Кора (Конкордия) Евгеньевна Антарова.
Две жизни. Часть 3, т. 1 и 2.
Издательства "Сиринъ", "Скорпион", "Сатка", Москва, 1993 г.
Отсканировал А.Котюкевич (Минск, 1999 г.).
Книга "Две жизни" записана Конкордией Евгеньевной Антаровой через общение с
действительным Автором посредством яснослышания - способом, которым записали
книги "Живой Этики" Е.И.Рерих и Н.К.Рерих, "Тайную Доктрину" - Е.П.Блаватская.
Единство Источника этих книг вполне очевидно для лиц, их прочитавших. Учение,
изложенное в книгах "Живой Этики", как бы проиллюстрировано судьбами героев
книги "Две жизни". Это тот же Источник Единой Истины, из которого вышли Учения
Гаутамы Будды, Иисуса Христа и других Великих Учителей.
Впервые в книге, предназначенной для широкого круга читателей, даются яркие и
глубокие Образы Великих Учителей, выписанные с огромной любовью, показан Их
самоотверженный труд по раскрытию Духа человека.
Книга, первоначально предназначавшаяся для очень узкого круга учеников,
получавших через К.Е.Антарову руководство Великих Учителей, издается впервые.
Глава 1
Приезд в имение Али. Первые впечатления и встречи первого дня
Долго, очень долго странствовали мы с И., пока добрались до Индии. И. часто
делал длительные остановки, желая дать не только отдых, но и предоставить все
возможности понаблюдать жизнь народов и подсмотреть их нравы и обычаи.
Делая крюк за крюком, руководясь отчасти и своими делами, а чаще всего стремясь
расширить "мои университеты", он привез меня в Багдад. Смеясь, он уверял меня,
что мне необходимо понять прелесть реального Багдада, а не судить о нем только
по сладким пирогам.
Наше путешествие, длившееся несколько месяцев, благодаря ежедневному влиянию и
заботам И. закалило не только мое здоровье, но и весь мой характер изменился. Я
почти перестал становиться Левушкой "ловиворон", внимание мое стало
дисциплинированным, и - я не знаю сам, как это случилось, - я больше не впадал в
раздражение.
Рассказать обо всех чудесах, что довелось мне видеть, так же невозможно, как
невозможно вылепить в одной статуе всю сложную мысль, как жизнь современной
эпохи народов. Могу сказать только, что, как ни готовил меня И. к тому, что я
увижу в Индии, она меня поразила сильнее всех чудес, которые пришлось увидеть за
долгое путешествие. Я знал, что мы едем к подножию Гималаев, знал, что имение
Али расположено в прекрасной и живописной долине, - но я никак не ожидал, в
какую волшебную красоту мы попадем.
Судя по тем домикам друзей И., в которых мы останавливались, я думал найти и в
имении Али такой же маленький, чистенький коттедж, снабженный единственным
очагом и необходимой для жизни утварью. Как и во многом другом, здесь меня ждало
разочарование. Дом в имении Али был прекрасный, каменный, из белого, похожего на
мрамор камня, с многочисленными колоннами, с комнатами, изолированными друг от
друга.
Нас с И. ждали две чудесные комнаты в верхнем этаже с балконами. И когда я вышел
на свой балкон, открывшийся с него вид так меня поразил, что я все забыл и,
разумеется, превратился в прежнего Левушку и "ловиворонил" до тех пор, пока
солнце не закатилось за горы. А я все стоял, забыв обо всем.
Привела меня в себя мягко опустившаяся мне на плечо рука И. Ах, как он был
прекрасен! Я еще никогда не видел его таким чудно красивым, каким он стоял
сейчас передо мной. Он был в хитоне оранжевого цвета; волосы его слегка отросли
и спускались короткими локонами, а топазные глаза могли поспоришь со звездами
Ананды.
Я хотел закричать ему: "Как Вы чудно прекрасны, И!" - но не мог выговорить ни
слова. В первый раз я почувствовал, как высок, как необычайно выше всего
простого человеческого мой дорогой друг. Чувство благоговения, благодарности за
все, что он для меня сделал, преданность и верность ему захватили меня. Я молча
смотрел на него. Он понял мои чувства и, ласково улыбаясь, сказал мне:
- Я не тревожил тебя, Левушка, потому что знал, как действует на человека этот
дом и этот вид из него, когда его видят впервые. Но сейчас наступит вечер,
который здесь спускается сразу. Мы должны вовремя поспеть к ужину. Пойдем, я
покажу тебе, где ванна и душ, познакомлю тебя с управляющим домом и со слугой,
который будет у нас с тобой общим. Ты можешь надеть индусское платье, какое
здесь носят все, или остаться европейцем, если тебе это больше нравится. Но
точно являться к трапезам - это единственное правило, соблюдаемое всеми в
большой строгости. Не беспокойся, ты поспеешь, - улыбнулся И., прочтя на моем
лице опасение опоздать.
Мы прошли к управляющему домом, одетому также в белую индусскую одежду и, судя
по лицу, бывшему типичным туземцем. Он был красив, еще молод, тонок и гибок.
Продолговатое лицо, темное от загара, темная бородка-эспаньолка, темные глаза и
белый тюрбан на голове. На мое приветствие он ответил по-английски, но с сильным
акцентом и певуче. Голос его был мелодичен и мягок; взгляд добрый, но
пристальный и внимательный, как будто бы он старался меня запомнить, что-то во
мне изучить и понять. Но мне некогда было об этом раздумывать, я запомнил
только, что звали его Кастанда. Меня очень поразило это имя, но тут же я
вспомнил о ванной и помчался в нее с одной мыслью: скорее вернуться к И.
Меня ждали сюрприз за сюрпризом. Я думал увидеть какую-либо самодельную
умывалку, вроде тех, что встречались нам по пути. Чаще всего просто огороженное
в саду место с душем из нагретой солнцем воды. И попал в отличную ванную комнату
с полом и стенами из плиток, с неограниченным количеством теплой и холодной
воды, лившейся из водопроводных кранов. К довершению моего удивления, не успел я
раздеться, как в ванную комнату вошел слуга-китаец. Добродушно улыбаясь, он
заявил, что прислан Кастандой помочь мне. Не дав мне опомниться, он окатил меня
из какого-то кувшина чем-то теплым, оказавшимся жидким душистым мылом. В
мгновение ока он растер меня всего мягкой мочалкой, подвел под душ, а затем
завладел моей головой, так что мне оставалось только закрыть лицо руками.
Отфыркиваясь и не решаясь открыть глаза, я шел за слугой, который тащил меня
из-под душа куда-то настойчиво и очень осторожно.
Садитесь теперь в ванну, монсье Леон, - услышал я по-французски. Я готов был ко
всему. Но, услыхав от китайца, который только что объяснялся со мной на плохом
английском, французскую речь, я не выдержал и так расхохотался, что открыл глаза
и напустил в них мыла.
Бросившись в прекрасную ванну, такого же белого камня, как дом, я тер глаза и
продолжал хохотать.
- Вот Али-молодой говорила, что монсье Леон очень веселая особа, - снова услышал
я голос слуги.
- Разве вы знаете Али-молодого? - удивился я.
- Как же не знать? Я вырастил Али-молодого. Он и послал меня сюда для Вас и
брата И. И сам он приедет сюда. Тогда у меня будет три господина, -
преуморительно коверкая слова, отвечал слуга.
Выскочить из ванны, растереться и одеться в костюм, который был уже мне знаком,
- было делом одной минуты. Сердечно поблагодарив китайца за помощь, я спросил,
как его имя. Он немного замялся и ответил:
- Как имя - это другое дело. Вы зовите меня Ясса - так зовет меня Али-молодой и
зовут все здесь.
- Я буду звать Вас Ясса, но с тем, чтобы Вы звали меня просто Левушка, как меня
зовет Али-молодой и как будут звать все здесь. Китаец рассмеялся и сказал:
- Будет так, если И. велит.
- Велит, велит, можете быть уверены.
И я бросился было бежать к И., но понесся в совершенно противоположную сторону и
только с помощью опять все того же Яссы нашел И. в его комнате в беседе с
Кастандой.
- Я не опоздал, И.? - весело воскликнул я, вбегая в комнату.
- Еще только через четверть часа будет гонг, - ответил мне Кастанда. - Не
удивляйтесь, пожалуйста, если Ваш и И. приборы будут украшены цветами. Али
Мохаммет, наш дорогой хозяин, предупредил нас о приезде его друзей. И каждый из
живущих здесь сейчас пожелал выразить чем-нибудь свой привет вновь прибывшим
гостям. Сам же Али-старший приветствует Вас подарками, которые Вы также найдете
на своих приборах.
Кастанда нас покинул, и И. сказал мне:
- В столовой, как и здесь, царит простота, Левушка. Но это не значит, что
человек лишен комфорта. Сейчас у тебя ослеплены глаза. Ты рассеялся и не знаешь,
куда и на что смотреть. Завтра ты лучше рассмотришь окружающее тебя. Мы пойдем
сейчас ужинать, не смущайся большим числом незнакомых тебе людей. Ты встретишь
немало и женщин.
У меня сжалось сердце. Точно живая, пронеслась перед моими глазами Анна. О. как
остро я почувствовал ее горе в эту минуту. Она могла быть здесь с нами. Ананда
сам мог привезти ее сюда, и вот одно мгновение сомнений и ревности - и все
пропало.
- Анна не безвозвратно отошла, - тихо и ласково сказал мне И. - Она укрепится и
будет здесь. Ее бури ревнивых сил не вспыхнут больше. Но будет она здесь только
тогда, когда сюда приедет и дочь Али - Наль, со своим мужем, твоим братом. К
этому времени Али сам привезет сюда Анну. Не тоскуй о ней. Помогай ей мыслями
радостной любви. Посылай ей каждое утро и каждый вечер помощь бодрости и
мужества. Ничем более активным ты в данную минуту ей помочь не можешь. Но ты не
думай, что это так мало. Это очень большая помощь. Ежедневная радостная мысль о
человеке равняется постройке рельс для молниеносного моста, на котором можно
научиться встречаться мыслями с тем человеком, о котором будешь радостно, чисто,
пристально и постоянно думать.
Ударил гонг. И., как всегда угадавший мое смущение, взял меня под руку, и мы
сошли вниз.
Уже было почти темно, очень тепло, почти жарко. Зал, называвшийся столовой, был
ярко освещен, к моему удивлению, электричеством. Несколько дверей в нем были
настежь открыты, окна были завешены мокрой кисеей и под потолком вращались
десятки огромных вееров, создававших прохладный ветерок. Но все же было душно.
Я понял, насколько я окреп. Я не мог бы вынести ни минуты такой жары раньше.
Перед этой жарой духота Константинополя казалась шуткой. Несколько месяцев тому
назад я немедленно упал бы в обморок, а сейчас мне было просто душно. Мой
индусский костюм и сандалии на босу ногу очень мне помогали.
Мы вошли одними из первых. Кастанда сейчас же подошел к нам и проводил к нашим
местам. Они оказались за крайним столом, на котором было много приборов, как и
на других столах. Многие из входивших приветствовали И. как старого знакомого.
Некоторые кланялись нам обоим издали как вновь прибывшим друзьям. Здесь все,
очевидно, были знакомы друг с другом и никто никого не стеснялся.
Когда все заняли места за столами, на каждый стол стали подавать кушанья очень
своеобразным порядком. На небольших, очень пропорциональных и красивых столиках,
которые катили слуги, стояли миски и блюда, и каждый брал себе то, что хотел, и
сколько хотел. Такие катящиеся столики свободно проходили между обеденными
столами. Наш стол был крайним к окнам, и тележка прикатила к нам со стороны
окна.
И. предложил мне выбрать блюда для него и себя, а я не мог решить, что и как
здесь едят. Заметив на одном из блюд салат из помидоров, на другом картофель, на
третьем цветную капусту, я принялся снабжать ими И., как вдруг увидел чудесную
дыню. Вспомнив, что "мудрец без дыни невозможен", я уже хотел положить туда и
дыню, но И., смеясь, сказал:
-Тележка-стол, Левушка, опять приедет, как только мы с тобой справимся с
овощами. Обрати лучше внимание на цветы, которые перед тобой, и еще кое на что.
Быть может, привет Али тебя тронет.
Я стал рассматривать цветы, и увидел, что передо мной в высокой зеленой вазе
стояла белая лилия. Очевидно, у Али и здесь были оранжереи. Но я положительно не
мог ни на чем сосредоточиться. Сколько передо мной было лиц - мужских, женских,
молодых, средних и старых, - и каких лиц! Мне хотелось их хотя бы вскользь
рассмотреть, но каждое лицо, на котором останавливался мой взгляд, казалось мне
замечательным, и я с трудом отрывал взгляд от него.
- Нет, Левушка, и не пробуй сразу разглядеть все и всех, - услышал я смеющийся
голос И. - Здесь более ста человек, ты их узнаешь постепенно. Кушай, осмотри
