платью - то была Аня.
Кровь разливалась вокруг нее и по асфальту - то было большое темное
пятно, будто бы кто-то пролил ведро с густой краской. Прибывая в состоя-
нии близком к бредовому, не понимая явь это, или же кошмарный сон, Саша
отметил все-таки, что хорошо, что она лежит лицом вниз и он видит только
волосы.
А вот и машина с красным крестом подъехала, беззвучно вышли из нее
люди в белых халатах, положили тело на носилки, вот погрузили в машину -
вот также беззвучно уехали.
Саша, смертно бледный, вцепившись в периллу, смотрел теперь на муж-
чин, стоявшем на противоположном балконе, и вдруг понял, что они обраща-
ются к нему:
- Эй, молодой человек! - махнул ему рукой полный человек, с потным
лицом и черными усами. - Вы, припомните хорошенько - ничего ли прошлой
ночью подозрительного не видели, или не слышали. Часу во втором - у вас,
ведь окно открыто - здесь всего десять метров - вы должны были заметить.
- Я... нет... То есть - да. - заплетающимся языком, едва смог выда-
вить Саша, но тут же выпалил. - Но что произошло? Что же произошло то?
Почему она разбилась?
- А вы ее знали? - тут же впился в него "басистый".
- Я... нет... Аню то, то есть знал... Но что же...
"Басистый" остановил его речь властным движеньем руки:
- Из квартиры некуда не уходить, через минуты мы будем у вас. Там обо
всем и поговорим.
Сказавши так, "басистый" и двое его спутников вышли с балкона - ос-
тался только один, который заметил Сашу первым; все это время он просто-
ял совершенно недвижимым и, даже, глазом не моргнул, точно призрак...
А Саша так и стоял, схватившись за периллу, все не мог понять, как
это могло произойти, что Аня - эта девушка, которая так отчетливо и так
долго, так мучительно Жила в его сознании - лежала мертвая. Не мог осоз-
нать, что не увидит ее больше идущей, что ясное ее живое личико...
- Эй, да звонят же тебе! - окликнул Сашу тот, который стоял на балко-
не в десяти шагах - голос был ленивый, тянущийся, сонный - видно ему это
дело ничего кроме скуки не вызывало, да была еще досада от того, что
разбудили в столь ранний час.
Говорил тот, который заметил Сашу первым и сохранял все это время
молчание.
А Саша понял, что в дверь, действительно, трезвонят; прорвался через
белье, бросился по квартире и, пока бежал к двери, надеялся, что они все
объяснят и выйдет чудесным образом так, что Аня останется в живых.
А через пол часа, он уже сидел за столиком на кухне и отвечал на воп-
росы "басистого".
- Так когда вы виделись с Анной N в последний раз? - спрашивал этот
человек, представившийся следователем.
- Вчера. Часу в третьем дня. Погода стояла странная, все небо - в зо-
лотой дымке, и весь воздух, хоть и яркий, но призрачный какой-то. Но,
что же с Анечкой то случилось? Вы расскажите мне поподробнее? Она что
же...
- Расскажите о вашей встрече подробнее. Все-все расскажите - поста-
райтесь вспомнить каждое слово, ее интонацию, как она выглядела. Может,
намекала на что?
Саша прекрасно помнил их давешний разговор. Он, человек вообще сильно
рассеянный в делах бытовых, (недаром говорили, что он не от мира сего) -
в чувствах своих был внимателен чрезвычайно. Так все немногие беседы с
любимой девушкой свой, произошедшие даже и полтора года назад, когда он
впервые ее увидел - все эти коротенькие диалоги он бережно хранил в сво-
ей памяти; часто вспоминал, повторяя их вновь и вновь.
Вот и теперь он, прикрывши глаза, часто останавливаясь, но почти сло-
во в слово передал давешний свой разговор с Аней.
- Так, значит она была раздражена вашим преследованием и не однократ-
но повторяла про полет? - спрашивал следователь, быстро черкая что-то в
свое блокноте (Сашины ответы также записывались и на пленку).
- Ну, да - я же сам ей сказал, что увидел ее птицей летящей. А она
потом все это так повернула... Так, что и не знаю, как теперь к ней по-
дойти.
- Только у гроба вы можете теперь к ней подойти. А что вы слышали
ночью?
- Ночью - да вот... вроде крик какой раздался - и все. Да - только
вскрик один. - Саша вообще не стал упоминать ни про какие явления, кото-
рые он теперь он относил на счет болезненного воображения (так он умол-
чал о темном облачке, о "птице Гамаюн", и о синем сиянии).
Следователь, тут же почувствовал, что Саша, что-то скрывает, стал
выспрашивать:
- Быть может, имя ваше слышали? Может, какие-то слова? Еще какие-ни-
будь детали: следствию все важно, тем более - из вашего рассказа можно
понять, что девушка эта вам небезразлична.
- Нет - точно больше ничего не видел. Но вы расскажите, как все было
- я должен знать. Может, она жива? Не может быть такого...
"Басистый" открыл какую-то папку и сухим, официальным голосом принял-
ся читать:
- Анна N, в ночь на девятнадцатое июня - примерное время половина
второго, при не выясненных обстоятельствах сбросилась или же была сбро-
шена с балкона восьмого этажа, корпуса... Тело было найдено утром -
жильцом... выгуливающим свою собаку. Далее следуют снимки. Можете взгля-
нуть.
- Нет, нет - я уже видел. Довольно.
- Читаю дальше: "Квартира с балкона которой произошло падение пять
дней пустовала. Дверь оставалась, и была заперта. Экспертиза подтверди-
ла, что дверь не отворялась ночью, таким образом остается непонятным,
каким образом Анна N проникла на указанный балкон...
Читавший захлопнул папку, молвил:
- Это все.
- Что же...
- Вам больше нечего добавить.
- Нет. Но каким образом, есть у вас какие-то предположения? Может -
это просто сон.
- Нет, молодой человек - это жизнь. Есть предположение, что к самоу-
бийству, если это было самоубийство, ее подтолкнуло психическое
расстройство.
- Да вы что! Она такая... такая крепкая была! Она хоть и жесткая, но
очень жизнерадостная! Она очень умная! Да какое там психическое
расстройство!
- Ладно. - следователь поднялся. - мы уходим, а вы постарайтесь
вспомнить получше вашу последнюю встречу. Подумайте о том, что выбрала
она балкон как раз против вашего. Вспомните ваш разговор "о полетах",
еще раз прикиньте - не мог ли именно он подтолкнуть ее к этому шагу.
Квартиру не покидайте. Мы с вами свяжемся.
"Басистый" и двое его помощников ушли, оставили Сашу наедине с недоу-
мением, с незнанием, что делать дальше.
* * *
Дома он сидеть не мог, да и наставление "басистого" проскользнуло
как-то мимо его ушей...
И вот он вышел на улицу уверенный, что встретит Вэлру, он направился
в сторону городского парка и, когда проходил возле полукилометрового бе-
лого корпуса, то послышался ему из распахнутых окон плач - он согнулся,
и побыстрее пробежал это, когда-то желанное, а теперь жуть наводящее
место.
По мосту прошел он над урчащей дорогой, и вот перед ним парк...
Он пребывал в таком состоянии, что все ожидал какого-то чуда, и соз-
нание его, пребывало где-то у грани потустороннего мира - если рядом и
проходили какие-то люди, то он их совсем не замечал, но, зато ожидал и
был уверен, что встретиться с Вэлрой.
И вот на одной из дорожек парка они встретились. Вэлра, похоже, ждала
его, вот легко взметнулась, вот уже рядом с ним.
Саша, вдруг ужаснулся ее присутствия, немного отступил; да так и за-
мер, всматриваясь, не в силах отвести взгляд от черных очей ее - он ведь
сам искал этой встречи!
Но теперь, глядя в необычайные черты ее, в эту, действительно беско-
нечную бездну в очах ее, он понял, что темное облако, которое он видел
за окном Аниного дома, и птица Гамаюн с лицом Вэлры, так же, как и ноч-
ное сияние, - это, вовсе не следствие болезненного воображения, но все
это было на самом деле. И еще он понял, что это Вэлра виновата в смерти
Ани.
И вот теперь, глядя в эти черные очи и, уже зная ответ, он, все-таки,
спросил:
- Это вы сбросили Аню?
- Да. - вновь темная бесконечность в очах ее пришла в движенье, и
жутко, и дивно было глядеть туда.
- Но... - Саша и не знал, что спросить, что сказать дальше...
Весь солнечный, июньский мир отошел куда-то в сторону - все эти сол-
нечные аллеи, безоблачное небо над ними, голоса птиц - не значили больше
ничего.
Саша ожидал некоего откровения. Он ждал чуда. Он не испытывал нена-
висти или отвращения к Вэлре, была печаль по Анне, но и она стала мерк-
нуть, когда вновь заговорила своим необычайным, переливчатым голосом
Вэлра. Теперь каждое слово, исходящее от нее, пылало страстью - то гне-
вом, то ненавистью, каждое слово пело, каждое слово звучало силой.
- Ты, Саша, наверное многое хочешь у меня спросить, но прибываешь в
такой растерянности, что не можешь. Вот твой первый вопрос: "Но поче-
му?", а потому что - Я Тебя Люблю. - и вновь эти слова прозвучали гро-
мом, такая сила в этих созвучиях была, что Саша, почувствовал, как душа
его обнялась с пламенем, и едва из тела то не вырвалось.
- Я вижу, как тебя передернуло от слов моих. Да - так твои очи то и
вспыхнули, так кровь в лицо и бросилось, даже и задрожал весь, а теперь
и побледнел. А, ведь, как часто это: "Я тебя люблю" звучит среди вас,
людей. Какие это вялые, и ничтожные, то испугом, то корыстью перекручен-
ные словечки! А какая в них сила, если за ними настоящая Любовь стоит!
Как же редко это среди вас, людей, бывает! Вы просто забыли, что такое
Любовь, вы опошлили Это чувство, самое огромное, самое великое во всем
Мироздании - вы позволяете себе, как пустышку, в суе упоминать это сло-
ва. Но я, так долго тебя искавшая - Я Тебя Люблю. А - опять передернуло!
Так, знай же, какую боль, какую жалость к тебе, единственному, и нена-
висть к той, нынче уже мертвой, испытала я тогда, наблюдая за вами на
лестнице. Уж не знаю, как сдержала тогда себя, как не рванулась сразу
же, как не задушила ее! Да как она смела! Как она смела причинять тебе,
Любимый, страдания?! Да во мне все взвилось, когда я услышала, что она
смеет, так обращаться к Тебе... Но заглянула я в твою душу и тогда гнев
просто взревел во мне! Сколько же ты мучился из-за какой-то девки,
сколько в душе мучений претерпел, сколько раз ты умирал от отчаянья, и
возрождался лишь потому, что где-то в глубине чувствовал, что эта любовь
не настоящая. Если бы это была настоящая, Единственная Любовь, и ты был
бы отвергнут - тогда бы ты не возродился. Ты не борец - ты не стал бы
бороться за свою любовь до конца, ты бы погрузился в безысходное отча-
янье. Но, Я Люблю Тебя, я на все ради тебя готова, и мне малейшее стра-
данье причиняемое тебе кем-то или чем-то - уже самой страданье гораздо
большее приносит! А тут, какая-то девица причинила тебе такие муки,
из-за нее ты, Любимый, целые месяцы мучался, а она все твои муки прези-
рала, она смеялась над тобой, она каждым своим словом твою душу топтала
- и это, видя, как ты, Любимый, мучаешься. Что же я должна была делать с
твоей мучительницей? Сбросить из окна - то слишком быстрая смерть для
нее, но Я Люблю Тебя, и потому я могу быть милосердной. Вместо месяцев
твоих мучений, ее ожидали лишь несколько мгновений полета до каменьев
мостовой. Да и то, бедняжка, не выдержала - она умерла падая - у нее от
страха остановилось сердце. И скажи, прежде чем винить меня, чтобы ты
сделал с мучителем своей Любимой Девушки... Ах да - для вас физическое
гораздо значимее душевного - хотя, поверьте - душевная боль может быть
куда сильнее боли физической... Ну, хорошо - вам нужна плоть. Так вот,
если бы злодей терзал: ломал кости, сдирал кожу, жег раскаленным желе-
зом, выворачивал наизнанку вами нежно любимую девушку - неужто бы вы ос-
тавили его без наказания? Неужто бы вы спокойно прошли мимо него? Не ве-
рю! А я увидела, как она терзала Вас, увидела все ваши муки - а они
