крови и слез, что опустился на колени и сказал:
- Если я не выполнил моего обета до сих пор, то да будет эта моя жизнь посвящена
полной любви к моему врагу, заботам о нем и его семье, если она у него есть. Я
хочу принести ему мир. Хочу сделать цветущий сад из его сердца, если в нем еще
бесплодная пустыня.
Я поднялся с колен и прочел на чистом листе засиявшее мне слово:
"Твой враг при тебе. Ты встретил его в образе белого птенчика, переданного тебе
на хранение, воспитание и заботы. С семьей врага твоего ты уже встретился: это
те два карлика, что ты помогал вырвать из сетей зла.
Мужайся, двигайся вперед, любя побеждай. Когда открыта человеку его карма с его
ближними, час его действий настал. И если он не подобрал указанное ему кольцо
кармы, то возможность подобрать это кольцо передвинулась - кольцо отошло, как
облако. И снова надо ждать, пока цельность верности человека, его любовь и
беспрекословное послушание Учителю не вырастут и не пододвинутся обстоятельства
для новой вековой встречи.
Имеющий уши - услышит зов. И озарение поможет ему выполнить указанную задачу.
Закрыты очи и уши у имеющих мало любви и верности. Лишь до конца верящий -
побеждает.
Не видны человеку законы целесообразности встреч. Но лишь по этому закону -
закону великой необходимости - идет жизнь каждого.
В слепоте идут до тех пор, пока образ Единого в сердце не засветится. Но, чтобы
Он засиял, надо уметь пройти в полной верности и преданности Учителю своему, ибо
путь смирения проходит каждый только в свое мгновение Вечности.
Человеку же в слепоте его не видно то мгновение пути праведника. Он видит иное,
которое судит и принимает к сердцу, стараясь следовать подражанием. В подражании
же нет творчества. Сердце человека не живет, и потому не сходит к нему озарение,
потому же и отрицает в невежестве своем.
Оставь все мечты, неофит. Действуй, ежеминутно действуй, творя доброту. И если
бесстрашно сердце твое - раскроются очи духа твоего, увидишь и услышишь".
Книга захлопнулась, еще раз пахнуло на меня теплом и светом - и все исчезло, я
перестал видеть не только свой аналой, но даже и ряды тех, мимо которых я шел до
сих пор. Пораженный этим, я повернулся к И.
- Иди дальше, друг. Я не могу тебе ни в чем здесь помочь. Я уже сказал тебе:
здесь каждый сам отыскивает все то, что ему дано понять.
Я двинулся вперед; случайно мой взгляд упал на белый пол, и мне показалось, что
ряд цветочков, мелких, оранжевых, как дорожка, стелется передо мной. Я пошел по
ней, так забавно и радостно было видеть, как цветочки, точно в сказке,
выскакивали, указывая мне дорогу. Я все шел за ними, благословляя их, и не мог
удержать радостного смеха, который так и рвался из моего сердца.
Неожиданно для меня цветочки свернули в сторону, и я увидел вдали, у самой
стены, светившийся высокий аналой оранжевого цвета. Я ускорил шаг, ощутил тепло,
шедшее ко мне от аналоя, и, подойдя ближе, различил на нем большую книгу в
переплете из парчи, украшенной топазами. Красота переплета привлекла мое
внимание, но не сразу я понял, что украшения из камней и золота составляют
надпись. Я разобрал язык пали и прочел:
"Луч мой тебя приветствует.
Просящему - дается. Ищущий - находит.
Мудрость не достигается теми, кто живет в личном.
Только раскрепощенный может видеть ясно".
Я благоговейно поцеловал переплет и хотел открыть книгу, как она сама
развернулась, и я прочел:
"Вступай в луч пятый. Здесь научись видеть ясно, читать без помощи телесных очей
и слышать легко и просто без помощи временных форм. Читай в каждой временной
форме ее Вечное. Носи благословение дню и помогай пером - что дано тебе -
развернуться сознанию встречного".
И. подошел ко мне, стал рядом со мною, поднял руку и подержал свою ладонь над
листом книги, несколько ниже того места, где я читал. Я смотрел на лист книги,
под его ладонью и заметил, что под нею складывается яркая фраза:
"Луч пятый - луч науки и техники. Луч технического приспособления в каждом
развитом сознании всех его духовных даров для непосредственного служения
человечеству.
Иди моим лучом и вноси все свое понимание, через Любовь к тебе приходящее,
интуитивное и сокровенное, как простой труд обычного дня.
Научись претворять любовь созерцающую в мелкие дела дня. И только та любовь, что
умеет быть влита и приложена в делах серого дня, будет живою Любовью, движением
Единого.
Забвения нет во вселенной ни для одного человека, ни для одного его дела. Ибо
все живущие и творящие - только технические пути и способы Жизни, идущей в
формах.
Чтобы дойти до живой в себе Истины, надо развить в себе любовь к человеку. Любя
человека, чти его и, видя в нем цель дел Учителя, дойдешь до единения с
Учителем; а слившись с Единым в Учителе, сольешься с Вечностью.
И."
Буквы выходили из-под ладони И., оставались на листе книги, пока он ее держал, и
погасли все сразу, когда он отвел свою руку. Тогда И. закрыл книгу, поклонился
мне и сказал:
- Сегодня ты вошел на вторую ступень ученичества. Ты видишь, как легко и
незаметно минует ступени один человек и как трудно проходит их другой. В моем
луче, в ежедневном труде со мною, ты научишься овладевать теми психическими
силами, что до сих пор доводили тебя до болезней. Взгляни на брата Никито. Быть
может, теперь ты вспомнишь больше, чем в первые минуты свиданья с ним.
Я повернулся к Никито, взглянул в его добрые глаза и вдруг сразу увидел яркую
картину детства, как я еду на коне, на руках Никито, закрытый его буркой от
дождя и ветра. Потом я увидел его и себя в какой-то комнате, заставленной
ящиками с книгами... и в тот же момент бросился на шею моему другу.
- Дорогой дядя, "неговорящий"! - воскликнул я. - Так я звал Вас в детстве, не
разлучаясь с Вами, когда Вы приезжали, и плача, когда Вы уезжали. О, я не забыл
ничего! Брат Николай говорил мне, что Вы спасли мне жизнь, когда я умирал. Вы
привезли мне лекарство.
- Я был только гонцом Али, приславшим тебе лекарство, мой друг. Говори мне "ты"
с этой минуты. Те, кто имел счастье стоять рядом в этой комнате, не могут иметь
условного предрассудка "Вы". Дружба наша - общий путь труда, где преданность не
имеет границ. Я тебе слуга и друг, и помощник во всем, в чем бы ты ни позвал
меня участвовать.
- Я не знаю, Никито, как выразить словами всю благодарность тебе. Я могу только
сказать, что в моем сердце нет предела для благоговейного чувства
признательности за всю ласку, что я получил от тебя. Нет больше разрыва в моей
памяти, я снова стою перед тобой тем беспомощным ребенком, которого ты так много
защищал.
- Быть Может, ты теперь узнаешь и меня, - взяв меня за руку, сказал Зейхед-оглы.
Как только он коснулся меня, я увидел ряд домов на бедной улице, увидел идущего
по ней мальчика лет восьми и бегущего ему навстречу карлика, дрожащего, в
лохмотьях, искавшего спасения от преследователей. Я понял, вернее, почувствовал,
что мальчик этот я сам. Я перенесся совершенно в прошлое. Я уже различал топот
ног многих бегущих людей и понял, что карлик погибнет, если я его не спасу. Я
схватят его за руку, втащил за собой в дверь дома, у которого стоял. Не успел я
захлопнуть дверь дома, как топот ног пронесся мимо него.
Я увидел сени, увидел, как осторожно веду своего спутника вверх по лестнице,
сажаю его, дрожащего, в угол маленькой комнаты и закрываю его целым рядом
лошадок, колясок, игрушек...
- Теперь ты увидел одно из мгновений нашей прошлой жизни и знаешь, чем я тебе
обязан. Прими же мою помощь как возврат моего долга. И. соединил наши руки,
обнял нас всех троих и сказал: - Пойдемте все вместе трудиться для братьев. В
законе беспрекословного повиновения и непоколебимой верности и радостности да
соединит нас Любовь.
Мы вышли из зала, спустились вниз и прошли в комнату, которой я раньше не
заметил. Здесь я снял ту одежду, которую на меня надели Никито и Зейхед, и
переоделся в обычное платье, в каком ходили все в Общине. Мои друзья и И. также
переоделись, и мы вышли из дома.
Внизу нас ждал слуга и передал И. письмо, сказав, что за островком нас ждет
человек, принесший письмо.
Когда мы встретились с подателем письма, И., еще не вскрывая конверта, сказал
человеку:
- Хорошо, передай Аннинову, что мы будем не сегодня, а завтра. Повернувшись ко
мне, улыбаясь, он сказал мне:
- Вот видишь, Левушка, как хорошо все складывается. У Аннинова мигрень, он
просит отложить музыку до завтра. Ведь ты не мог бы слушать ее сегодня?
- Не мог бы и даже забыл о ней. Если бы играл или пел Ананда, это было бы
счастьем, - и я перенесся воспоминаниями в Константинополь, вновь переживая
человеческий голос виолончели Ананды.
Состояние мое было необычайным. Я шел, видел людей, деревья, облака, солнце,
слышал щебетанье птиц, но все казалось мне нереальным, я как-то не мог
уместиться в форме внешней жизни. Я все еще где-то летал и почти ничего не
слышал из того, что говорили. Какие-то слова долетали до моих ушей, но шли мимо
моего внимания. Более или менее я пришел в себя уже тогда, когда мы сошли вниз
и, перейдя дорогу, вошли в бамбуковую рощу.
- Приди в себя, Левушка, - сказал мне, ведший меня под руку И. - Сейчас ты
войдешь в парк и встретишь очень соскучившегося без тебя Бронского. В этот
счастливейший для тебя день нельзя оставить друга без помощи. Светлое счастье,
покрывшее тебя сегодня, пусть будет счастьем и радостью и ему. То, чего ты не
видел в человеке вчера, ты увидишь в нем сегодня. Отдай ему часть Любви, которая
была дана тебе сегодня так щедро. Важнее всего не личный твой путь во вселенной,
а ты - путь Света во вселенной, для труда и встреч твоих Учителей. Перелей в
страдающую душу Бронского часть своего мира. Затем тебя ждут Франциск и карлики.
Мы пройдем в больницу все вместе, возьми с собой и Бронского.
От слов И. легкое облачко сожаления как бы мелькнула на миг в моей душе. Мне
было слишком трудно переключиться с орбиты неба на землю. Но я тут же понял, как
печальна была бы моя жизнь, если бы рядом со мною не шли люди, отдавшие мне
помощь, которой не было ни предела, ни отказа.
Точно какой-то руль мгновенно перевернулся во мне и я ощутил счастье жить на
земле, радуясь, что могу быть полезным слугою кому-то.
- Я готов, дорогой И. - Но все же я остановился на минуту прежде, чем выйти из
бамбуковых зарослей. - Я очень счастлив встретить Бронского в такой великий мой
день и передать ему первому всю чистоту моего духа и моего нового знания в эту
минуту. Да будет благословенна наша встреча, да начну ее и кончу в радости,
милосердии и доброте.
Я постарался собрать все свое внимание и сосредоточиться на мысли о моем дорогом
друге, печальном и страдающем.
Глава 5
Мое счастье нового знания и три встречи в нем
Мы сделали еще несколько шагов вперед вышли на дорожку. Я сразу же издали увидел
высокую фигуру Бронского, медленно шедшего навстречу мне. Его голова была
опущена вниз, и чем ближе я подвигался к нему, тем яснее видел, какая печаль
отражалась на всей фигуре моего друга.
Жалость сжала мое переполненное любовью и счастьем сердце. Я почувствовал такой
прилив любви к этому человеку, какого еще не испытывал ни разу, ни к одному
чужому человеку.
Я понесся ему навстречу, раскрыл широко руки и заключил не ожидавшего встречи со
мной Бронского в объятия. Только сейчас я невольно заметил, как я вырос
физически. Я уже не был тем маленьким, щупленьким Левушкой, каким бежал с
Флорентийцем из К. Обняв Бронского, человека высокого роста, я почувствовал свои
плечи наравне с его плечами, и глаза мои приходились почти вровень с его
глазами.
Мысль моя как-то скользнула, я немного удивился, когда это я успел так вырасти и
расшириться, и радостно смеялся испугу Бронского, попавшего нежданно-негаданно в
мои объятия.
- Левушка, милый друг, - говорил он своим очаровательным голосом, - с какого
неба Вы свалились? Я так счастлив, что встретил Вас сию минуту. Бог мой! Да ведь
Вы и на самом деле имеете вид свалившегося с неба! Вы сияете, точно Вас святым
духом пронизало!
- О да, мой дорогой Станислав, - ответил я, счастливо смеясь, и в первый раз
