комство разрушает уважение!
И хотя это было якобы шуткой, сопровождавшейся широкой улыбкой, в
воздухе повисло некоторое напряжение, и Карли быстро перевела взгляд с
Верити на Люка. Верити от досады даже прикусила губу. Она вовсе не хоте-
ла нарушать теплую дружескую атмосферу вечера и почувствовала себя глу-
пой, невоспитанной девчонкой... Ну кто ее тянул за язык?!
- Вы что-то недоговариваете, - мягко сказала Карли. - Если вам так уж
хочется поругаться, не буду мешать! Пойду-ка я поболтаю с Раулем.
- Не стоит, Карли, - мягко остановил ее Люк, недовольно прищурив гла-
за. - Просто у Верити несколько необычное чувство юмора. Она прекрасно
знает, что я ее беспредельно уважаю.
Глянув на Люка, она даже поперхнулась, коротко рассмеявшись, отпила
из бокала и с извиняющимся видом посмотрела на Карли.
- Простите, это просто шутка. Я вовсе не хотела ставить вас в нелов-
кое положение, - сказала она с неподдельной теплотой. Ей нравилась Кар-
ли. Она принадлежала к тому типу людей, которых мы воспринимаем как ста-
рых знакомых уже после десяти минут общения.
Во время ужина, сидя радом с Верити за освещенным свечами столом,
Карли сказала ласково:
- От Люка я знаю о вашем женихе, о том, что произошло год назад. Я не
хотела бы делать вам больно, но позвольте мне выразить свои соболезнова-
ния, Верити.
- Спасибо. Ничего страшного. Я уже... в норме...
- Люк ведь был там, когда это случилось?
- Да... он... я... мы оба были... - Верити замолчала, сделала глоток
вина и почувствовала, что Люк тоже потерял нить разговора с Раулем.
- И с тех пор вы поддерживаете отношения.
Это, видимо, помогает.
Верити уставилась на Карли широко раскрытыми глазами.
- Поделиться мыслями с тем, кто в курсе твоих бед, - пояснила свою
мысль Карли, удивившись реакции Вериги.
- Да, конечно...
Заметив ее растерянность, Карли рассердилась на саму себя:
- Извините, видимо, я вмешиваюсь не в свои дела! Вам, наверное, еще
трудно говорить об этом: вы, должно быть, очень любили своего жениха.
Извините, Вериги...
- Расскажите мне лучше о вашей жизни в Нью-Йорке, Карли, - попросила
Вериги в отчаянной попытке сменить тему разговора и ощущая на себе про-
низывающий взгляд Люка, сидевшего напротив нее за столом. - Верно ли,
что в Нью-Йорке чувствуешь себя одиноким? Вы не тоскуете по родине? Вы
единственные из всех Гарсия, кто там обосновался? Или у вас там есть
родственники?
Карли улыбнулась и посмотрела на Рауля.
- Нью-Йорк - это такая этническая каша... Поэтому мы не особенно-то
тоскуем по родине, не так ли, саго?
Рауль покачал головой.
- Карли родом отсюда, - сказал он, - а в Нью-Йорке много доминикан-
цев. Они привезли с собой свою культуру, даже меренге. Как бы то ни бы-
ло, Карли больше не Гарсия, - добавил он просто, улыбаясь Люку. - Она
Сантана.
Верити вежливо улыбнулась, но в голове у нее все смешалось. Сантана?
Да нет, видимо, простое совпадение. Как после такого обращения Люка со
своей женой между двумя семействами могли сохраниться дружественные от-
ношения? Ее смятение не прошло незамеченным для Люка. И он в конце кон-
цов пришел ей на помощь.
- Рауль - двоюродный брат моей бывшей жены Хулиетты, - сказал он ре-
шительно.
Верити, как громом пораженная, придвинула к себе нож и вилку и отки-
нулась на спинку стула. Ее тарелка была еще наполовину полна. Жаркое из
цыпленка с тропическими фруктами и специями (sancocho de polio, как ска-
зала Карли) было просто восхитительно. От одного вида этого блюда у кого
угодно потекли бы слюнки. Но Верити потеряла всякий аппетит.
Карли дотронулась до ее руки с едва заметной смешинкой в глазах.
- Вас удивляет, что Люк поддерживает родственные отношения с се-
мейством Сантана? - тихо спросила она и пояснила: - Ну, прежде всего, я
единственная сестра Люка, и Люк любит меня, а поскольку я жена Рауля и
тут уж ничего не поделаешь, то мы по-прежнему остаемся хорошими
друзьями.
- Боюсь, что я не совсем понимаю... - медленно произнесла Верити, со-
вершенно сбитая с толку, не в силах оторвать взгляд от Люка, сидевшего с
непроницаемым лицом.
- Верити мало интересуют наши семейные драмы, Карли, - вмешался он
наконец, и предостерегающие нотки прозвучали в его голосе, но старшая
сестра не обратила на это никакого внимания.
- Кровь не водица, Верити, - продолжала она, - и все мы сожалеем о
нынешнем жалком существовании Хулиетты. Только ее отец, Федерико де Сан-
тана, продолжает идеализировать свою дочь после того, как отвратительно
она поступила с Люком!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
- Извини, - с трудом произнесла Верити после долгого и напряженного
молчания, когда он провожал ее. - Видимо, мои источники информации не
заслуживают доверия. Мне кажется, я... сделала неправильные выводы...
- Да что ты? - голос Люка был угрожающе мягок. Она уже поняла: когда
он так говорит - жди гнева. Но ей хотелось быть честной до конца. Ведь
она уже на собственном опыте знала, насколько тяжело выслушивать неспра-
ведливые обвинения в аморальности. Едкие замечания Люка по поводу ее не-
верности, якобы проявившейся год назад во Флориде, были для нее как нож
в сердце. И если уж она приняла за чистую монету какие-то сплетни и сос-
тавила неправильное впечатление о Люке, то сейчас считала своим долгом
исправить положение, насколько это было возможно, хотя и чувствовала се-
бя очень неловко...
- Я ненавижу сплетни, - продолжала она упрямо, - но тогда мне показа-
лось, что это правда.
- Ну-ну... А вот почему? Потому, что я похож на человека, который
запросто может выбросить на свалку жену, совершившую небольшой просту-
пок?
- Нет, не поэтому. - Ей опять приходилось неуклюже защищаться. Люк -
невыносимый человек. Но не менее невыносима и сама ситуация. Как же так
получилось, что она приняла за чистую монету какие-то сплетни? Если то,
что ей сегодня рассказывали, правда, значит, все, что она слышала до то-
го, было полным вымыслом. А может, она просто хотела поверить в худшее,
надеясь избавиться от собственного чувства вины перед Эдвардом?
- Так, значит, сейчас ты готова пересмотреть свое мнение обо мне? Как
великодушно с твоей стороны!
В его голосе звучала холодная насмешка.
- Люк, пожалуйста...
- Ну, если уж ты так любишь сплетни, может, дослушаешь всю эту омер-
зительную историю до конца, Верити?
Они стояли под тенью пальм около ее домика. Его освещенное луной лицо
было напряженным и сердитым.
- Люк, я хотела попросить у тебя прощения, но ты все настолько услож-
няешь... - начала было она тихим голосом, но он резко ее оборвал:
- Тогда не извиняйся! Ты не обязана была мне доверять, как и я тебе.
Мы, видимо, принадлежим к той категории людей, которые не вызывают к се-
бе доверия с первого взгляда!
Она сглотнула слюну и, пытаясь не потерять самообладания, вонзила
ногти в ладони. Растянутые связки еще болели, и она оперлась на здоровую
ногу, незаметно потирая о нее лодыжку.
Не так-то легко доверять человеку, который может причинить тебе
боль... С людьми, имеющими меньше шансов навредить, разочаровать или
бросить, значительно проще... Вдруг сообразив, о чем думает, она чуть не
поперхнулась. Неужели дело именно в этом?
- А что на самом деле произошло. Люк? С твоей женой?
Этот вопрос, заданный дрожащим голосом, вызвал у него короткий сме-
шок.
- Тебя все-таки интересуют подробности этой отвратительной истории.
Вериги? Я почти в этом не сомневался.
- Люк, ты несправедлив.
- Возможно. - Он вдруг перестал сердиться. Едва дотронувшись рукой до
ее щеки, он отвернулся. - Извини, но сегодня я что-то не в настроении
рассказывать о перипетиях моей злополучной женитьбы. Отправляйся-ка ты
спать, Верити. Увидимся завтра.
Она поколебалась, гладя на его упрямый профиль.
- Мне понравились твоя сестра и ее муж...
В его взгляде опять промелькнула насмешка.
- Значит ли это, что ты поедешь с нами завтра?
- Да.
- Хорошо. Que duermas bien.
- Спокойной ночи, Люк.
Она медленно двинулась к освещенной террасе, ощущая на себе его неот-
рывный взгляд. Он даже и не попытался пойти за ней следом, чего, как она
вдруг с горечью поняла, ей очень хотелось. Хотелось, чтобы он доверился
ей... хотелось... хотелось... нет, она сама не знала, чего ей хотелось.
Уже у дверей она обернулась, но Люка не было. Сердитая и разочарован-
ная, она долго не могла заснуть.
Ей снился матч по поло. Цокот копыт, пыль, возбуждение, напряжение.
Затем знакомые образы как-то расплылись, и ею овладело странное
чувственное возбуждение. Она оказалась в теплых объятиях какого-то муж-
чины, ритмически двигаясь с ним в танце по какому-то неправдопобному по-
лю для игры в поло... Они были одни, хотя вокруг них продолжалась напря-
женная игра и сидели зрители.
Это были руки Эдварда, она была почти уверена, она танцевала с Эдвар-
дом, и его близость разжигала в ней огонь желания. Но тут вдруг она уви-
дела всадника, с топотом скакавшего к ним. Лица его не было видно под
шлемом. Высоко поднимая клюшку, он летел прямо на них, и они бросились
на землю. Всадник едва успел свернуть и, перелетев через голову лошади,
с грохотом ударился о землю и замер без движения...
Она склонилась над ним и, плача, прижала его голову к себе, но когда
увидела его лицо - это был Люк, а не Эдвард. Не переставая стонать, она
все повторяла во сне его имя и падала, падала на колени возле бездыхан-
ного тела... Вериги резко села на кровати. Простыни были мокрыми от по-
та. Вся дрожа, она несколько секунд смотрела в темноту, затем включила
ночник и откинулась на подушку. Уже несколько месяцев, как она не видела
кошмаров. А теперь даже при свете жуткие видения стоят у нее перед гла-
зами! Ей всегда стоило труда освободиться от навязчивых страхов, особен-
но в темноте.
Почему в предрассветные часы мы особенно беззащитны? Почему даже нез-
начительные проблемы начинают казаться непереносимыми? Именно в такие
моменты ей особенно недоставало матери, хотя отца она тоже очень любила
и страдала без него...
Тоска по матери, однако, была какой-то особенной, первобытной. Поче-
му? Этого она не знала... Отец был военным, и родители ее постоянно ко-
лесили по свету, надолго оставляя ее в интернате. Столь памятные прогул-
ки на природе были редкостью. Может быть, именно поэтому она сохранила о
них столь живые воспоминания?
Она так и не узнала по-настоящему свою мать, детская привязанность к
ней не успела перерасти в дружбу. Многие ее сверстницы с удовольствием
ходили со своими матерями по магазинам или в кафе, откровенничали, де-
лясь своими радостями и находя утешение в горестях, и она всем им зави-
довала...
Временами, думая об этом, она чувствовала себя преданной, брошенной,
и это злило ее. Но почему? Разве можно сердиться на родителей за то, что
они погибли?
Повертевшись без сна еще какое-то время, она встала, налила себе ста-
кан лимонного сока, вышла на террасу и села в шезлонг.
Утешение она находила в работе. Стоило же ей остаться наедине с со-
бой, как она тут же начинала себя жалеть. Может, именно этого и добива-
ется Люк? Может, именно так он хочет наказать ее за неверность Эдварду?
Может, весь смысл этих двух недель заключался именно в том, чтобы выда-
вить из нее эти воспоминания и тем самым отметить день смерти Эдварда?..
- Ты что-то бледна. Вериги, - сказала ей утром Карли в машине, когда
они ехали вдоль побережья. - Как ты себя чувствуешь?
- Ничего, просто я плохо спала, - призналась Вериги, любуясь пробе-
гавшим мимо пейзажем. После безжалостного самоанализа в предрассветные
часы ей вовсе не хотелось никуда ехать, но обижать Карли она тоже не
могла. Перспектива провести целый день всего лишь в одном футе от Люка,
на переднем сиденье его машины, вовсе ее не воодушевляла. Внутренне она
