Щеки у Вериги зарделись.
- Зная женщин, с которыми ты имеешь обыкновение водить знакомство, я
не нахожу в этом ничего удивительного! - выпалила она, но тут же прику-
сила губу: сверкающие глаза Люка сузились.
- Вот видишь, а говоришь, что мы едва знакомы, Верити, - задумчиво
произнес он. - Откуда же тогда ты знаешь о моих женщинах?
- Тот круг, в котором ты вращаешься, не прочь порекламировать себя,
разве не так?
Насмешливые глаза его вдруг потемнели. Но уже через секунду он смот-
рел на залив. Верити не могла оторвать взгляда от мощной линии его плеч
и спины, от перекатывающихся под белой рубашкой атлетических мышц.
Она вдруг почувствовала угрызения совести. Люк не сделал ей ничего
плохого, а только постоянно помогал вот уже целых двенадцать месяцев.
Почему же она на него все время злится?
Но если она полна решимости забыть тот случай, то Люк, видимо, наме-
рен вспомнить все до мелочей. Как иначе объяснить эту его сумасшедшую
затею? Кто ему дал право так заботиться о ней? Ощущение было такое, буд-
то он только что вскрыл ее недавно зажившую рану, чтобы посмотреть, как
идет процесс заживления... Да он просто эгоист и садист! Она никогда в
этом не сомневалась. А то, что между ними произошло во Флориде в марте
прошлого года, только утверждало ее в этой мысли.
- Извини, Люк, - начала она натянуто, изо всех сил пытаясь взять себя
в руки. - Я вовсе не хочу показаться неблагодарной, но... я знаю, что
тобой движет, и тебе вовсе не обязательно...
Он медленно обернулся и, повернувшись к перилам спиной, вновь на них
облокотился, поигрывая мощными мускулами груди. В горле у нее пересохло,
она с трудом оторвала взгляд от столь ярко выраженной мужественности и
попыталась сконцентрироваться на его глазах, светившихся холодной усмеш-
кой, но легче ей от этого не стало.
- А ведь ты едва со мной знакома, - мягко передразнил он, насмешливо
скривив губы. - Откуда же тогда знаешь, что мною движет. Вериги?
- Ну, это ясно... Чувство вины... - пробормотала она нетвердо.
Наступило напряженное молчание. Даже стрекот сверчков стал каким-то
угрожающим. Но вдруг Люк, пожав плечами, оторвался от перил, выпрямился
и глубоко засунул руки в карманы брюк. Глаза его стали непроницаемыми.
- Вины? Ты действительно так думаешь?
Вот и пойми его, подумала она раздраженно.
- Да, конечно! Что же еще? Откуда в тебе такая покровительственная
благосклонность? Ведь мы даже не подозревали о существовании друг друга
до тех пор, пока не было объявлено о помолвке! И с тех самых пор ты ок-
ружил меня какой-то... какой-то отеческой заботой!
Люк еще более помрачнел.
- Отеческой? Тебе двадцать два года. А завтра будет двадцать три.
Откуда, черт побери, он знает, сколько мне лет? - подумала она возму-
щенно.
- А мне тридцать три. Действительно, я мог бы стать твоим папенькой,
если допустить, что зачал тебя в... э-э-э - совсем зеленом возрасте, в
десять лет.
- Не будь педантом. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю... - Вери-
ти в отчаянии зажала виски руками, чувствуя себя такой усталой и опусто-
шенной после длительного перелета. - Этим своим дурацким чувством долга
ты просто пытаешься загладить вину перед Эдвардом за то, что злоупотре-
бил положением его друга и будущего шафера! Скажешь, не так?
И опять повисло напряженное молчание.
- И все из-за того, как я повел себя тогда в поло-клубе? - пробормо-
тал Люк с кривой усмешкой.
- Да! Да!
- Интересно, кто же из нас испытывает большее чувство вины?
- Это несправедливо. Люк!
Щеки у Вериги горели. Зачем только она сюда приехала? Почему не пос-
ледовала своему первому инстинктивному порыву и не послала его ко всем
чертям?
- Ну ладно, - сказал Люк с неожиданно проступившим испанским акцен-
том, обычно почти не заметным. - Давай по крайней мере сойдемся на том,
что я чувствую себя в долгу перед Эдвардом и считаю себя обязанным поза-
ботиться, чтобы с тобой не произошло ничего плохого, Вериги.
- Да что ты?!
Подобное утверждение только подстегнуло ее обиды. Чего еще от него
ожидать? - подумала она, сбитая с толку своими же собственными чувства-
ми.
- Есть хочешь? - деловито осведомился Люк. - Прислать тебе что-нибудь
из ресторана? Ловко сменил тему! - сердито подумала она. Люк неторопливо
подошел к ней и, взяв за руку, повернул спиной к комнате. От его прикос-
новения по коже у нее побежали мурашки. Струсив, она непроизвольно дер-
нулась, освободилась от его руки и покачала головой.
- Нет, не хочу. С твоего позволения я просто выпью сока и завалюсь
спать.
- Конечно. Пойдем, покажу тебе кухню. Холодильник здесь хорошо укомп-
лектован. Но ты можешь сделать заказ по телефону. Просто сними трубку, и
все.
Они вошли в кухню, просторную и светлую, обставленную деревянной ме-
белью. Взглянув на него. Вериги сказала с деланным равнодушием:
- Похоже, у тебя неплохие отношения с персоналом отеля.
При этом она всячески избегала напряженного взгляда его синих с гус-
тыми черными ресницами глаз, выводившего ее из душевного равновесия.
- В этом нет ничего удивительного, - согласился он, - я им даю рабо-
ту.
- Работу? - переспросила она, раскрыв от удивления рот. - Ты хочешь
сказать, что это твой отель? Твоя собственность?
Темная прядь упала ему на лоб, и он поднял длинную смуглую руку, что-
бы ее откинуть.
- Да, это моя собственность, - спокойно подтвердил он. - А еще у меня
есть ранчо. Я развожу там лошадей.
Верити молча отвернулась, боясь выдать себя. Владелец отеля - и пред-
ложил ей работу по оформлению домашней вечеринки?
- Если ты не возражаешь, я хотела бы лечь спать.
Не получив ответа, она обернулась и столкнулась с ироничным взглядом
его синих глаз.
- Что ты имеешь в ВИДУ, Верити? - поддразнил он. - Я все же думаю,
что это скорее констатация, нежели приглашение.
Верити даже побагровела, что еще больше развеселило Люка.
- Спокойной ночи! - только и смогла она выдавить из себя, сама не по-
нимая, как удержалась от пощечины.
Она просто физически ощущала приближение опасности - так сильно
действовало на нее его присутствие. Люк Гарсия был, пожалуй, самым из-
вестным ей по прессе ловеласом, довольно бесцеремонно обращавшимся с
женской половиной человечества. Взять хота бы его приключения за этот
последний год... Неужто ему взбрело в голову окатить свое внимание на
нее?
- Не будь такой свирепой, - спокойно сказал он и, приподняв ее разго-
ряченное лицо, принялся его рассматривать; это было для нее просто невы-
носимо. - Сегодня я ничего не буду тебе доказывать. Вериги. Hasta
manana. Que duermas bien. (До завтра. Спокойной ночи (исп.)
Он ушел, а она еще долго стояла недвижно посреди кухни с пустым ста-
каном в руке, пытаясь разобраться в водовороте захлестнувших ее чувств.
Злость, возмущение его холодной, вызывающей самонадеянностью плюс ка-
кое-то неопределенное волнение, никак не поддававшееся анализу. В конце
концов она сдалась. Прохладный душ - и в постель. Именно этого ей сейчас
и не хватает, очень не хватает. Она настолько измотана, что может прос-
пать целые сутки, как и предполагал Люк.
Но, возбужденная разговором, она еще долго не могла уснуть, несмотря
на успокаивающий душ и на ее любимый яблочно-миндальный лосьон, которым
она протерла кожу, прежде чем с блаженством растянуться на постели.
Монотонное вращение вентилятора на потолке успокаивало. Лежа на спи-
не, она смотрела в окно на бархатно-черное небо с умопомрачительной
звездной росписью. Стало жарко, и она скинула шелковую абрикосового цве-
та ночную рубашку, потом из предосторожности прикрыла ставни и разлег-
лась голышом на зелено-голубых простынях.
Завтра у нее день рождения. Вернее, сегодня, поскольку уже за пол-
ночь. Если бы она была в Англии, то вот уже пять часов, как ей было бы
двадцать три года... Сон постепенно одолевал ее, и она перестала об этом
думать. Поворочавшись, собрала с плеч золотые кудри, гревшие ее, как шу-
ба, и раскидала их по подушке. Потом свернулась калачиком и обхватила
колени. Последние слова Люка все не шли у нее из головы. Он ничего не
будет ей доказывать сегодня? Какое-то смутное недоброе предчувствие ов-
ладело ею, и в памяти всплыли безжалостные воспоминания о той унизи-
тельной ночи на балу в поло-клубе.
Самым страшным был танец с Люком, неотразимым в своем белом смокинге.
Сквозь тонкую, мерцающую золотом ткань ее бального платья без бретелек
она чувствовала натиск его крепкого тела... Он весь вечер пил шампанс-
кое, и постепенно в его беспардонно разглядывавших ее глазах появился
опасный блеск. Он, казалось, понимал, что она тоже не в силах оторвать
от него взгляда...
Когда она весело, но совершенно неумело танцевала с Эдвардом ламбаду,
к ним подошел Люк. Неожиданно заиграли медленную грустную балладу, и
уютные, привычные объятия вдруг сменились предательскими, пугающими. Она
и не подозревала в себе способности к такой резкой смене эмоций, которые
просто разрывали ее. Ей стало жарко. Молчаливое растущее напряжение пос-
тепенно достигло такой точки, что она, не выдержав, вырвалась из рук Лю-
ка и бросилась на улицу, чтобы немного остыть и глотнуть свежего возду-
ха...
Но уже через несколько минут следом за ней вышел Люк. Она до сих пор
помнит выражение его смуглого лица, когда он, медленно повернув ее к се-
бе, стал испытующе осматривать ее с ног до головы. Потом склонился, дот-
ронулся губами до ее полуоткрытого рта и тут же заглушил ее протестующий
возглас таким сокрушительным поцелуем, что она вся обмякла в его объяти-
ях. Надо было тут же оттолкнуть его, но руки, не подчиняясь рассудку,
поднялись по его широким плечам и стали ласкать его темные волосы.
Что-то хрипло пробормотав, он прижал ее к себе, нежно коснулся ее груди.
Погладил по спине и так прижал к себе, что их тела, казалось, слились
воедино, чувствуя одно и то же ясно понятное обоим непреодолимое жела-
ние...
В конце концов, услышав голоса, она очнулась. Приглушенно вскрикнув,
резко отстранилась от Люка и, ничего не видя, бросилась в спасительное
убежище дамской комнаты...
Верити мучительно застонала в темной тишине спальни и судорожно пере-
вернулась на живот, остро переживая свою вину. Эдвард ничего не знал об
этом случае. Он тогда был в баре, пил и рассказывал всякие анекдоты в
компании других игроков в поло. Как она могла испытать такие ощущения в
объятиях Люка? Ведь на руке у нее было кольцо Эдварда! Само собой разу-
меется, что в течение всей последующей недели она бежала от Люка, как от
чумы. Она была полна решимости остаться верной Эдварду и искупить свою
вину, хотя и мгновенную, и потому использовала всякий, даже самый аб-
сурдный, предлог, чтобы избежать встречи с его "другом" Люком: то ей на-
до было на работу, то у нее разыгралась мигрень. А после трагической
смерти Эдварда их отношения с Люком Гарсией были чисто формальными и де-
ловыми.
Но, несмотря на все эти усилия, морально, внутренне она продолжала
чувствовать себя предательницей, пусть даже ее слабость длилась всего
несколько секунд. Неожиданная смерть Эдварда только во много раз усилила
в ней эту боль... Она так и не смогла доказать ни себе, ни этому самона-
деянному Люку Гарсии, что действительно любила своего жениха, что была
полна решимости выйти за него замуж и жить в покое и довольстве...
Зачем вдруг Люку понадобилось вытаскивать ее сюда? Что это за странно
понятое чувство долга? Почему он так настаивает, чтобы она отдохнула?
Сейчас ей этого меньше всего хочется. Наоборот, надо как можно больше
занять себя, не оставляя времени на размышления. Если она будет все вре-
мя занята, то воспоминания постепенно сотрутся из ее памяти. Работа не
оставляет времени для воспоминаний...
Во сколько она уснула, она и сама не знала, но когда проснулась на
