препоны и путаница мешали созданию рабочих мест в частном и общественном
секторах легального бизнеса городов с такой скоростью, которая требовалась для
поглощения прибывающих крестьян. В Европе стали появляться внелегалы. Легионы
разносчиков товаров заполнили улицы, контрабандные и внелегально произведенные
товары наводнили рынки, на окраинах городов возникли внелегальные поселения.
Преследование со стороны властей вело к такой маргинализации и настолько
увеличило неудовлетворенность жизнью, что имели место вспышки насилия. Тогда,
как и теперь, с ростом теневой экономики бремя налогов легло на постоянно
сужающийся сектор населения -- легальных производителей, которым пришлось для
сокращения издержек и налогов приобретать большую часть исходных материалов у
теневиков. [Эта практика была чрезвычайно широко распространена в
Великобритании.] Это вело к оскудению государственного бюджета. В итоге как в
легальном, так и в теневом секторах перестали подчиняться законам, что дало
рост политической нестабильности и подорвало основы власти и законности в
меркантилистском государстве.
С началом стагнации в промышленности европейских стран и с широким
распространением внелегальной деятельности меркантилистская система пришла в
упадок. Европейцы эмигрировали в колонии, бывшие колонии или в страны, более
успешно проводившие реформы. Многие из тех, кто не мог или не хотел
эмигрировать, ушли в теневое предпринимательство или примкнули к подрывным
повстанческим движениям. Легальное производство оказывалось все более
уязвимым, а власть гильдий и перераспределительных синдикатов -- ослабевала.
Политические власти отреагировали на кризис чтением проповедей, преследованием
нарушителей закона и принятием новых законов против них, все более опутывая
общество сетью регулирования и контроля. Возможности подкупа чиновников
возрастали, а вконец запутавшиеся правительства, не понимавшие природы своих
проблем, пытались смягчить последствия кризиса: раздавая подаяние, организуя
бесплатные столовые и пытаясь удержать крестьян в деревне или вернуть их туда.
Усилия властей оказались недостаточными: беспорядки, эсхатологическая
проповедь, контраст между богатыми и бедными в городах, преступность, насилие
и, как следствие, ослабление государства явно предвещали конец
меркантилистских государств Европы. На их месте возникали либо рыночные
экономики, либо коммунистический коллективизм. Причины и характеристики упадка
европейского меркантилизма напоминают о ситуации в современном Перу, а потому
заслуживают более подробного рассмотрения.
Миграция в города
Большинство авторов, пишущих на эту тему [Jan De Vries, Economy of Europe in
an Age of Crisis, 1600---1750 (Cambridge: Cambridge University Press, 1976);
D.C. Coleman, Revisions in Mercantilism (Methuen and Co., Ltd., 1969); J.H.
Clapham, The Economic Development of France and Germany, 1815--1914
(Cambridge: Cambridge University Press, 1963); Heckscher, Mercantilism],
связывают конец меркантилизма в Европе с массовой миграцией в города, с ростом
населения в результате отступления чумы и других эпидемических болезней и с
сокращением доходов в сельской местности по сравнению с доходами в городах.
В XVII и XVIII вв. строгий контроль над промышленностью позволял французскому
государству собирать достаточно налогов для финансирования общественных работ.
Работники в городах стали неплохо зарабатывать на королевских стройках. Чтобы
строить дворцы и крепости не требовалось много людей, но занятым платили
хорошо. Поскольку заработная плата в городах была относительно большой, а
прямое и косвенное налогообложение в сельской местности -- весьма высоким,
наиболее предприимчивые крестьяне мигрировали в города, особенно в Париж. В
конце XIX в. нищета села и промышленные субсидии привели к промышленному росту
в городах и массовой миграции в них.
В Англии первая волна миграции началась сравнительно рано, в XVII в., и была
столь мощной, что Закон о местожительстве, принятый в 1662 г., попытался
пресечь ее, дав мировым судьям в городах право возвращать переселенцев в их
приходы. В 1697 г. перед лицом продолжающейся миграции был принят закон,
позволяющий переселенцам перемещаться внутри страны лишь при наличии выданного
властями документа, разрешающего поселение на новом месте. Делались попытки
уменьшить миграцию путем помощи бедным и безработным, но при условии, что они
возвратятся в места первоначального проживания. Ни одна из этих мер не
принесла успеха.
Возникновение внелегальной деятельности
В городах вчерашние крестьяне обнаруживали, что для них не хватает рабочих
мест. Ограничительные правила, а в особенности запреты на расширение масштабов
производства и изменение видов деятельности сокращали возможности развития
легальных предприятий и, соответственно, их способность нанимать новых
работников. Большинство мигрантов прошло через начальный период безработицы,
когда приходилось перебиваться случайными заработками или служить домашней
прислугой [Reid, Respuestas]. Существует значительное сходство между жителями
бедных кварталов, окружающих предприятия тяжелой промышленности Перу, и
бесправными бедняками, заселявшими окрестности торговых городов Европы в
расчете на доступ в гильдию или на место в легальном бизнесе, которое бы
давало постоянный доход.
Мигранты и их родственники, не сумевшие найти постоянной работы, постепенно
начали открывать домашние мастерские. Многие мастерские работали неполный
рабочий день и, как указывает Колман в труде "Экономика Англии", "большинство
промышленных производств велось с помощью ручных инструментов, почти без
привлечения капитального оборудования" [Coleman, The Economy of England],
Поначалу жители городов отвергали эту продукцию, произведенную вне гильдий и
вне системы. В Испании до сих пор в ходу выражения "eres un punetero" или
"vete a hacer puneatas", уничижительно намекающие на якобы низменное занятие
-- изготовление "punos", т. е. манжет для рубашек в небольших внелегальных
мастерских.
Будучи, однако, единственной альтернативой легальным предприятиям, теневая
деятельность распространилась очень быстро. Хекшер цитирует комментарий
Оливера Голдсмита, сделанный им в 1762 г.: "Мало найдется англичан, которые бы
ежедневно в течение всей жизни не нарушали безнаказанно каких-либо законов ...
и только развращенные и продажные пытались добиться исполнения этих законов"
[Heckscher, Mercantilism, vol. 1, p. 323]. Два французских декрета, также
цитируемых Хекшером, признают, что одной из причин невыполнения технических
требований при производстве продукции была неграмотность работников. Они не
могли выполнить даже простейшего требования закона, -- производители тканей
должны помещать свое имя на передней части изделия. Но хотя многие из этих
рабочих не умели ни читать, ни писать, они работали эффективно. Адам Смит
писал: "если вы хотите, чтобы ваша работа была выполнена пристойно, ее следует
заказывать на окраинах <во внелегальных поселениях>, где работники, не имея
исключительных привилегий, полагаются только на свой характер <репутацию>, а
затем вы должны контрабандой <чтобы не видели власти> доставить готовую работу
в город" [Ibid., р. 241. Слова в скобках принадлежат Де Сото].
Между властями и мелкими предпринимателями такого рода постоянно случались
стычки. В преамбулах к законам и указам этого периода часто упоминаются
неисполнения и нарушения. Согласно Хекшеру, чтобы защитить производителей
шерсти, в Англии в 1700 г. был принят закон, запрещавший импорт ситцев из
Индии. Невзирая на запрет, предприимчивые английские производители наладили
изготовление таких тканей, умело используя исключения и лазейки в законе. Один
из путей обойти запрет на производство ситца состоял в использовании бумазеи
-- английского ситца с льняной основой. Как мы видим, новые производители
постепенно развивали промышленные производства, вынуждая устоявшиеся
предприятия либо изменяться в соответствии с требованиями времени, либо
сходить со сцены. В Испании теневики также подвергались преследованиям и
наказаниям. В 1549 г. император Карл I издал ряд указов. Одно из наказаний,
предусмотренное в двадцати пяти законах, заключалось в обрезании кромки у
готовой ткани, чтобы внелегалы не могли ее продать, не объяснив покупателю,
почему инспектор изуродовал материю.
Столкновения между государством и внелегалами не ограничивались нарушением
законов. Давление государства было сильным и (по крайней мере во Франции)
чрезвычайно жестоким. В текстильной промышленности всевозможные запреты и
ограничения в середине ХУШ в. были многочисленны и суровы. Законы запрещали
французам производить, импортировать или продавать набивные ситцы, а диапазон
наказаний простирался от каторжных работ и заключения в тюрьму до смертной
казни. Однако внелегалов это не сдержало. По оценкам Хекшера, более 16 тыс.
контрабандистов и подпольных производителей были казнены французскими властями
по закону, запрещавшему нелегальное производство и импорт набивных ситцев, не
говоря уже о гораздо большем количестве людей, сосланных на галеры или
наказанных другими способами. Хекшер упоминает также, что однажды в Валенсии
77 внелегалов были приговорены к повешению, 58 -- к колесованию, 631 -- к
ссылке на галеры, один освобожден и ни один не помилован.
Как считают Экелунд и Толлисон, столь жесткое преследование внелегалов
объяснялось не только стремлением защитить существующие производства, но и
тем, что новая технология производства многоцветных ситцев затрудняла сбор
налогов [Ekelund and Tollison, Mercantilism as a Rent Seeking Society]. Было
весьма просто выявить производителей одноцветных тканей и проверить, как они
платят налоги, а многоцветность ситцев затрудняла поиск производителей.
Фискальное рвение -- одна из главных традиционных черт меркантилизма.
В борьбе с нарушителями закона государство пыталось опереться на гильдии. Но
вместо того, чтобы скорректировать законы и легализовать теневиков, власти
ужесточали законы, из-за чего желавшие включиться во внелегальную деятельность
или продолжить ее вынуждены были мигрировать в пригороды -- внелегальные
поселения того времени. Когда в 1563 г. Английский свод законов о мастерах и
подмастерьях определил уровни заработной платы, подлежавшие ежегодному
пересмотру с учетом цен на предметы первой необходимости, многие теневики
двинулись в провинциальные города или принялись создавать новые пригороды
(внелегальные поселения), где государственный контроль был не столь строг или
вовсе отсутствовал. Таким образом, теневики избегали и вмешательства гильдий,
чья юрисдикция охватывала только города.
С течением времени внелегальная конкуренция ужесточилась настолько, что у
легальных производителей не оставалось иного выхода, как передавать по
субконтрактам часть производства в пригородные мастерские. Это еще сузило
налоговую базу, из-за чего налоги, соответственно, возросли. В результате
увеличилась безработица и начались волнения, а кроме того, усилилась миграция
в пригороды и расширилась практика субконтрактных договоров с внелегалами. С
уходом производителей из городов и с ростом числа внелегалов начался процесс
ослабления гильдий. Некоторые внелегалы действовали столь успешно, что при
помощи политического давления и взяток постепенно добились права
легализоваться.
Гильдии предприняли контрнаступление. При Тюдорах было издано множество
законов, запрещавших создание незаконных мастерских и служб в пригородах.
Однако число теневиков и их умение действовать скрытно свели на нет все эти
усилия. К значительным поражениям гильдий, зафиксированным историками,
относится дело гильдии шляп и одеял в Норвиче (Англия), которая после
длительной и широко освещавшейся тяжбы так и не смогла отстоять свое
исключительное право на производство этих товаров [Heckscher, Mercantilism,
vol.1, pp. 239--244].
Государство, как и в сегодняшнем Перу, постепенно отступало под натиском
