прояснение совести, возрастание духовной жажды - это та сторона
Закона возмездия, которую светлые силы отстояли от темных и
благодаря которой Закон все-таки не сделался абсолютным злом.
Инфрафизическая субстанция магм очень похожа на их
физическую субстанцию. Их пленники сначала сохраняют свободу
движения, но в действиях для поддержания существования здесь
пока нет нужды: силы впитываются из окружающей среды
механически. Все это относится и ко второму из поясов магм -
Гвэгру, представляющему собой раскаленную докрасна, неподвижную
среду.
Однако я хотел бы напомнить, что страдание в Энрофе -
какое бы то ни было - ослабляет посмертную муку,
преимущественно в смысле сокращения сроков ее, но иногда и в
смысле ее "качества". Длительность искупительного наказания
души после смерти определяется, в основном, масштабами тех
жертв, которые пострадали от его деяний в Энрофе. Массовый
характер преступлений влечет за собой понижение слоев
возмездия: Окрус может быть заменен, например, Укарвайром,
Гвэгр - Пропулком. При этом суть дела в том, что телесные муки,
начавшиеся в Фукабирне и возросшие в Окрусе и Гвэгре, апогея
достигают в следующем слое, называемом Укарвайр: это магма
бушующая. Там искупают себя извратители высоких и светлых идей,
несущие ответственность за калечение трансфизических путей
тысяч и миллионов. Там же и те, кто повинен в гнусных деяниях,
называемых на нашем сухом, мертвом языке осознанным садизмом,
-то есть таких поступков, при которых страдания других не
только вызывали чувство наслаждения, но и недолжность этого
наслаждения была совершенно ясно осознана преступником тогда
же. Осознана - но не помешала наслаждению, не воспрепятствовала
испытывать его опять и опять.
К счастью, время здесь течет гораздо быстрее. Весьма
известному писателю наших дней, виновному, конечно, не в
осознанном садизме, а в подмене идеалов, в извращении идей, в
отравлении множества сознаний ложью, казалось, например, что он
здесь пробьют не десять лет, как это было по времени Энрофа, а
всего несколько дней.
Далее идет Пропулк - магма твердая: мир искупительных
страданий массовых палачей, виновников кровопролитных войн и
мучителей народных множеств. Свобода движения утрачивается.
Тело как бы замуровано в твердый состав, сдавлено со всех
сторон. Но даже страшнейшую телесную муку здесь перерастает
страдание души. Это такое жгучее раскаяние и такая тоска о
Боге, какие невозможны ни в одном из высших слоев. К счастью,
до Пропулка спускаются немногие. Нужно ли говорить, что здесь
такие существа, как Ежов или сподвижники Берии? Удивительно то,
что здесь совсем еще недавно продолжал томиться Малюта
Скуратов, а в Пропулке Западных метакультур все еще не
развязали своей кармы не только Робеспьер и Сен-Жюст, но даже
некоторые из инквизиторов XVI века.
Сакуала магм завершается слоем, носящим название Ырл: это
магма сверхтяжелая. Здесь телесные страдания совершенно меркнут
перед духовною мукой. Ырл создан для возмездия тем, кого на
нашем юридическом языке мы назвали бы рецидивистами: тем, кто,
уже раз испытав падение в магмы и возвратившись в Энроф, вновь
отягчил себя великими злодеяниями.
Магмы кончились.
Ниже начинается сакуала миров, соотносимых с физическим
ядром планеты, общая для всех метакультур.
Первым идет Биаск, инфракрасные пещеры, худшая из алых
преисподних, если так определить всю лестницу слоев от
Фукабирна до Биаска. Форма здесь меняется, появляется подобие
головы и четырех ног. Но зато дар речи утрачен, так как
разговаривать не с кем: каждый из узников изолирован от
остального мира и видит только своих мучителей - именно тех,
которые похожи, как это ни странно, на пресловутых чертей. Сидя
здесь, в Энрофе, в относительной безопасности, можно сколько
угодно посмеиваться над верой в существование этих рогатых
безобразников, но не стоит желать даже смертельному врагу более
близкого с ними знакомства. А так как жертв, павших в Биаск,
насчитывается всего десятки, чертей же, нуждающихся в их
гаввахе, - многое множество, то они выколачивают гаввах из
своих жертв всеми способами, какие в состоянии измыслить.
Жертвы Биаска - это те, кто был в Энрофе растлителями духа.
Такие преступления расцениваются столь сурово потому, что они
приносят больше кармического вреда для тысяч человеческих душ.
Даже палач, от руки которого погибли физически сотни людей, не
принес такого ущерба, как те, про кого сказано в Евангелии:
"Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше
было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и
потопили его во глубине морской" (Матф. 18, 6). И даже если бы
Ярославский или Бедный были в своей частной жизни добрыми
людьми, это не спасло бы их от посмертной судьбы, ждущей
растлителей духа.
Ниже Биаска зияет Амиуц: вертикальные щели. Падающий как
бы застревает, подвешенный в полной беспомощности. А так как
щели ведут в Гашшарву, то несчастный оказывается висящим прямо
над гнездилищем демонических сил Шаданакара. Здесь те, кто
сочетал сознательный садизм с огромностью злодеяний.
Но из вертикальных щелей Амиуца есть и боковые
ходы-тупики. Это Ытрэч, планетарная ночь, длящаяся от начала
формирования Шаданакара до конца существования нашей планеты в
Энрофе, то есть до истечения второго (будущего) зона. Здесь
были очень немногие, например Иоанн Грозный. А дальше есть еще
один слой, совсем особый: деянию Иуды Искариота соответствовал
только он. Называется он Журщ, и никто никогда, кроме Иуды, в
этот слой не вступал.
Ясно, конечно, что о страданиях, переживаемых в слоях
ядра, мы не можем себе составить даже отдаленного
представления.
И вот описание подошло к последнему из слоев - кладбищу
Шаданакара. Мне никак не удавайтесь расслышать точно его
наименование: иногда казалось, что оно звучит как Суфэл, иногда
же более правильным мне казалось Суфэтх, и вопрос остался
нерешенным. Сюда из нижних страдалищ опускаются упорствовавшие
во зле. Здесь их скорлупы - остатки шельта - покидаются
монадами. Монады выпадают из Шаданакара вообще, чтобы начать
все сначала в непредставимых пространствах, временах и формах.
И все же это лучше, чем провал сквозь Дно Шаданакара на
Галактическое Дно: здесь монада не выпадает, по крайней мере,
из Космического Времени.
Но шельт - живой, это самосознающее, хотя и низшее "я"; в
Суфэтхе он едва шевелится, постепенно выдыхая остатки жизненных
сил. Это и есть та смерть вторая, о которой говорится в
Священном писании. Искра сознания теплится до конца, и мера ее
мук превышает воображение самих демонов. Сюда до сих пор не
может досягнуть никто из Света, даже Планетарный Логос. Братьям
синклитов Суфэтх может быть виден иногда, но не изнутри, а из
соседних слоев. Тогда они различают пустыню, над которой стоит
тускло-лиловым солнцем Гашшарва - антикосмос Гагтунгра.
К счастью, за всю человеческую историю набралось лишь
несколько сотен монад, падавших до Суфэтха. Из них только
несколько единиц оставили след в истории, ибо все крупные
монады нисходящей направленности затягиваются в Гашшарву. В
Суфэтхе - те, кто не нужен и Гагтунгру. Из исторических
деятелей я знаю только об одном - о Домициане, в следующем
воплощении, после падения в Пропулк, ставшем маршалом Жюлем де
Рэцем, тем самым, который сперва был сподвижником Жанны д'Арк,
а потом - злодеем и садистом, купавшимся в ваннах, устроенных
из внутренностей убитых им детей. Сброшенный в Ырл, он в
следующей инкарнации в Энрофе опять запятнал себя великими
злодеяниями в эпоху инквизиции. После третьей кончины он в
третий раз прорезал все слои преисподней, достиг Суфэтха и был
выброшен из Шаданакара, как шлак.
Я хорошо знаю, что гуманистическому сознанию нашего века
хотелось бы встретить совсем другие картины, чем те, какие
намечены мною в этой главе. Одних отпугнет то, что мои
свидетельства покажутся им слишком напоминающими, несмотря на
все отличия, популярные образы, исток которых - в историческом
христианстве. Других будет шокировать дикарская суровость
законов и материальный характер ужасающих мук в страдалищах. Но
первых я готов спросить: неужели они думали всерьез, что учение
отцов церкви не содержит ничего, кроме игры испуганного
воображения? Только сознание, безрелигиозное, как трактор или
прокатный стан, может полагать, например, что "Божественную
комедию" мы в силах исчерпать, толкуя ее как сумму
художественных приемов, политической ненависти и поэтических
фантазий. В первой части Данте показал лестницу нисходящих
слоев, наличествовавших в средние века в инфрафизике
Романо-католической метакультуры. Нужно учиться отслаивать
примесь, внесенную в эту картину ради требований
художественности либо вследствие аберраций, присущих эпохе, от
выражения подлинного трансфизического опыта, беспримерного и
потрясающего. И не лишним будет, мне кажется, указать, что ныне
тот, кто был Дантом, входит в число нескольких величайших духов
человечества, таких, которые властны проникать невозбранно до
самого Дна Шаданакара.
А тем, которые возмущены суровостью законов, можно
ответить одно: так работайте же над их просветлением! Конечно,
с умственными привычками гуманистического века легче бы
сочеталось представление не о материальных муках, но о, так
сказать, духовных: угрызениях совести, тоске от невозможности
любить и тому подобное. К сожалению, варварские эти законы
создавались, очевидно, без учета настроения интеллигенции XX
столетия. Правда, духовные страдания тоже имеют в нисходящих
слоях немалое значение. В сущности, лишь великие преступники
истории подвергаются страданиям материальным по преимуществу, и
к тому же таким, которые тяжелее, чем любая наша физическая
боль, потому что физическая боль уступает эфирной в силе и
длительности. Но и то сказать: представив себе объем мук,
причиненных этими людьми своим жертвам в Энрофе, какими
угрызениями совести или, как думал Достоевский, тоскою от
невозможности любить уравновесится эта гора мук на весах
бесстрастного Закона кармы?
А примкнуть к тем, кто трудится над смягчением этого
Закона, волен каждый из нас.
ГЛАВА 3. ШРАСТРЫ И УИЦРАОРЫ
Я подхожу к описанию миров, имеющих для человечества с его
историей и для всего Шаданакара совершенно особое значение, так
как именно эти миры созданы демоническими силами как
непосредственное орудие осуществления мирового плана Гагтунгра.
Это, собственно, два ряда, две сакуалы инфрафизических
слоев, тесно связанные между собой.
Я уже мельком говорил о том, что каждая из метакультур
включает в себя некий антиполюс своему затомису, некую цитадель
демонических сил, где как бы перевернуто отражаются черными
зеркалами священные грады синклитов. Речь идет о шрастрах,
обиталищах античеловечества.
Шрастры - различные области единого четырехмерного
пространственного мира; каждый из них обладает, однако, своим
неповторимым числом временных координат. Кольцо шрастров
метагеологически связано с нижними слоями земной коры, с ее
компенсационными выступами, и противостоит темными
двойниками-антиподами Эанне, Олимпу, Раю, Монсальвату, Небесной
России и остальным затомисам. Компенсационные выступы,
уравновешивающие горные массивы на поверхности земли, обращены
своими остриями и гребнями к центру планеты. В Энрофе эти
