- Красно говоришь ты, Евпатий! ответил Михаил черниговский. - Да над
просьбой твоей поразмыслить надо... Не можем мы отдать своих ратников!
Бояре зашумели:
- Нельзя вести на мунгалов наш большой полк!
- С чем тогда останется Чернигов?
- Кто его оберегать будет?
Долго спорили бояре. Долго убеждал и упрашивал их Евпатий. Порешили,
наконец, созвать охочих людей.
Бирючи кликнули клич, собрали народ черниговский. Вышел на вечевой
помост Евпатий, рассказал про угрозу Рязани и всей земле русской, пого-
ворил с народом так, как привык говорить в родном городе на шумном ря-
занском вече.
Дружно откликнулись черниговцы. Много набралось охотников, да что
толку от такого войска - без оружия, пешие, без теплой одежды...
Нахмурился Евпатий: в Рязани ждут не дождутся помощи, а тут...
- Слушай, Евпатий! Я так решил, - сказал князь Михаил черниговский. -
Выбери триста удальцов. Я им выдам отборных коней, воинские доспехи и
запас на дорогу. А больше не взыщи, - помочь не могу!
Поблагодарил Евпатий народ черниговский, отобрал триста лихих молод-
цов. Снарядил их князь Михаил, и отряд поспешил в далекую, изнемогающую
от врага Рязань.
После трудного пути по степным малоезжим дорогам отряд приблизился к
Рязани. Всадники ускорили бег коней. На высоком берегу Оки, где недавно
красовался нарядный город, они увидели пустынные, засыпанные снегом раз-
валины.
Всадники провели коней по льду через реку. В полыньях и промоинах
виднелись оледенелые тела. Всюду, на отвесных откосах берега, на городс-
ких валах и на дороге, лежали в беспорядке скованные морозом трупы.
Крепкие деревянные стены вокруг города были разрушены. Из широкого
пролома на месте главных ворот выскочили одичалые, взъерошенные собаки.
Они бросились врассыпную и скрылись.
Всадники осторожно пробирались через рухнувшие балки и груды кирпичей
и мусора. Они въехали на главную площадь. С трудом узнавал Евпатий мес-
та, где еще недавно шумело народное вече, где пестрели разноцветные ку-
пола Соборной церкви, где стояли великокняжеские хоромы с нарядными те-
ремами и высоким резным крыльцом, откуда, бывало, князь говорил с наро-
дом. Все выжег, все сровнял бушевавший здесь огонь татарского разгрома!
Среди площади виднелись следы огромного костра. Валялись обгорелые
людские кости, черепа, закоптелые татарские шлемы и щиты.
- Немало и татар здесь, видно, полегло! говорили ратники.
Они сошли с усталых коней. Мрачно смотрели на опустошенный город,
безмолвный и печальный, как заброшенное кладбище. С высоты вечевой пло-
щади вся разгромленная, сожженная Рязань была как на ладони. Куда ни
взглянешь - везде смерть, все разрушено...
Около сохранившегося каменного вечевого помоста лежал па боку закоп-
телый медный колокол, чей могучий голос сзывал, бывало, рязанцев на мно-
голюдные, шумные сходы.
Евпатий медленно пошел в сторону. Ратники расступались, давая ему до-
рогу.
Он с трудом разыскал родные места. Вот каменные ступени церкви на уг-
лу улицы, а вон там, на пригорке, стояла его старая просторная изба.
Среди рухнувших, обгорелых бревен одиноко высилась теперь лишь закопте-
лая большая глиняная печь.
Евпатий пробирался с трудом через валявшиеся бревна, камни, железные
прутья. На обломках, опустив голову на руки, неподвижно сидел человек.
Что-то знакомое показалось в его могучих плечах, в длинных седых куд-
рях...
Камень покатился под ногами Евпатия. Сидящий обернулся:
- Евпатий!..
- Ратибор!..
- Я ждал тебя, друже, - говорил Ратибор, обнимая молодого воина, - Я
знал, что ты придешь. Твое слово крепко...
- Приехал, но поздно! - и Евпатий показал на обугленные развалины. -
Где мои? Не знаешь?
- На все воля божья! Мужайся, Евпатий!,. Старуха, мать твоя, еще ды-
шала, когда я сюда добрался. Жену твою татары хотели в плен утащить. Она
топором отбивалась. Тогда всех зарубили.
- А дети?
- Их в плен увели, вместе с другими...
Евпатий молчал.
- Евпатий! - продолжал Ратибор. - Догоним ворогов! Посчитаемся с ни-
ми!.. Привел ли ты черниговцев?
- Привел, да мало: триста человек. Но все удальцы: каждый десяти сто-
ит.
- Найдем еще людей! Много народу в лесах схоронилось. Я был у - сто-
ронников. Их с каждым днем все больше. Соединимся с ними и нагоним та-
тар... Идем, друже!
Евпатий взглянул в последний раз на обломки родного дома.
- Идем!
Друзья пошли к вечевой площади. По дороге Ратибор рассказал Евпатию о
гибели рязанских полков в Диком поле, о том, как его подобрал молодой
князь Роман, как они вместе пробирались обратно в Рязань, как раненая
нога заставила его задержаться в пути, а князь Роман покинул его, торо-
пясь в Рязань. Едва оправившись, Ратибор поспешил домой и прискакал как
раз к разгрому родного города. Теперь татары ушли в сторону Владимира.
Здесь их не видно.
Черниговские ратники отдыхали на обугленных балках. Они поднялись
навстречу Евпатию и Ратибору.
Широкий кряжистый воин, черниговский старшой, выступил вперед:
- Что надумал, Евпатий? Что будем делать?
Евпатий снял стальной шлем и обвел всех взглядом:
- А вы чего хотели бы, братья черниговцы?
- Ты звал нас помочь рязанцам. А Рязани больше нет! Татары ее в клад-
бище обратили!
Евпатий молчал.
- Так неужто мы стерпим это? - продолжал старшой. Вот тебе наш сказ:
порешили мы, черниговцы, на татар идти, отомстить за русских людей!
Евпатий низко поклонился:
- Спасибо, братья! И я и отец Ратибор так же мыслим. Не станем мед-
лить, пойдем по татарским следам. Может, пленных кого выручим...
- Пойдем! Пойдем! - загудели ратники.
- Порешите сперва, кому воеводой быть.
- Евпатий! Пусть нас ведет Евпатий!..
Старшой снова заговорил:
- Кому же, как не тебе, Евпатий, вести нас на татар? Ты все дороги
здесь знаешь, да и человек ты ратный. А мы ведь пахари! От сохи воевать
пошли... Да не бойся! Сумеем и мы постоять за Русь! Голов не пожалеем.
Будем рубить татар, как лесины рубили. Запомнятся им топоры мужицкие!
- Верно! Верно!
- Спасибо, братья черниговцы! - сказал Евпатий.
Протяжный, будто жалобный звук пронесся над площадью. Евпатий обер-
нулся. Несколько человек поднимали тяжелый колокол. Притащили три брев-
на, подняли их и связали верхние концы. Одни подтягивали веревками коло-
кол, другие помогали, подхватив его за края. Наконец колокол повис. Рат-
ники обсасывали пальцы, на которых от натуги выступила кровь из-под ног-
тей.
- Не валяться же тут ему, - пояснил старшой. - Вечник, чай, наш, на-
родный голос!..
Воины подошли к колоколу.
- А может, и жив еще кто? - сказал Евпатий. - Ну-ка, кто молодший?
Бей в колокол! Не всех же рязанцев татары перебили.
Молодой дружинник раскачал язык и ударил с размаху. Раздался сильный,
протяжный звук.
- Покойников не подымешь! - заметил один из ратников.
Дружинник продолжал бить в колокол, и медный гул пронесся над опусто-
шенным городом, над спаленными ближними городскими посадами, долетел до
разгромленных дальних погостов.
Евпатий стоял на вечевом помосте и зорко смотрел по сторонам. Неужто
никто не откликнется?..
Но что это? Из черного погреба, из-под обгорелых обломков, показался
человек. Он поднялся и, закрывая глаза от солнца, смотрел в ту сторону,
где звучал вечевой колокол. За ним появился другой, третий... Отовсюду,
из темных дыр, из под избищ, незаметных тайников и подклетей вылезали
изможденные, выпачканные в саже и пыли ратники, старики, женщины, дети.
Пошатываясь и ковыляя, они спешили к площади.
Мертвый город ожил. Люди прыгали с груды на груду, спотыкались, пада-
ли и снова вставали. Их было немного, но все же это были рязанцы!
Вдали, на снежных полях вокруг города, показались черные точки. Пря-
тавшиеся долго люди торопились к развалинам старой Рязани, куда звал их
знакомый призывный звон вечника. Ратибор бросился им навстречу:
- Жива еще Русь!.. Жив еще корень рязанский!..
Глава вторая. НА ЛЕСНОЙ ПОЛЯНЕ
Тихо в дремучем вековом лесу. Отчетливо слышно, как падает с ветки
клочковатый снег, как прыгает белка или вспорхнет одинокая зимняя птица.
Иногда треск мороза в стволах разбудит тишину и откликнется вдали в гус-
том ельнике. Изредка высоко в верхушках стройных сосен, покачиваемых
ветром, послышится слабый шорох. И опять торжественная тишина наполняет
тайной онемевший, словно настороженный старый лес.
Сугробы снега прикрыли кусты вереска, можжевельника и волчьих ягод.
Ни пешком не пройти, ни верхом не проехать. Только на коротких лыжах,
подбитых конской шкурой, можно пробраться через глухую чащу.
Еле заметная извилистая тропинка, протоптанная в глубину леса, вела
на небольшую полянку. На ней собрались - сторонники. Здесь были те, кому
посчастливилось спастись от татарского отточенного меча или тугого арка-
на: мужики из сожженных селений, немногие уцелевшие Защитники Рязани,
оставшиеся ратники уничтоженных отрядов. Там, за лесом, где протянулись
родные снежные поля, обливается слезами горе, сверкают мечи, течет кровь
русских людей, пылают родные избы...
Ратники отдыхают, лежа на сосновых ветках, греясь у костров. Тихий, -
задушевный голос затянул песню:
Еще что же вы, братцы, призадумались?
Призадумались, ребятушки, закручинились?
Что повесили свои буйные головушки,
Что потупили очи ясные во сыру землю?
Несколько человек дружно подхватили:
Еще ли лих на нас супостат-злодей,
Супостат-злодей, татарин лихой...
Молодой сторонник сердито проворчал:
- Распелись не к добру!.. - и отвернулся с недовольным видом.
Тяжелая рука крепко ударила его по плечу. Он обернулся. Рядом стоял
долговязый мужик в нагольном тулупе и собачьем треухе, с топором за поя-
сом.
- Чего каркаешь? - спросил он.
Парень потирал плечо:
- Тьфу, Звяга! И рука ж у тебя!,.
- Чем тебе песня плоха?
- Татары услышат...
- Где им сюда добраться! В снегу утопнут.
- Все одно, какое нонче пенье...
- А почему не петь?
- Избу сожгли... Тятьку зарубили... Любашу увели... плаксиво протянул
парень.
- Вот оно что!.. Да разве у тебя одного? Чего ты хлюпишь? Все мы это
видели, все горя хлебнули! А завтра сами косоглазым хвосты отрубим! Все
одно, прогоним их!
Парень недоверчиво покачал головой,
- Нет! Без песни нельзя! - продолжал Звяга, опускаясь на подостланные
еловые ветки, - Наше дело правое. Почему татары весело не поют, а волком
воют? Их дело неверное. А правильный человек завсегда поет! То-то...
- У меня вон брюхо с голоду поет, - не уступал парень.
- Ишь ты! - громко засмеялся третий сторонник, подходя ближе, - Щи
про тебя еще не сварены.
- Ничего! - спокойно возразил Звяга. - Как закипит в котелке вода, мы
болтушки с мучной подпалкой нахлебаемся. Не взыщи только, что соли нет.
- Да и муки-то последняя горсть...
- И это нам впрок: заснем покрепче - во сне пироги увидим!
Неожиданно раздался резкий окрик:
- Стой! Кто идет?
По лесу пробирался на лыжах широкий, плотный и коротконогий
крестьянин. Оглядывая сторонников, он часто откидывал голову назад, и
тогда черная борода его стояла торчком. На плечах он тащил куль муки.
Несколько сторонников подошли ближе. Остальные продолжали лежать, подс-
тавляя бока теплым лучам костра.
Насмешливый голос прокричал:
- Эй, удальцы, молодцы, гвозди вострые! Прибежал сват от тещи, прямо
с погоста, отмахал верст со сто! Притащил муки аржаной куль большой.
Подходи, кто не спесивый, не ленивый, подставляй чашку, ладони аль шап-
ку! Торопись печь блины, не то опара сядет, кумовьев отвадит!...
- Откуда мука? Кто принес? - загудели, приподнимаясь, мужики.
- Да вот - человек тороватый, борода лопатой. Татарва его с печи
спугнула, косноязычным стал и зовется с тех пор Ваула.
