И ему страшно стало от этого размеренного "тик-так", ему страшно ста-
ло за уходящие неведомо куда, умирающие секунды. Ему захотелось ухва-
титься за любую из этих секунд, узнать у нее что-то, поговорить с нею,
но с каждым "тик-так" - умирала секунда.
Он подбежал к часам, сорвал их со стены, тоже отнес в ванную - швыр-
нул на покрытый бельем пол.
И вот он стоит в своей комнате, обхватил руками голову, оглядывается:
вот шкаф заставленный книгами, рядом - детские его игрушки - машинки,
солдатики. А еще глобус, школьные учебники, наклейки с собаками и кошка-
ми. Ему страшно стало за свою жизнь - он, вдруг, задумался зачем он
раньше жил, и как он раньше жил - и о понял, что - ни зачем, и никак.
Вся жизнь его показалась пустой и бессодержательной - все помыслы его,
все хождения его куда-то - уже мертвыми, ни за чем не нужными...
"Я любил Аню, каждый день думал о ней? Но зачем? Зачем эти страдания,
бесконечные воспоминания редких мгновений проведенных рядом с нею? Не за
тем ли, чтобы прикрыть собственную духовную пустоту? Не за тем ли, чтобы
забыть, что кроме этой иллюзии у тебя ничего и нет..."
И тут он вспомнил, что - есть. Была такая девушка - Женя, которую он
долго и страстно любил до Ани - тоже безответно, но Женя была девушкой
доброй, очень энергичной и, всегда хотела видеть в Саше друга - не от-
вергать его, по крайней мере.
Теперь ему показалось странным, что он, пока любил Аню, совсем забыл
про те месяцы неразделенных страданий о Жене. Ведь, он любил ее столь же
страстно, как и Аню; ведь он, даже, и стихи ей какие-то посвящал, и в
душе не раз в любви вечной клялся, и слез немало, от мук своих неразде-
ленных пролил. И вот он набрал ее номер...
Пока длились гудки, в голове билась отчаянная мысль: "Только бы она
была дома! Только бы... иначе..."
Но вот трубку подняли:
- Да.
- Здравствуйте. А Женя дома?
- А, Саша - это ты? - голос удивленный.
"Как же я мог не узнать этого светлого голоса? Ведь сколько раз я
мечтал услышать его вновь? Как же мог ошибиться - ведь, он мне показался
совсем чужим. Просто - голосом из толпы".
- Женечка - это Саша тебе звонит.
- Да, да - ну, как у тебя дела? - ей, действительно, интересно было
послушать Сашу - так как Женя, вообще, любила общаться с людьми. Любила
слушать речь, да и сама говорить могла часами.
Саша вздохнул:
- Да вот все нормально. То есть - нет - совсем даже не нормально...
Тут, казалось, над самым его ухом прокашлялись и Саша понял, что
"сонный", стоящий в десяти шагах, слышит каждое его слово. Тогда юноша
прошептал в трубку: "Подожди, пожалуйста" - закрыл балкон, и, вновь
взявши трубку, спросил со страхом:
- Ты еще слушаешь меня?
- Да, да - конечно. - участливый голос Жени.
Саша перешел на шепот:
- Пожалуйста, Женя, зайди ко мне сегодня. Поверь, что очень надо; от
этого многое зависит.
Женя, испытывая жалость к Саше, желая ему как-то помочь, но при этом
отдавая себе отчет, что никаких чувств, кроме дружеских к нему не испы-
тывает (у нее был любимый человек), и, что, ответь она "да" - это повле-
чет целую чреду неприятных и ненужных объяснения.
Потому она ответила:
- Нет, нет - я сегодня занята. Давай поговорим по телефону. Так что
ты говоришь...
- Женя. - выдохнул Саша. - Поверь - мне очень плохо сейчас. И, если
ты думаешь, что я опять тебе про любовь... Ты ошибаешься. Мне только на-
до, чтобы ты была рядом со мною несколько часов - да хоть до утра. Прос-
то поговори, расскажи мне что-нибудь, а я буду смотреть на тебя. Поверь,
мне очень плохо. А, если ты занята, то знай, что один раз в жизни так
зовут. Женечка, пожалуйста, приди - страшно мне.
Из трубки вылетел вздох; затем окутанный раздумьями голос:
- Так что же случилось? Ты мне расскажи сначала?
- Этого не расскажешь... Это - я сам не могу понять, что это... Но
это очень жутко - это со смертью, - это с тысячелетьями связанно...
- Саша, ты температуру мерил?
- Дело не в температуре. Прошу вас. Очень надо нам увидеться!
Женя вздохнула:
- Хорошо, если хочешь - мы встретимся. Только к тебе я заходить не
стану. Пройдемся по улице.
- Да, да - хорошо! Только подольше, ладно?!
На том конце провода снисходительно и натянуто рассмеялись:
- Ну, хорошо, подольше. И не забудь - захвати зонт; дождик собирает-
ся. Через полчаса около "рыбьего хребта. - так называли полукилометровое
здание в котором раньше жила Аня (Женя про нее ничего не знала).
- Хорошо. - Саша положил трубку.
Тут с балкона раздался голос "сонного".
- Эй, выйдите-ка сюда.
Саша, уже собравшийся вырваться из квартиры, распахнул окно, отдернул
простыню - казалось, что соседский дом еще приблизился и, теперь, можно
было дотянуться до него рукою.
Стоявший на том же месте и не моргающий "сонный", как маленького ре-
бенка стал отсчитывать Сашу:
- Вам же было ясно сказано: никуда не отходить. Неужели не понятно,
что вы можете понадобиться следствию? А вы уже во второй раз за сегод-
няшний день...
Тут в Саше вскипел гнев и он, сжавши кулаки, под первые, едва слышные
громовые раскаты, довольно громко прокричал:
- А кто вам позволил следить за каждым моим шагом?! Мало ли куда я
собрался?! А вы, со своим следствием, можете понять, что чувствую я?! Вы
мне помочь можете?! Вот тот же - вот и стойте и помалкивайте!
И Саша развернулся, забывши взять зонтик, забывши закрыть дверь, вы-
летел на лестницу; и, пока бежал до первого этажа, гнев кипел, гнев раз-
рывался в нем. Он представлял, что "сонный", а с ним и "басистый" и по-
мощники "басистого" будут поджидать его на первом этаже - тогда он раз-
метает их; вырвется на улицу.
Но на первом этаже никого не было, а, когда вырвался он на улицу то и
на улице никого не было. Вообще никого, кроме дождевого свежего ветра.
Вечернее небо, уж застлали темно-желтые густые облака, предвестники
настоящих грозовых стен, и все уже погрузилось в приглушенную таинствен-
ную тень, все шуршало, да вздрагивало, предчувствуя приближенье ливня,
но ни одного человека - город, казалось, вымер. Доносился, правда, изда-
ли гул, но не понять было - машины то гудят, или же бессчетные громы...
И, пока он бежал до "рыбьего хребта", ни один человек не встретился
ему. Когда он перебегал дорогу, ни одной машины не было видно и, лишь за
спиной его прогудело что-то, но то могла быть и не машина.
А Женя уже ждала его возле "рыбьего хребта", в нескольких шагах от
того места, где он впервые встретился с Вэлрой.
Женя была стройной девушкой, с умным и добрым кругленьким личиком,
одета она была в темно-зеленых жакет и длинное платье - по правде, Саша
и не узнал ее сначала - потом уж лицо поднялось из глубин дней одино-
чества...
- Здравствуй. - улыбнулась она ему сдержанно и, тут же, перевела взор
свой на парк - туда взглянул и Саша.
Тянущийся до самого горизонта парк, стал гневным; он потемнел под
низко плывущим, клубящимся, черным саваном. Кроны деревьев содрогаясь,
изгибаясь - переплетались между собой, беспрерывно и громко шумели на
всей протяжности, и подобен был парк гневному морю. А там на, самом го-
ризонте, поднималась, до самых туч темная стена дождя, словно цунами.
Вершины небоскребов терялись в темных тучах, но и в тех окнах, которые
оставались виСашими - не горело, не смотря на сумерки, ни одного огня.
- Какой странный сегодня вечер. - молвила Женя, которая вообще была
человеком мечтательным, поэтичным. - Какое таинственное; да нет - я бы
даже сказала неземное сегодня небо! Кажется, что к этому миру пришла
смерть, что эти грозные валы приближаются, приближаются поглощают в себя
и леса, и озера, и все возведенное человеком! Какая грозная стихия!
И тут уже полностью заслоненное темнотою небо разом засияло от десят-
ков, а то и сотен дальних и ближних молний. Вместе с раскатами - сначала
оглушительными, затем - размытыми расстояниями - хлынул ливень.
Со стороны парка беспрерывно дул ураганный ветер, и вместе со все
усиливающимися дождевыми потоками, едва с ног не сбивал. А гул дождя пе-
рерос уж в настоящий грохот; стены его уплотнились до такой степени, что
парк превратился в бесформенное, с рокотом надвигающееся на них марево.
Молнии сверкали уж беспрерывно, со всех сторон неслись их близкие и
дальние отсветы, вот, очередная, вспыхнула столь близко, что разрыв от
нее едва их не оглушил. Еще несколько протянулись, распахнули свои смер-
тоносные стрелы над самым парком.
- Вот это погода! - закричала Женя и убрала свой зонт, который поп-
росту унес бы ее с ураганным, хлещущим водными стенами ветром. - Вот это
да! Да такой дождище только раз в году бывает! Хорошо! А, хорошо! Дай-ка
руку и радуйся вместе со мной!
И она взяла Сашу за руку, и закричала:
- Что же ты такой вялый, Сашка?! Да радоваться надо жизни! А ты мне
звонишь сегодня и начинаешь что-то в трубку мямлить! Ты посмотри - вот
это погода! Их-хо! Саша, я тебе кричу - надо быть более энергичным,
действуй всегда! Будь более общительным, разговаривай побольше с разными
людьми! Сашка! - она засмеялась, вся уже мокрая, и увлекая за собой Сашу
от стены дома, закричала, сквозь оглушительный, наполненный беспрерывным
трепещущим пламенными сияньем, летящий на них грохот. - Оставь свою мед-
лительность, свою вялость! Лети, как этот дождь, как этот гром землю,
свою девушку люби! Ох, Сашка, забавный ты парень! - она засмеялась
больше прежнего, сделала еще несколько шагов...
В это время, со стороны парка стала приближаться чреда молний. Они
били в землю беспрерывно, и прорывались из облаков так, словно там, над
облаками шла огненная сороконожка - и все эти ее ножки налетали, вместе
с нарастающим громом на стоящих.
- Вот это да! - крикнула Женя. - Смотри, как летит! Нет, ты только
посмотри, сколько молний! Я оглохну сейчас!
Молний сверкнула уже за дорогой...
Саша, вздрогнув от ужаса, потянул было Женю к "рыбьему хребту", одна-
ко, девушка, с мягкой укоризной взглянув на него, выкрикнула:
- Ты что испугался, что в нас ударит! Да это глупость! Сашка, перебо-
ри в себе страх и не забивай голову всякой ерундою! Так же и девушек,
как эту молнию не бойся! Знакомься с девушками, радуйся жизни, и ничего
не произойдет, вот так...
И Женя, держа по прежнему Сашу за руку, протянула свободную свою, ле-
вую руку к небу.
А Саша даже и выкрикнуть ничего не успел...
Из черной клубящейся массы, вырвалась слепящая колонна - грохота Саша
не услышал, у него попросту лопнули барабанные перепонки, и кровь хлы-
нувшая из ушей тут же уносилась водяным ветрилом.
Только Женя стояла, протянувши руки в небо, и вот уже осталась лишь
черная, прогоревшая насквозь, как уголек мумия. Почернела вся полностью
- Сашу же тот разряд совсем не задел.
Мумия зашипела, затрещала под водными струями. Разорвалась тут в
пыль, которая тут же была прибита к земле - и ничего от Жени в этом мире
не осталось.
Саша попятился, поскользнулся на мокрой траве; покатился вниз со
склона.
Там разделяла город и парк проезжая дорога, но на ней не было ни од-
ной машины.
Саша вскочил на ноги - не зная, куда броситься, что закричать, о чем
думать - в голове, в сознании его беспрерывно сияли молнии, гремело пе-
рекатывалось что-то, а из окружающего мира он, по прежнему, ничего не
слышал.
Все более темнело, и все ярче вспыхивали в этой темноте молнии - мир
озарялся белесой глыбой, скелетом холодным. На мгновенье парк выступал с
ослепительной и неземной ясностью. Парк был преображен: Саша не знал
этих деревьев - это были живые, толстенные вырывающиеся из земли щу-
пальца.
И Саша бросился к парку - ветер усилился до такой степени, что отбро-
сил его назад, к склону, а электрические провода пролегающие у края до-
