среди самосветящихся метаминералов: красив сказочной красотой,
но нам это все-таки казалось бы мертвенным. Население Каттарама
разнообразно (вспомним "Хозяйку Медной горы", с одной стороны,
троллей - с другой), и общение с этими стихиалями может быть
чревато, хотя и не всегда, потусторонними опасностями. Еще
менее знаком мне Р о н: его ландшафт схож с Каттарамом, но
обогащен отражением неба - именно только отражением. Это
область горных стихиалей, пестрый мир существ, часто враждующих
между собой.
Последним или, вернее, высшим из слоев этой сакуалы нужно
считать Шалем - своеобразную Олирну для стихиалей четырех
предыдущих слоев. Ландшафт его сравним отчасти с колоссальными
дубами среди пустыни. В средоточиях ландшафта преобладают
сине-зеленые тона, к окраинам - желтоватые и серые. Здесь
стихиали становятся вполне светлыми, царственными, и здесь их
ждет не смерть, а трансформа, ведущая в Файр и Уснорм; они ее
покупают ценой почти полной телесной неподвижности.
Неподвижность возмещается глубиной и сосредоточенной
проникновенностью духовного созерцания, в которое они
погружены. Некоторые народы нашего мира, ощущая бытие этих
существ, понимали их как духов отдельных гор, водопадов,
источников, урочищ. В действительности это не духи, а вполне
воплощенные существа, а неразрывная связь между ними и
урочищами Энрофа - лишь кажущаяся. Она обусловлена их
неподвижностью, которую древние толковали сообразно уровню
своего понимания подобных истин. Правда же в том, что, если
источник иссякнет, водопад будет перекрыт, гора разрушена
землетрясением, стихиали Шалема останутся незыблемо на своих
местах, пока их внутренняя работа над собственным существом не
подведет их к мгновению трансформы.
ГЛАВА 2. СВЕТЛЫЕ СТИХИАЛИ
Я утомил перечислением все новых и новых слоев, введением
новых и новых названий. Теперь их осталось впереди, правда, уже
немного - обозрение структуры Шаданакара близится к концу, но
мне бы хотелось дать понять, что не ради забавы или причуды я
ввожу все эти имена. Сколь бы непривычно ни звучали они сейчас
и сколь бы ни казались подавляющему большинству праздной игрой
воображения, но придут времена, когда каждый школьник старшего
возраста будет знать эти имена столь же твердо, как теперь
знает он названия латиноамериканских республик или провинций
Китая. Если бы я думал иначе, я бы никогда не дерзнул
приковывать к этим именам и названиям внимание читающих. Какой
смысл - составлять "географию" и "геологию" какой-нибудь
планеты из системы Альдебарана, если на нее никто никогда не
попадет и даже наши потомки, может быть, разглядят ее лишь в
виде слабой звездочки? Кому нужна такая выдумка? Но
метагеография Шаданакара сейчас нужна единицам, скоро
понадобится сотням, а когда-нибудь, вероятно, миллионам. Ведь и
обыкновенная география была нужна лишь единицам всего
каких-нибудь двести лет назад, во времена госпожи Простаковой.
Как счастлив я, что окончился наш спуск в демонические
миры и что перед нами - слои существ прекрасных, для человека
безусловно благоприятных. Но описывать светлое, тем более
потустороннее, всегда значительно труднее, чем темное или
чудовищное. Опасаюсь, что и я не избегну удела большинства тех.
кто пишет: находя краски и слова для образов омраченных и
скорбных, томиться от недостатка изобразительных средств, когда
дело доходит до заоблачных сияний.
Именно сияя и блистая в возвышенном Фляуросе, монады
светлых стихиалей протягивают оттуда свои шельты, подобно лучам
- в затомисы. чтобы там сосредоточивать вокруг себя
просветленную материю: это их души, облаченные в астральные
покровы. В промежутках между воплощениями эти души остаются
там. Воплощаясь же в мирах светлых стихиалей, они, в свою
очередь, концентрируют вокруг себя материальность более плотной
субстанции: эфирную. Именно эти миры и перечисляются в
настоящей главе. Ни одна из светлых стихиалей, исключая
стихиали Арашамфа, не знает размножения, как не знает
воплощения в Энрофе. Каждая из них самостоятельно облекает себя
тканями четырехмерного мира: такова инкарнация, не нуждающаяся
в размножении. А после цепочки инкарнаций каждая стихиаль,
вместо очередного умирания, переживает трансформу, уводящую в
Файр и Уснорм.
Энроф и, в частности, людей они воспринимают осязанием и
одним из чувств, которых у нас нет. И, уж конечно, человек для
них не безразличен: их отношение к каждому из нас определяется
его отношением к Природе. А о том, что стихии Энрофа правильнее
всего понимать как внешний, концентрический круг среды их
пребывания, я уже говорил. Кажется, только поэзии и музыке
удавалось до сих пор выразить эту взаимосвязь стихиалей и
стихий, эту дивную жизнь их в веселье, игре, любви и радости.
Достаточно вспомнить гениальные страницы Вагнера - так
называемый "Шелест леса", где не ветер уже проносится над морем
деревьев и зацветающими лугами, но сами стихиали целуют этим
ветром друг друга и прекрасную землю.
Немецкие сказки об эльфах - совсем не сказки: слой
обитания добродушных, очаровательных маленьких существ, похожих
на эльфов, действительно есть. Можно так и называть его: Страна
Эльфов.
Верхний тоненький слоек земной коры, где таятся корни и
семена растений, имеет в трансфизических мирах свое
соответствие - чудесную страну Дараинну, область благих духов,
пестующих корни и семена. Ее ландшафт может показаться
волшебным: семена и корни тихо светятся нежнейшими оттенками
голубоватого, серебристого, зеленоватого цвета; вокруг каждого
зерна мягко мерцает живая аура. Обитатели Дараинны - крошечные
существа, похожие на белые колпачки; сверху у каждого еще один
колпачок, поменьше, вроде головки; имеется пара нежных и ловких
конечностей - среднее между руками и крыльями. Они тихо
переплывают по воздуху, шелестя складками своих колпачков - это
их речь, их форма общения между собою, - и ворожат над семенами
и корнями, как над колыбелями. Им ведомы те загадочные
процессы, благодаря которым из крошечного семени вырастает
большое дерево со всей сложностью своих форм. Если бы не их
помощь, темные силы получили бы доступ к этим колыбелям и давно
уже превратили бы земную поверхность в непроходимые заросли
кошмарных форм - вампирически хищных и безобразных эквивалентов
растительности.
Если углубляться в почву Дараинны, в конце концов
достигнешь Рона или Каттарама.
Нижнему ярусу лесов - мхам, травам, кустам, всему, что мы
называем подлеском, - соответствует слой по имени Мурохамма, а
обиталище стихиалей деревьев именуется Арашамф.
Нет, это не дриады. Может быть, и были существа, подобные
тем, кого так называли древние греки, но я их не знаю. Стихиали
Мурохаммы и Арашамфа нисколько не походят на людей, да и ни на
одно существо нашего слоя. Души отдельных деревьев существуют в
затомисах, они там разумны, высокопрекрасны и мудры. Братья
синклитов общаются с ними в полной мере: это взаимный обмен
идеями, чувствами, жизненным опытом. Но в Арашамфе они
облекаются эфирными телами и погружаются в полудремоту. Деревья
Энрофа - их физические тела. Каждая стихиаль Арашамфа прошла
через множество воплощений; общую сумму лет существования в
Энрофе можно исчислять для многих из них громадными цифрами,
приближающимися к миллиону. Ландшафт же Арашамфа напоминает
зеленоватые, тихо покачивающиеся языки благовонного негорячего
пламени. Некоторые из них благи, подобно праведникам, и
благосклонны к нам. Они терпеливы, спокойны и смиренномудры.
Иногда между ними совершается нечто торжественное: они
склоняются друг к другу, все в одну сторону. Весь эфирный лес
превращается в тихо сгибающиеся и выпрямляющиеся, друг в друга
переливающиеся пламена; они возносят хором нечто вроде
славословия. В этом принимает участие иногда и слой Мурохаммы:
он являет собой то же зеленоватое пространство, но еще гуще,
темнее, теплее и еще ласковее.
Всякий легко припомнит, как на летней заре или весенним
полднем проносятся тихие ветры, целующие землю. Они целуют
землю с ее травами, нивами и дорогами, деревья, поверхность рек
и озер, людей и животных. Эти стихиали слоя, называемого
Вайита, радуются жизни. Они радуются нам и растениям, водам и
Солнцу, радуются прохладной, горячей, мягкой, твердой,
освещенной или полутемной земле, гладят ее и ласкают. Если же
нам удалось бы увидеть Вайиту собственными очами, нам
показалось бы, что мы погружены в зеленоватые, благоухающие,
играющие волны, совершенно прозрачные, прохладно-теплые, а
главное - живые, разумные и радующиеся нам.
Когда жарким днем окунаешь лицо в траву цветущего луга и
от медовых запахов, от дыхания нагретой земли и листьев
кружится голова, а еле слышные дуновения света и тепла
проносятся над лугами, - это стихиали Вайиты играют и празднуют
вместе с детьми Фальторы - области стихиалей лугов и полей. В
нас не остается ни единого мутного помысла, - может показаться,
что это и есть утраченный рай, пыль "житейского попечения"
сдувается с души чистыми дыханиями и, кроме всепоглощающей
любви к Природе, мы не в состоянии испытывать ничего.
Сквозь бегущие воды мирных рек просвечивает мир воистину
невыразимой прелести. Есть особая иерархия - я издавна привык
называть ее душами рек, хотя теперь понимаю, что это выражение
не точно. Каждая река обладает такой "душой", единственной и
неповторимой. Внешний слой ее вечнотекущей плоти мы видим, как
струи реки; ее подлинная душа - в Небесной России или в другой
небесной стране, если она течет по землям другой культуры
Энрофа. Но внутренний слой ее плоти, эфирной, который она
пронизывает несравненно живей и где она проявляется почти с
полной сознательностью, - он находится в мире, смежном с нами и
называемом Лиурною. Блаженство ее жизни заключается в том, что
она непрерывно отдает оба потока своей струящейся плоти большей
реке, а та - морю, но плоть не скудеет, все струясь и струясь
от истока к устью.
Невозможно найти слова, чтобы выразить очарование этих
существ, таких радостных, смеющихся, милых, чистых и мирных,
что никакая человеческая нежность не сравнима с их нежностью,
кроме разве нежности самых светлых и любящих дочерей
человеческих. И если нам посчастливилось воспринять Лиурну
душой и телом, погружая тело в струи реки, эфирное тело - в
струи Лиурны, а душу - в ее душу, сияющую в затомисе, - на
берег выйдешь с таким чистым, просветлевшим и радостным
сердцем, каким мог бы обладать человек до грехопадения.
Воздействием на человеческую душу с Лиурною отчасти схож
Вланмим- область стихиалей верхних слоев моря. Ландшафт этого
мира - ярко-синий, ритмически волнующийся океан, - такой
нежно-яркой, упоительной синевы в Энрофе не существует, - а
волны его зацветают не пеной, но молочно-белыми ажурными
сферами, похожими на большие цветы: цветы распускаюгся и тают
на глазах, распускаются и снова тают. Стихиали Лиурны -
женственной природы, Вланмима - мужской, но это не имеет
никакого отношения к размножению, хотя соединение реки с морем
есть выражение любви стихиалей этих двух миров между собою.
Вланмим тоже способен делать нас более мудрыми и чистыми, но он
открыт снизу воздействиям мрачных стихиалей морских глубин -
Нугурта, а потому он суровее. Воздействие его заметно на
душевном складе и даже физическом облике людей, повседневно
