в захвате ими всех трех- и четырехмерных слоев Шаданакара. Обе
стороны заинтересованы, разумеется, в ослаблении, а потом
завоевании всех других шрастров, других уицраоров, всех других
метакультур в целом.
Отсюда и сложный характер государства Московского. Являясь
как бы крепостной стеной вокруг российской светлой диады и
Дингры, обороняя их от натиска внешних эгрегоров и уицраоров,
то есть защищая народ от иноземных порабощений, Жругр и его
проекция в Энрофе - держава - выполняют задачу, возложенную на
них демиургом. Жругр остается в границах этой задачи и тогда,
когда стремится к расширению державы до естественных
географических границ страны или захватывает пустующие
пространства, будущую арену жизни и творчества для
умножающегося сверхнарода. Но когда этот процесс естественного
расширения перерастает в процесс сверхгосударственного
распухания, пределом которого мыслятся только границы планетной
сферы, - уицраор становится мучителем народа и рабом своего
сатанинского ядра. Говоря еще прямее, становится абсолютно
послушным орудием Великого Мучителя, пытавшегося уже несколько
раз во всемирной истории создавать темноэфирный организм,
который охватывал бы весь известный тогда земной Энроф ради
приближения того дня, когда универсальная тирания создаст
предпосылки для появления антихриста. Такими попытками, или,
лучше сказать, репетициями, были и Римская империя, и империя
Тимура, и папская иерократия, и та империя Филиппа II, в
которой "не заходило солнце", и мировые колониальные державы
современности.
Естественно, что и в тех случаях, когда уицраор в
отношениях к своему собственному народу перестает
ограничиваться той долей насилия, без которой невозможно
существование никакого государства вообще, и, терзаясь
неутолимой алчностью и жгучим желанием абсолютной власти,
превращает свое государство в сплошную систему щупалец,
всасывающих шавва в бездонное инфрафизическое чрево, - все это
оказывается лишь другою стороной его деятельности как орудия
Великого Мучителя.
Вампирическая структура, унаследованная от Гагтунг-ра,
придает распухающей плоти уицраора характер упыря,
бесчисленными присосками впившегося в народное тело, в его
эфирную и астральную ткань. Жругр существует лишь постольку,
поскольку ему удается всасывать шавва, то есть излучения людей,
связанные с государственным комплексом их психики. Но, поглощая
эту шавва, он нуждается в ее постоянном восстановлении и
умножении. Прежде всего ему нужно, чтобы возрастало число
единиц, составляющих народ, а затем, чтобы психика этих единиц
выделяла наибольшее количество не каких-либо других излучений,
а именно излучений государственного комплекса. Интересно, что в
некоторые исторические эпохи забота уицраоров об умножении
народонаселения страны находит отражение даже в системах
законодательства, впрочем, и в другие эпохи эти Молохи
великодержавия парадоксальным образом способствуют
количественному росту сверхнарода. Вторая же цель - умножение
таких человеческих единиц, которые наиболее способны к
излучению шавва, - достигается множеством разнообразных,
меняющихся от эпохи к эпохе средств воспитания, лучше сказать,
душевного калечения, от муштры в казармах до воинственных
проповедей в церквах и до вдалбливания в умы детей
великодержавного идеала. Но все это - видимое каждому из нас. А
невидимое заключается в том, о чем я уже говорил в книге об
инфрафизике Шаданакара: во всасывании уицраором некоторых
человеческих душ, точнее - астралов во время их физического сна
и вбрасывании их в лоно кароссы. Пробуждение застает таких
людей уже с наличием в их психике некоторых перемен: несколько
ночей спустя акт повторяется, потом еще и еще, пока жертва не
превратится в пламенного сторонника и бессознательного раба
великодержавной идеологии. Разумеется, объект всегда воображает
при этом, что дошел до нового credo путем беспристрастного и
свободного размышления.
Механизму продолжения рода уицраоров, как я уже говорил,
мы не нашли бы никаких, даже отдаленных аналогий, в мире
человеческом. Процесс этот напоминает скорее процесс
почкования, причем ничто, аналогичное стороннему
оплодотворению, здесь не имеет места.
Как только порождение уицраора отделяется от родительского
существа, оно становится для уицраора не столько детищем,
сколько быстро возрастающим соперником и потенциальным
отцеубийцей. Поэтому всякий уицраор стремится к пожиранию своих
порождений. Извечное стремление всякой державной
государственности к уничтожению ядер государственности новой,
возникающей в стихийности всех тех движений, которые стремятся
к смене существующего народоустройства другим, - в сущности не
что иное, как отражение в историческом зеркале этих гнусных
сцен, разыгрывающихся на изнанке мира.
Я был бы понят совершенно превратно, если бы кто-нибудь
заключил из моих слов, будто дремлющая в человеческом существе
тенденция тираническая определяется исключительно бытием
уицраоров, а тенденция разрушительная - бытием Велги. Само
собой разумеется, эти тенденции существовали бы и проявлялись
бы и без них. Но инфрафизические хищники усиливают эти
тенденции, пользуются реальными плодами активизации этих
тенденций, притягивают и сосредоточивают их вокруг себя и в
себе.
Иерархия, которой Великий Мучитель уже пользовался в
первый период его борьбы со светлыми силами России, Велга,
продолжает существовать в Гашшарве, временами взмывая оттуда и
приходя в столкновение с уицраором. Он стремится к разбуханию
темноэфирного организма государства, она - к разрушению этого
организма и всасыванию его тканей в себя. Он - тиранический
строитель, она - хищная разрушительница. Насытившись или будучи
побежденной, она впадает в полусон в своем двухмерном мире, и
ее пульс поддерживается тем, что можно назвать эфирными
испарениями человеческой крови, вдыхаемыми ею сквозь сон из
пытошных башен, из застенков, с эшафотов, с полей битв. Так
длится до тех пор, пока - в плане метаистории - действия
уицраора не приведут, против его собственной воли, к ее
пробуждению, а в плане историческом - пока тирания
великодержавия не вызовет обратной реакции: разнуздания низших
инстинктов масс и срывания всех запретов со стихии разрушения.
Окончательной ликвидацией татарского ига при Иоанне III и
завоеванием Казани и Астрахани при Иоанне IV завершается тот
период жизни Первого Жругра, когда он создавал
материально-человеческий сосуд, дающий в Энрофе грани и формы
текучевеющей Соборной Душе народа. В этот период, как сказано,
ему покровительствовали силы всех иерархий, и эйцехоре еще не
определило собой направление его труда, терпеливо дожидаясь
своего времени.
Если бы это существо было свободно от эйцехоре,
исторически это сказалось бы в том, что российская
государственность не переросла бы самое себя, держава не
превратилась бы в хищника, терзающего свой собственный и
окружающие народы; монархия не выродилась бы в тиранию.
Уточню, какого рода деятели подразумеваются в этой книге
под словом "родомыслы". Родомысл есть тот, чья деятельность
оказывает решающее и благотворное влияние на народную судьбу и
судьбу государства и кто направляется в этой деятельности волей
демиурга сверхнарода. Входя после смерти в синклит метакультуры
вместе с праведниками, гениями, героями и всем множеством
просветленных душ, родомысл оказывает громадное, от века к веку
лишь возрастающее влияние на те стороны бытия, с которыми
связана была его историческая деятельность во времена
физического существования.
Родомыслами русского средневековья были Владимир Святой,
Ярослав Мудрый, Мономах, Александр Невский, Минин, Пожарский,
Гермоген. В течение некоторого периода своей жизни был
родомыслом Дмитрий Донской. Отчасти им был Иоанн III, хотя
инспирация уицраора начинала уже в нем заглушать инспирацию
Яросвета, и сделанное этим государем оказалось сильно
искаженным сравнительно с тем, что он должен был совершить как
родомысл, как посланник и друг демиурга.
Родомыслом был призван стать и Иоанн IV.
Страшная трансфизическая судьба Грозного коренится в том,
что некоторые свойства натуры сделали его легко доступным
бессознательным духовным подменам, а неограниченная власть
разнуздала его эмоции, развратила волю, расшатала ум, нанесла
непоправимый ущерб его эфирному телу и превратила излучины его
индивидуального пути, вернее падения, в цепь несчастий для
сверхнарода и в катастрофу для государства.
Проследить и выявить внутреннюю сторону этого процесса,
метаисторическую и психологическую, - задача особой монографии.
Но всякий, даже и не специалист, заинтересовавшись этой темой,
может легко проследить, как совмещались в Иоанне, то сливаясь,
то вступая в борьбу, влияния демиурга сверхнарода и
воинствующего демона великодержавия; как в 1564 году, во время
его странного бегства из Москвы сначала к Троице, потом в
Александровскую слободу, уицраор всецело подчинил его личность
своим заданиям, и жуткая метаморфоза, происшедшая в
государственном творчестве, душевном состоянии и даже во
внешнем облике царя, потрясла его окружение. Учреждалась
опричнина - то ядро абсолютной тирании, которое, по мысли его
создателя, должно было организовать в себе и вокруг себя
молодой дворянский класс, послушное орудие новой
государственности. Вряд ли можно сомневаться в том, что
опричнина мыслилась лишь первым этапом на пути превращения в
;зону абсолютной тирании всей страны, хотя бы ценой истребления
целых классов и того стремительного и ужасающего снижения
общего творческого и морального уровня, которое сопутствует
всякому тираническому народоустройству.
Так отражалось в нашем трехмерном мире усиление того
сооружения в мире демоническом, которое является перевернутым
подобием Небесного Кремля и его трансфизическим полюсом; и
которое сперва закачалось в зеркале истории бесовскою
карикатурою на монастырь - Александровской слободою, а потом
начало искажать Московский Кремль, осквернив его застенками,
тюрьмами, плахами и богомерзкими оргиями. Это сооружалась и
крепла в Друккарге черная цитадель, это создавали чертеж
Грядущего великие игвы, это бесновались раругги, томимые жаждою
крови и подстегиваемые безнаказанностью; это разнуздывались
силы той исподней страны, которая была призвана стать несколько
веков спустя средоточием планетарных сил, стремящихся вырвать
из-под влияния Мировой Сальватэрры весь круг человечества.
Но фатум тирании непреоборим: на известной ступени
развития тирания вступает в противоречие уже с интересами
государства как суммы личностей. Это значит, что сквозь
инспирацию уицраора пробивается другая: воля Велги. И если не
трудно было понять, что в деяниях Иоанна IV, направленных на
внешнее укрепление и внутреннее упорядочение государственного
устройства, проявлялись перекрещивающиеся инспирации демиурга и
демона государственности, а в другой цепи деяний, направленных
на превращение державы в единовластную тиранию, инспирация
только одного уицраора, - то несколько сложнее другая задача:
вдуматься в метаисторический смысл той стороны деятельности
