пострашнее будут упомянутых мук физических! Она, ведь, презреньем своим
- тебя так терзала! Да она тебя хоть поддержать как-то должна была, пока
я не пришла, а она - мучила! Вот за это я ее и наказала! И не раскаива-
юсь, потому что Я Тебя Люблю! Я сама любые муки ради Тебя принять гото-
ва. Веришь ли ты мне? Да меня уже и не страшат никакие муки, после того,
как долго я тебя искала, после всего того, что я в этих поисках пережи-
ла. А теперь я тебя поцелую.
Вэлра приблизила свой лик к Саше, вот обняла его за шею своими мягки-
ми руками; вот прильнула своими теплыми губами к его губам.
Юноша и опомниться не успел, как она уже отпрянула - очи ее сияли,
вся она, казалось, теперь разрастется и охватит, и объемлет его...
- Второй твой вопрос: "Но как?" - а вот этого я тебе объяснить не мо-
гу. Можно сказать, что это волшебство такое - эта Анна прошла до туда,
даже и не видя ничего вокруг. А потом, когда она уже стояла на краю, я
привела ее в чувство и шепнула на ухо: "Если Саша, когда увидит свет в
ночи, вспомнит и позовет тебя, то - ты можешь жить дальше. Если же
вспомнит меня - полетишь вниз". И вот я протянула между балконами сияю-
щую нить - по ней она и пошла. Свет объял и ее фигурку - ее ты и увидел,
но имя то выкрикнул мое, в чем я и не сомневалась...
- Но ты...
- А еще ты хочешь узнать, что же будет дальше. А дальше я хочу позна-
комить тебя с моими родителями и братьями. Пошли за мною.
Она взяла Сашу за руку и вот, по аллеям, среди голосов птиц, прошли
они в дальнюю часть парка; там - за невысокой оградой начинался настоя-
щий лес - на смену аккуратным рядам парковых деревьев приходили настоя-
щие заросли.
Они пошли по тропинке вдоль ограды и, неожиданно, лес за ней окончил-
ся - там раскрылось поле, над которым возносилось темных тонов исполинс-
кое сооружение, напоминающее одновременно замок и пирамиду.
Было видно, что строение это находится очень далеко, однако и на та-
ком расстоянии, чувствовалось, что размеры его колоссальны - это была
целая гора, в одночасье выросшая над землей...
Саша не помнил, чтобы за парком было такое поле, не знал он и, что
подобное сооружение возводиться где-то неподалеку от его города - он во-
обще не слышал, чтобы подобные постройки возводились где-нибудь на зем-
ле.
Вот к строению подлетела некая птица, в когтях которой на тросах ви-
ден был темный блок - из здания, навстречу этому блоку, вырвался некий
отросток, схватил его, пристроил к стене. Подлетела еще одна птица - то-
же с блоком и тут Саша отметил, что птица должна быть не меньше метров
тридцати, чтобы переносить такие блоки.
Впрочем, Саша был настолько обескуражен рассказом Вэлры, что и не
стал спрашивать, что это за постройка...
Тут он обнаружил, что ограждение парка открывается решетчатыми врата-
ми, с золотистым, украшенном изумрудами, алмазами и иными драгоценными
камнями гербом, на котором изображена была часть звездного неба, под ней
- конская подкова; еще ниже - уходящая вдаль, среди лесов и полей доро-
га.
А рядом с этими распахнутыми вратами, на территории парка разместился
маленький цыганский табор.
Три повозки, запряженные, могучими лошадями стояли так, что образовы-
вали круг. И повозки и лошади были темными. А в центре круга повисла
густая тень и, там же, горело синее пламя, подле которого сидело на зем-
ле пятеро фигур.
- Сейчас я вас познакомлю. - Вэлра потянула Сашу в центр круга.
Вот несколько шагов: тут Саша увидел лица родственников Вэлры. Три ее
брата - то были цыгане с широкими приветливыми лицами, с густыми черными
волосами, и с глазами черными, пронзительными, в глубине которых время
от времени проскальзывали зеленоватые искры. Широкий разворот плечей по-
казывал в них силу богатырскую. Но на братьев едва ли обратил внимание
Саша...
Родители Вэлры: мать это старуха кожа на лице которой изгнила - плоти
же в ней вообще не осталось. Эта темная кожа прилипала вплотную к костям
и во многих местах разрывалась, обнажая желтую кость. Нос ее, также кос-
тяной загибался дугой почти до самой земли; вместо же глаз светились два
черных, наполненных колдовской жизнью шара. Волосы совершенно белые и
такие длинные, что уходили в одну из повозок. У отца Вэлры не было лица
- там лишь тьма непроглядная - просто тьма, которая смотрела - внима-
тельно смотрела на Сашу. Из рукавов темной рубашки также тьма выступала
- образовывая контуры необычайно длинных (сантиметров в двадцать)
пальцев...
Саша, только их увидел: вырвался от руки Вэлры, развернулся, да со
всех сил бросился прочь.
Он бежал, не разбирая дороги, рассекал кустарник, проскальзывал между
деревьями, но, как бы быстро не бежал - голос юной цыганки был рядом,
будто она спокойно летела рядом и шептала ему на ухо:
- Чего же ты испугался? Неужто вида моих родителей? Но, ведь, это
только образы - лишь немного не привычные для вас образы. Неужто ты ду-
маешь, что если нос несколько более длинные, чем принято, если нет пло-
ти, и если вместо лица и рук - тьма, значит - это есть зло? Какая глу-
пость! Да, когда я была среди вас, пока я ждала тебя, я видела многих -
внешне красивых, ну а внутри столь ужасных отвратительных, что если бы
это внутреннее, проявилось вместо внешней ухоженности, так окружающих бы
просто выворотило! А ты не смей так пренебрежительно относиться к моим
родителям - они мудрее будут и тебя, и меня, и всех остальных людей
вместе взятых!
Голос звучал столь отчетливо, что Саша, все-таки, повернул на него
голову и увидел, что рядом с ним летит темное облачко, а в нем черты -
Вэлры. Темные очи с укором смотрели на него.
Саша вскрикнул, но продолжал бежать - вот споткнулся обо что-то, стал
падать и тут подхватили его сильные руки, поставили на ноги.
Он вернулся назад, к цыганским повозкам! Он споткнулся об зацеп отд-
ной из них и, если бы его не успел подхватить один из братьев Вэлры так,
непременно, упал бы в синее пламя.
- К пламеню предков лучше не прикасаться тому, кто не знает святых
заклятий. - молвила тут старуха с упирающимся в землю носом.
А из тьмы, заменяющем лицо отца Вэлры, вырвались огненные язычки, а
вместе с ними и слова:
- Будь внимателен, юный человек. Не торопись, не суетись; не беспо-
койся, а лучше представься, да присядь вместе с нами.
- Саша. Сашей меня зовут...
Тут юноша покосился на братьев Вэлры, они уселись рядом и о чем то
негромко переговаривались, не обращая на него никакого внимания; между
повозок прошла Вэлра, положила ему свои мягкие руки на плечи, жарко по-
целовала в щеку. Негромким, но сильным, переливчатым голосом молвила:
- Ну, вот я и привела тебя. Видишь ворота - за ними начинаются наши
земли. Видишь - птицы строят нам дом? В него мы будем возвращаться после
тысячелетних странствий. Как много тебе, да и мне тоже предстоит еще уз-
нать!
- Куда вы хотите меня увезти? - чуть не плача, спрашивал Саша. - Что
это за "ваши земли", что это за птицы, как странствия могут быть тысяче-
летними?
- Посмотри мне в глаза. - прошептала Вэлра, и такая в этом голосе си-
ла была, что Саша не мог не посмотреть - голос звал, голос захватывал
волю, воображение, ласковыми руками он поворачивал его голову...
Эти очи в которых бесконечная тьма - тьма заполненная образами. Эта
бездна, скрепленная печалью. В ней сила - ее слова искренни, в них
нельзя не поверить, в них сама истина:
- Любимый, единственный любимый в бесконечности. Для тебя тысячелетия
невообразимо большие сроки, по твоему не может быть таких странствий...
Но знай же, что тысячелетья становятся песчинками в пустыне одиночества,
каплями в кровавом океане, когда ищешь Любимую Душу - Единственно Люби-
мую Душу среди бесконечных миров. Тысячелетья - да что тысячелетья, Лю-
бимый! Тысячелетья прах, даже - время прах! Даже время погибает, затуха-
ют светила, гибнут среди океанов тысячелетий галактики, но поиск продол-
жается, Любимый... Так я искала тебя, так неужто ты думаешь, что оставлю
теперь?! Миры, бесконечность, время - поверь, все смертно, все прах -
даже боги затухают и разгораются вновь. И только стремление двоих -
пусть разделенных бесконечными просторами - нетленно! Я нашла тебя! Я
Люблю Тебя!
И тут голос ее был подхвачен голосом тысяч громов - тот рокот (пока
далекий) доносился из-за ограды, со стороны полей - там, за строящейся
громадой, темнела не туча - нет, некая темная бездна! И вся она рокота-
ла, и вся перекликалось гласом тысяч ослепительных разрядом - все бездна
рокотала, и из под наружных, самых громких разрывов, слышался еще рокот
бесконечных глубин.
А очи Вэлры! Это же были не человеческие очи! Эта ночь, каких-то не-
вообразимых межгалактических просторов, эта ночь видевшая бесконечно
многое, чего и не мог вообразить человеческий разум.
И тогда Сашу охватил ужас - холодная дрожь пробирала его тело. Он по-
пятился, он вновь споткнулся, но ухватился за край повозки - попятился
дальше.
И он зашептал страстно, с мольбою зашептал:
- Прошу, не преследуйте меня больше... Я не хочу! Вэлра, мне страшно,
мне страшно рядом с тобою. Ты... ты бездна! Да ты поглотишь мою душу!...
Мне жутко с вами, оставьте же меня! Я никогда - слышите вы - никогда не
пойду за эти ворота!
И он вновь бросился прочь. Вновь он рассекал кусты, вновь проскальзы-
вал между деревьев, но на этот раз голоса Вэлры не было - зато позади
переливалась громами бесконечная бездна, и Саша понял, что ему от нее
Никогда не уйти.
Но он все же бежал и, через какое-то время вырвался на асфальтирован-
ную дорожку, тут увидел и привычные очертанья небоскребов - которые ка-
зались совсем маленькими, ничтожными против здания, которое возводили
тридцатиметровые птицы.
И он бежал до своего дома - вот, тяжело дышащий, ворвался в свою
квартиру, запер дверь, метнулся в комнату, повалился на неубранную кро-
вать и, обхвативши голову, застонал: "Я просто болен. Просто болен, бо-
лен, болен!.. Этого ничего не было - это все галлюцинации".
И потянулись минуты, часы. Саша то лежал на кровати, то вставал, про-
ходил ко столу, садился в кресло - смотрел на занавешенное бельем окно.
Потом ему стало душно от того, что окно закрыто и нет простора - некуда
взору метнуться - и он сорвал все белье, скомкал его в кучу, отнес в
ванную и там на пол бросил... Выбежал на балкон: воздух был душный,
листья тяжело, устало шевелились - шелест их был приглушенный, казалось,
что они умирали.
Далеко, за городом, со стороны парка, собиралась гроза; пока еще гро-
зовые тучи едва были видны, они наливались белым сияньем, однако, раска-
тов пока не было слышно.
Саша посмотрел вниз, в проеме между ветвями деревьев асфальт - на нем
никаких следов утренней кровищи, более того - детвора там начертила уже
классики, и девочки прыгали через резинку. Прыгали без единого звука,
будто немые, или мертвые...
- Я болен. Я болен. - прошептал Саша. - Просто, перенапрягся вчера
из-за Ани, все это время проспал, и никакой цыганки не было, и Аня жива
- все мне привиделось. Я спал все это время.
И тут он услышал знакомый, ленивый голос:
- Вам же сказано было - оставаться в квартире. А вы куда убегали?
Тут Саша вздрогнул - попятился: в десяти шагах от него, на соседском
балконе стоял тот самый утренний. Он стоял на том же самом месте, где и
за несколько часов до того. Не моргая, внимательно смотрел он на Сашу.
Тогда юноша бросился в ванную, подхватил какую-то простыню и, вернув-
шись, занавесил ей балкон; а, когда уселся за стол, услышал из-за прос-
тыни властный голос:
- Никуда больше не вздумайте отлучаться...
Саша зажал уши и, испугавшись, наступившей мертвой тишины - тут же
разжал их. Все равно была тишина - слишком тихо, слишком. С улицы - ни
звука; только тикают в душном воздухе часы.
