было горечи, что его нет со мной. У меня было одно желание: передать ему сегодня
мой привет любви, привет благодарности брата-сына за все то, что для меня сделал
брат-отец.
- Передай врагу своему и его семье полное прощение сегодня и ты сослужишь брату
своему и его будущей семье великую, вековую службу, - сказал мне И.
- Неужели же все в жизни людей так цепко связано, И.? - спросил я.
- О, да. Ты только еще вступаешь на тот путь, где начинают понимать высшие
законы, и они-то и есть единственные законы движения вселенной: закономерность и
целесообразность - о них запомни.
Наш легкий обед кончился быстро, и мы направились в мою комнату к моему дорогому
птенчику, который тоже - по терминологии леди Бердран - начинал превращаться из
гадкого утенка в прекрасную, царственную птицу.
Глава 6
Франциск и карлики. Мое новое отношение к вещам и людям. Записная книжка моего
брата Николая
Не успел я войти в свою комнату, как очутился в буквальном смысле слова в
объятиях моего птенца. Сегодня я и в нем окончательно увидел не птенца, а
молодую, сильную птицу, обещавшую сделаться неоспоримой красавицей. В первый раз
за время своей жизни со мною мой белый друг не нуждался в моей помощи, чтобы
вспрыгнуть ко мне на плечо. Раскрыв крылья, он охватил ими мою голову и терся
своей головкой о мою щеку. Я даже ошалел от неожиданности такого бурного привета
и представлял из себя довольно нелепую фигуру, когда голова моя исчезла в
павлиньих перьях и слышен был только мой смех да смех моих друзей, потешавшихся
над Левушкой с павлином вместо головы.
Успокоившись, мой павлин по приказанию И. учился отдавать поклон каждому из моих
гостей, за что получал сладкий хлеб, которого он был большим любителем. Наконец,
вдоволь накормленный и напоенный, он снова взобрался мне на плечо, и мы вышли по
направлению к лесу.
Через долину, еще жаркую, я перенес птицу на плече; но вес ее был уже солиден, и
в лесу я спустил ее на землю. Павлин бежал рядом со мной, что теперь для него
уже не составляло никакого труда. Но сегодня я подмечал в нем что-то новое, чего
раньше не видел в моем воспитаннике. Мне казалось, что в павлине появилось нечто
духовное, какой-то трепещущий свет точно шел от его головки и тех мест, где
начинались его крылья. Да и в глазах его, мне чудилось, пробилось новое,
осмысленное, почти человеческое выражение.
- Какое же имя ты дашь своему воспитаннику? Уже пора, чтобы он привыкал слышать
свое имя.
- Мне и самому хочется окрестить его каким-либо красивым именем, Зейхед. Да уж
очень я плохой выдумщик и не знаю, как его назвать.
- Ну, Левушка, тебе ли задумываться над именем для павлина? Назови его Вечный.
Вот он и будет напоминать тебе о вечной памяти и связи с тем врагом, которого ты
теперь так рад простить и утешить.
- Знаете, И., Вечный - это не особенно красиво звучит. Я лучше назову его Эта,
что по-итальянски значит "век". Мой же красавец Эта легко запомнит свое короткое
имя. Я же, выговаривая его, буду вспоминать, как еще много мне работы над моим
самообладанием, без которого я, вероятно, и жил в тот век, когда вызвал
ненависть своего бывшего врага, теперешнего Эта.
Мы подходили к больничной части Общины и увидели шедшего нам навстречу
Франциска. Тут только я вспомнил, что должен был привести с собой Бронского. Я
остановился в полном смятении, даже дыхание мое стало тяжелым, так поразило
меня, что я мог забыть сходить за моим страдающим другом, утонув в море
собственного эгоистического блаженства.
- И., мой дорогой наставник, в такой великий день я проштрафился, -
остановившись, беспокойно сказал я. - Я забыл сходить за Бронским. Я сию же
минуту побегу за ним. Как это я так рассеялся, даже понять не могу.
- Не волнуйся, друг, - ласково сказал Зейхед. - Я ведь твой поручитель,
разделяющий с тобой все заботы о печальных. А Никито несет с тобой все заботы о
радостных. Я не только позаботился, чтобы пришел Бронский, но чтобы он привел и
Наталью, на что получил разрешение И. Через несколько минут их обоих приведет
сюда Алдаз, которая сегодня у Кастанды, и он передаст ей это распоряжение.
- Я очень тронут твоей заботливостью и помощью, Зейхед. Но да будет мне это
уроком, как обо всем надо помнить, все держать в памяти, хотя бы небо сияло в
душе. Я буду стараться, чтобы оно сияло, но не закрывало от меня землю, а лилось
на нее моим трудом.
Франциск подошел ко мне вплотную и заглянул мне в глаза, улыбаясь так
приветливо, как мог бы улыбаться только ребенок или святой.
- Это не эгоизм, друг. Это неопытность. Слишком трудно нести большое счастье и
не поддаться соблазну созерцания. Если бы ты знал, как ценно твое желание, чтобы
сияющее небо лилось на землю в твоем труде! Одно оно раскрыло тебе сегодня же
возможность подать помощь спасения семье твоего врага. Пойдем, карлики сегодня
оба беспокойны. Их тревожит инстинкт встречи с твоим павлином. Возьми его на
руки, я не уверен, что и он не станет беспокоиться.
Я взял Эта на руки, мы уже готовы были двинуться дальше, как сзади нас
послышались торопливые шаги, и из густых зарослей лиан боковой дорожки вышли
Алдаз, Бронский и Наталья.
Молоденькая Алдаз легко и быстро шла впереди. Бронскому ничего не стоило
поспевать за нею, но бедная плотная и грузная Наталья еле двигалась за ними
обоими. По ее лицу катался струями пот, но оно было сейчас спокойно, даже
смирение лежало печатью на этом лице, столь сейчас незнакомом мне. Бунтующей и
протестующей Натальи нельзя было себе и представить в этом существе.
Франциск подошел к ней, держа меня под руку, и, точно обливая ее своею любовью,
сказал ей:
- Я хотел, чтобы Вы были сегодня, дорогая сестра. Не представление или занятные
фокусы Вы увидите, но один из величайших актов самоотвержения и любви тех, кто
Вас сюда послал. Вы сегодня наглядно поймете, что такое в действии труда на
земле то самообладание, к которому Вас так настойчиво зовет Али. Вы поймете, что
его достичь волей невозможно. Оно рождается из ощущения, в себе блаженства и
счастья жить. Четыре элемента составляют круг этого счастья жить: первое, что
ощущает человек, - это блаженство любви. Любовь живая в человеке - это не его
личное качество, не его добродетель. Это такая освобожденность сердца и мысли от
всех тисков страстей, что ничто в самом человеке уже не мешает ему войти в
ощущение блаженной любви. И в этом внутреннем состоянии света в себе уже нет
предрассудка, как и каким способом Вы служите помощью людям; не важно, несете ли
Вы им весть радости или скорби, - важно, что Вы несете им весть раскрепощения,
того раскрепощения, которое расчищает человеку путь к блаженству любви. Второе,
что вводит Вас в осознание себя единицей труда вечного, - это блаженство мира
сердца. Раскрепощенное сознание дает человеку возможность увидеть весь великий
труд жизни. Увидеть не убогий человеческий закон справедливости, но вечные
законы целесообразности и закономерности. Увидав их, человек видит и понимает и
свое собственное место во вселенной труда для блага и радости всех и ощущает
блаженство мира сердца. Третье, что раскрывает сознание светлого труженика
земли, есть радость гармонии всего в движении общей жизни. Раскрепощенные глаза,
с которых упали плотные покровы телесной любви, дают возможность увидеть, что
нет ни зла, ни добра - есть временное закрепощение в том или другом. И оба эти
понятия могут стать предрассудками, и оба могут одинаково держать цепкими
крюками дух человека. Освобожденный чувствует блаженство радости как простую
доброту, которую несет в каждую встречу, ибо это не его качество, а только живое
движение его внутреннего блаженства радости. Четвертое блаженство, закрывающее
двери всему личному и завершающее круг блаженств, в котором живет освобожденная
душа, - блаженство бесстрашия. Нет высшего счастья для человека земли, как
достичь такого раскрепощения и такого раскрытия Любви в себе, чтобы она слилась
в круг Гармонии этих четырех блаженств. Все величие духа, до которого может
дойти человек земли, заключается в этом кольце самообладания, которое люди зовут
гармонией. На самом же деле это только начало гармонии, ее первые составные
части. Это только свойство, вводящее в преддверие храма, где стоят существа, не
имеющие предрассудков добра и зла, и где можно постичь, что такое свет в себе и
как его нести в путь встречным. Каждый из освобожденных хотя бы в малой степени
людей приближается к труду вечному. Он понимает, что нет "дня" как такового его
жизни. А есть только "день дежурства" человека на земле. Дежурства не подвига, а
простого счастья вносить действенную энергию доброты во все дела и встречи.
Человек, закованный в тяжелейшую броню "добра и долга", точно так же не может
двигаться к совершенству, как и отягощенный предрассудком зла. Только тот может
войти в кольцо дежурящих учеников, кто забыл о себе хотя бы до такой малости,
что перестал обижаться, кого-то и за что-то наказывать, кому-то угрожать или сам
чего-то страшиться, с кем-то объясняться, оправдываться и ссориться. Шаткие,
бесхребетные, ни в чем не уверенные люди напрасно ищут что-то читать или о
чем-то философствовать, полагая, что в этом и состоит весь их труд и "искания"
высокой человеческой жизни. Не говорю уже о тех, кто видит всюду только
куплю-продажу. В эту минуту, здесь, не только тем, кто будет действовать, но и
каждому, кто призван видеть, как действует любовь, раскрепощенная от первейших
заноз страстей, надо сосредоточиться на тех четырех блаженствах, о которых я
сказал. Пойдемте же, вы увидите, как совершится акт величайшего милосердия:
развязка старинной злой кармы.
Франциск двинулся, взяв под руку Наталью и продолжая держать другой рукой меня.
Все пошли вслед за нами по небольшому отрезку дорожки, еще отделявшей нас от
поляны больницы.
- Если указана и раскрыта человеку его карма с каким-либо человеком, близким или
далеким, тут-то и надо приложить все усилия, всю любовь и усердие, чтобы
выполнить небольшое количество радостного труда для развязки указанной кармы,
хотя бы по слепоте своей человек очень мало думал о том, другом, с которым ему
указана карма как самое важное и главное дело жизни, - продолжал Франциск,
замедляя шаги. - Если человеку была указана деятельность подле его бывшего
врага, а он упустил этот случай по той или иной своей легкомысленности и бывший
враг умер без него, - не надо стонать и плакать или искать себе оправдания в
том, что его собственное пребывание в другом месте в это время было необходимо и
нужнее, полезнее. Так человеку кажется, ибо не знает. Если же так с ним
случилось, надо понять и узнать, что никакие сетования, мольбы и оправдания не
помогут. Он остановился, а кольцо кармы, которое в неусыпных трудах передвигали
владыки освобождающих карм, ушло в своем движении дальше. Никто не властен
повернуть вспять речное течение, не только движение Вечной Жизни. Упустившему
свое кольцо раскрепощения есть единственный путь: выработать в остающиеся дни
жизни полную верность и вырваться из кольца собственных предрассудков. Не ждать,
говоря себе: "Во мне еще не все готово", - ибо эта эгоистическая
сосредоточенность не может провести к сознанию величия Милосердия. Только забыв
о себе, может быть человек готов к труду, разделяемому Учителем. В полной
радости, в благоговении входите к двум несчастным сейчас и храните блаженство
мира в сердцах, - закончил Франциск свою речь, вводя нас в уже знакомую мне
комнату, где раньше лежал Макса.
При нашем появлении оба карлика играли какими-то квадратиками, из которых они
складывали домики. Увидев вошедших первыми Франциска и Алдаз, которых они хорошо
знали и любили, карлики не выразили беспокойства. Даже наоборот, глазки их
заблестели удовольствием. Но когда вошел И., за ним я с павлином, они вскочили
на ноги, дико что-то замычали нечленораздельное, замахали руками и так напугали
мою бедную птичку, что я едва удерживал Эта, стараясь всеми силами передать ему
мое спокойствие. Но Эта дрожал и пытался убежать из комнаты. И. положил ему руку
