдем, буду твоим гидом, - улыбнулся я.
Вечером мы надули два матраса и легли на пол в ленкомнате. Как уже
надоела эта не половая, а напольная жизнь!
- Давно так маетесь? Это какой-то протест? - спросил Игорь.
- Да, в принципе, протест, но о нем никто не знает. В казарме спал пять
лет - хватит. Лучше буду упрямо спать на полу, чем позволю себя уравнять
с солдатом. Ветишин спит на сейфе, там еще более неудобно, Бодунов - в
канцелярии на столе, техник - в БМП, в десанте. Через неделю рейд -
мучиться осталось немного.
Только Марасканов пришел, а на следующий день его как не бывало. Когда
Острогин прилетел с горы, то принялся громко возмущаться:
- Полк не узнать, роту не узнать, все раскрашено, все обновлено. Так и
заблудиться можно.
- Не заблудишься, у тебя всего три маршрута: караул, столовая, полигон.
Действуй! - усмехнулся Грымов. - Товарищ старший лейтенант, только не
расслабляйтесь, а сразу за дело. Вся жизнь меняется.
Эдик с Сергеем были приятелями до своего назначения, а тут Грымов сразу
начал общаться с ним очень официально. На следующий день Острогин получил
от Грымова выговор за подготовку караула, через неделю - строгий выговор
за беспорядок во взводе.
- Топчет и топит Сережку, как конкурента, претендента на командование
ротой. Эдуард-то лейтенант, - высказал предположение Ветишин.
- Может быть, и так, а мой выговор тоже как конкуренту? За внешний вид! Я
ему еще устрою выговор, припомню, когда Сбитнев вернется, - зло ответил
я.
- Карьерист! - согласился Ветишин.
- Посмотрим, как он на боевых командовать будет. Там видно будет, какой
он ротный, - подытожил я.
- Набить бы морду ему, да и дело с концом! - рявкнул Бодунов.
- Бодунов! Ты как прапорщик сиди на своем месте, помалкивай и не суетись.
Будем работать как работали, хамить и грубить не будем, дождемся вестей
от Сбитнева, надеюсь, вернется, - закончил я разговор.
***
Батальон мучили строевыми смотрами пять дней. Все время было что-то не
так. Строились, укомплектовывались, расходились, снова строились.
Наконец-то вырвались на простор большой дороги. Йя-ха-ха-а-а!
Из полка вышел только наш батальон, немного штабных и разведрота.
Поставили нам задачу: вместе с батальоном восемьдесят первого полка
прочесать кишлак сразу у входа в Баграмскую "зеленку". Артиллерия дивизии
ударила, не съезжая с дороги, мы вошли, "почистили" округу, нашли немного
боеприпасов, из кяриза вытащили разобранный ЛТТТТС Забросали все кяризы
дымовыми минами. Дымили все колодцы, столбы дыма распространились по
ходам сообщений, и вся окрестность под землей превратилась в ад.
Если кто-то из душманов там сидел, то прекратил кашлять, чихать и дышать
довольно быстро. Навсегда.
Я сидел у огня, разведенного возле высокой стены в глубине двора. Костров
было три: на одном кипела вода, на втором варился суп из курятины, на
третьем - плов также с курятиной. Загнанные до смерти куры "умерли от
страха" при виде "шурави", как объяснил начальнику штаба батальона
капитану Шохину Гурбон Якубов. Сержант Якубов-старший на гражданке
работал поваром в ресторане, поэтому умел хорошо готовить, но еще больше
любил поесть. Старшим он считался, потому что был крупнее по размерам, а
младшим считался другой Якубов - Махмуд, потому что был маленький. Не
братья они были, а просто однофамильцы, даже из разных областей.
Якубовы что-то резали, подсыпали в плов и суп, напевали и почти
приплясывали вокруг костров.
- Гурбонище! Что ты там подсыпаешь? Отраву?
- Что вы, товарищ лейтенант! Эта спэции, спэции! Понимаете?
- Понимаю! То ты книгу пишешь, а на самом деле донос на нас, то ты
гадостью какой-то всех отравить хочешь, а говоришь "специи".
- Шутите или, правда, думаете так на меня?
- Шучу-шучу. Где специи взял?
- Земляк-повар в полку дал, где тут в кишлаке возьмешь? Гурбон продолжал
приплясывать и что-то петь:
- Э-э-э. Тулук-кыс. Аших-пыс.
- Что ты там поешь? Что вижу, о том пою?
- Опять смеетесь! Нет, о девушке пою.
- А-а-а. О девушке, конечно, интереснее, чем о пригоревшем плове.
- Пачиму пригоревшем? Пачиму обижаете?
- Да вари, вари, шучу. Гурбонище, как тебя в Афган загребли, шеф-повара
крупнейшего ресторана Бухары? Откупиться мог?
- Мог! Но хотел посмотреть, как тут люди живут, что такое война.
- Гурбон, ты - второй романтик в роте.
- А кто первый, вы?
- Нет, первый романтик - Свекольников! Я третий.
- Почему?
- Потому, как и ты, доброволец, тоже на людей посмотреть решил. Страну
изучить. Путешественники - первооткрыватели!
- А вас послали сюда, да?
- Меня - нет, сам захотел, а в основном офицеров, пожелавших приехать в
это пекло нет, почти никого!
- Вот видите, а надо мной все время смеетесь!
- Я не смеюсь, я подшучиваю.
У-у-ф - бабах! Разорвалась мина прямо посреди двора, за ней - вторая, за
дувалом - третья.
- Ложись! Всем к стенам, - заорал я. - Раненые есть? Ни раненых, ни
убитых не оказалось - повезло.
На крыше интенсивно заработал "Утес". Бодунов сидел за станком и посылал
очередь за очередью.
- Игорь! Ты что-нибудь видишь или просто так, для профилактики?
- Вон в тех развалинах вроде дымок какой-то.
- Сейчас я сориентирую минометчиков на них, если еще не удрали. Я доложил
Грымову обстановку и дал координаты, куда ударить.
Минометчики "Васильками" обработали квадрат и всю полосу виноградников
перед позициями.
Нас очень мало: разведрота да батальон из двух рот плюс отдельные взводы.
Задача, конечно, минимальная: потрепать "духов" в кишлаке, если
получится, найти склады с оружием и боеприпасами. Совсем обнаглели: прямо
из виноградника били по заставе и подожгли три "наливняка" (их обгорелые
остовы валялись на обочине дороги), за неделю - три обстрела колонн, а
пост каждую ночь обстреливают. Вот ребята и вымолили командование о
помощи.
Помочь хочется, только силенок не хватает, очень мало людей, чтоб
прочесать всю территорию. Мы вклинились на триста метров от дороги,
обстреляли еще метров на двести-триста вперед. Завтра-послезавтра саперы
поставят ловушки, заминируем выходы из кяризов и домой. Прочесывая
развалины, мы нашли пятьдесят-шестьдесят цинков с патронами к ДШК,
несколько выстрелов к гранатомету, несколько мин противопехотных и
противотанковых. Сколько-то "духов" погибло в перестрелках и
артобстрелах, сколько-то завалено в подземных ходах и задохнулось. Может
быть, на месяц - другой заставе станет полегче.
- Гурбон, как там плов, как шурпа? Готовы? - окликнул я с крыши младшего
сержанта, отрывая взгляд от бинокля.
- Плов готов, а шурпа разлилась. Шайтан! Осколком казан пробило и
перевернуло все. - Сержант почти плакал. Толстые мясистые щеки
подергивались, лицо раскраснелось, в глазах стояла тоска. Подвязать
фартук, надеть белый колпак - повар-лагманщик.
Игорек настрелялся и спустился вниз с криком:
- Эй, бешбармак ходячий, плов готов, лагман сварил?
- Опять обижаете, товарищ прапорщик! Какой бешбармак, вы что меня бараном
обозвать хотите?
- Нет-нет! Что ты, Якубов! Я просто неудачно пошутил. Еда готова?
Драгоценный ты наш!
- Готова! - расплылся в улыбке Гурбон. - Плов, чай, обед из двух блюд.
- Всего из двух? Я настрелял из пулемета на пять блюд. Протестую!
- Якубов, у тебя сало в банках есть? Из сухпайка? Если есть, выдели его
прапорщику - будет вместо салата!
- А почему мое сало?
- Потому что ты - мусульманин, салом питаться нельзя. Вот и пожертвуй
шахтеру из Донбасса.
- Нет, товарищ лейтенант! Сало я и сам съем. Оно в баночке, мелко
нарезано: Аллах не поймет, что это такое.
- Ага! Сало кушать из банки - это то же самое, наверное, как водку пить
пиалой и наливать из чайника!
- Откуда знаете?
- В ТуркВО год служил. С узбеками и туркменами когда пил, то всегда
только таким образом.
- Пожалуйста, кушайте на здоровье, положил самые вкусные куски мяса,
самый лучший рис, - улыбаясь широкой доброй улыбкой, приговаривал Гурбон,
протягивая насыпанный с горкой плов в широкой тарелке.
Плов был сказочный, прямо таял во рту.
- Ну, Гурбон, не плов, а сказка, настоящий праздник желудку!
- В следующий раз, если барашек будет, приготовлю бешбармак и лагман
сделаю, - обрадованно затараторил сержант, продолжая раздавать тарелки с
едой солдатам.
- Эх, не повезло нам, Игорь! Если бы не проклятый "духовской" осколок от
мины, мы бы еще и шурпы отведали сказочной!
Игорь почесал вздувшийся живот, задумался.
