------------------------
Итого: 25,25 млн куб. м
Хотя при грандиозных объемах относительно небольшого
числа объектов стоимость кубического метра несколько бы и по-
низилась, общие расходы вырастали в трудно вообразимую сумму.
Уже хотя бы потому, что эти огромные сооружения требовали мощ-
ных стен и, соответственно, глубоких фундаментов. Кроме того,
для внешней отделки предусматривался дорогой гранит, для внут-
ренней - мрамор. Двери, окна, потолки и прочее - из самых до-
рогостоящих материалов. Оценка расходов в пять миллиардов ма-
рок только на Адольф Гитлер-плац, скорее всего занижена (14).
Определенный поворот в массовых настроениях по всей Гер-
мании в 1939 г. проявился не только в том, что "мобилизация
ликований" становилась необходимой и там, где двумя годами ра-
нее Гитлер мог полагаться на стихийное изъявление чувств. К
тому времени он сам начал отдаляться от обожавшего его народа.
Чаще, чем прежде, он станосился раздражительным и грубым, если
собравшаяся на Вильгельм-плац толпа требовала его появления.
Еще два года назад он частенько шел к "историческому" балкону,
а сейчас нередко набрасывался на своих адъютантов, когда они
просили его выйти к народу: "Оставьте меня с этим в покое!"
Это как бы постороннее наблюдение имеет, тем не менее от-
ношение к истории разработки Адольф Гитлер-план. Как-то Гитлер
дал следующее указание:"Нельзя считать исключением, что в ка-
кой-то момент я буду вынужден прибегнуть к непопулярным мерам.
Возможны волнения. К такому повороту событий следует быть го-
товым. Окна всех зданий на этой площади должны иметь тяжелые
стальные, пуленепробиваемые жалюзи, двери - также из стали и
мы должны быть в состоянии блокировать единственный подход к
площади массивной железной решеткой. Центр Рейха должен быть
готов к обороне, как крепость".
Это замечание выдало беспокойство, которое было ему ранее
несвойственно. Оно снова проглянуло, когда обсуждался вопрос о
размещении личной охраны, которая разрослась к этому времени
до полностью моторизованного, оснащенного новейшим вооружением
полка. Он переместил его расположение в непосредственную бли-
зость от южного конца большой оси. "А что Вы думаете, если
дойдет до беспорядков!" И показывая на улицу в 120 м шириной:
"Если они со своими бронированными машинами помчатся ко мне по
всей ширине, ни один человек не устоит". Услышала ли армия об
этом указании и захотела опередить СС, дал ли Гитлер сам пря-
мой приказ, во всяком случае, по настоянию командования сухо-
путных сил и с одобрения Гитлера берлинскому полку охраны
"Гроссдойчланд" был отведен участок для строительства казарм в
еще большей близости к гитлеровскому центру руководства (15).
Неосознанно я отразил это отдаление Гитлера от народа,
Гитлера, полного решимости стрелять в собственный народ, в
фасаде его дворца. Он должен был быть абсолютно глухим, только
большие стальные въездные ворота и дверь на балкон, с которого
он мог показываться толпе. И балкон этот должен был нависать
над ней, на 14-метровой высоте, т.е. на уровне пятого этажа.
Мне и сегодня кажется, что этот недвусмысленно всех от себя
отвергающий фасад удачно передавал тогдашнее впечатление от
фюрера, прочно обосновавшегося в эмпиреях самообожествления.
Пока я отбывал заключение этот проект с красноватыми мо-
заиками, колоннами, бронзовыми львами и позолоченными профиля-
ми оставался в моей памяти жизнерадостным, почти милым по ха-
рактеру. Когда же после перерыва в двадцать один год я снова
увидел цветные фотографии макета, то неволько вспомнил об
постройках сатрапов в одном из фильмов Сесиля Б. де Мийя.
Вместе с фантастическим я почувствовал жестокость этой архи-
тектуры, очень точное выражение в ней тирании.
Еще до войны меня позабавила одна чернильница, которую
архитектор Бринкман ( как и Троост, в прошлом специлизировав-
шийся на внутреннем оформлении трансантлантических пароходов)
преподнес Гитлеру. Этот утилитарный предмет Бринкман превратил
в нечто высокоторжественное - с обилием украшений, завитушек и
ступеней, и посреди всего этого великолепия - одинокая, всеми
покинутая "чернильница для главы государства": крошечное чер-
нильное озерцо. По-моему, до этого я не видывал ничего столь
же противоествественного. Однако Гитлер, не отклонил как сле-
довало бы ожидать, этот подарок, а напротив, нашел это бронзо-
вое чернильное сооружение выше всех похвал. Не меньшего успеха
добился Бринкман и с эскизом рабочего кресла для Гитлера,
кресла прямо-таки геринговских пропорций, своего рода трон,
увенчанный по верхему краю спинки двумя огромными позолоченны-
ми шишками. В обоих этих напыщенно-вычурных предметах я улав-
ливал дурной тон парвеню. Этой склонности к пышности Гитлер
начал потворствовать после 1937 г., поддерживая ее аплодисмен-
тами. Он как бы снова вернулся на венский Ринг, с восхищения
которым он начал свое эстетическое развитие, и постепенно, но
неуклонно все больше удалялся от уроков Трооста.
А вместе с ним и я сам, потому что мои работы того време-
ни все менее были отмечены тем, что я считал "своим стилем".
Отход от моих истоков проявлялся не только в помпезных сверх
масштабах моих построек. В них уже ничего не оставалось от до-
рического начала, к которому я всегда тянулся; они превраща-
лись в "упадническое искусство". Богатство, неограниченные
средства в моем распоряжении, а также и партийная идеология
Гитлера столкнули меня к стилю, который опирался прежде всего
на эстетику роскошных дворцов восточных деспотов.
К началу войны я выдвинул теорию, которую в 1941 г. за
ужином в парижском "Максиме" изложил перед кружком французских
и немецких деятелей искусства, среди которых были Кокто и
Дкспио. Французская революция после позднего барокко, -
рассуждал я, - сформулировала новое чувство стиля. Даже самая
утилитарная мебель была выдержана в прекрасных пропорциях. На-
иболее законченное выражение это новое нашло свое выражение в
проектах Булле. За стилем реолюции последовал "директуар", ко-
торый осваивал более богатые выразительные средства, но еще
непринужденно и со вкусом. Стиль ампир означал поворот: можно
проследить по годам, как еще классические формы глушились все
новыми и новыми элементами, эффектными украшениями; в кон-
це-концов "поздний ампир" достиг непревзойденных богатсв и
пышности. В этом нашло свое завершение развитие стиля, которое
столь многообещающе началось с Консульством, в этом отразился
также и переход от революции к наполеоновской империи. В эво-
люции этого стилевого направления угадывается и сигнал к
распаду, и возвещение конца наполеоновской эры. Здесь, на от-
резке точно в два десятилетия, можно наблюдать то, что обычно
происходит на протяжении столетий: например, движение от ран-
неантичных дорических построек до иссеченных барочных фасадов
позднего эллинизма (как в Баальбеке). Или другой пример - ро-
манские постройки в начале средневековья и обесценивавшаяся
поздняя готика в его конце.
Для последовательного развития этих идей я должен был ид-
ти дальше, а именно, что, как в позднем ампире, так и в моих
разработках для Гитлера возвещается конец режима, что, стало
быть, падение Гитлера до известной степени предвосхищается
этими проектами. Но тогда я этого не видел. Точно также, как,
вероятно, окружение Наполеона в избыточно пышных позднеам-
пирских салонах видело всего лишь выражение величия и только
последующие поколения смогли открыть в них предчувствие его
краха, так и окружение Гитлера воспринимало бронзовое нагро-
мождение вокруг чернильницы как достойную кулису для госу-
дарственного гения, купол- гору - как символ гитлеровского мо-
гущества.
Последние постройки, над которыми мы работали в 1939 г.,
были, в самом деле, чистейшим неоампиром, родственным стилю
125-летней давности, перед самым концом Наполеона - те же пе-
регруженность, пышность, страсть к позолоте и ... тот же упа-
док. В этих постройках, не только в их стилистической трактов-
ке, но и в их гигантомании обнаружились без прикрас намерения
Гитлера.
В один из весенних дней 1939 г. он ткнул пальцем на им-
перского орла со свастикой в когтях, который должен был вен-
чать на высоте в 290 м Дворец с куполом: "Это нужно изменить.
Теперь тут орел должен быть не над свастикой, он должен побе-
дительно держать в когтях весь мир. Венцом этого величайшего
творения зодчества в мире должен быть орел над земным шаром".
На фотографиях макета, выполненных по моему заданию, еще и се-
годня можно видеть смену гитлеровских помыслов.
Через несколько месяцев началась Вторая мировая война.
Глава 12
Начало скольжения вниз
Примерно в начале августа 1939 г. беззаботной компанией с
Гитлером направлялись мы в чайный домик на скале Кельштайн.
Длинная кавалькада машин взбиралась по извилистой дороге, про-
битой по приказу Бормана в горе. Через высокий, отделанный
бронзой портал мы вошли в одетый мрамором влажный холл, а за-
тем - в лифт из отполированной до блеска меди.
Во время 50-метрового подъема Гитлер как-то вне всякой
связи, словно продолжая какой-то внутренний монолог, сказал:
"Вероятно вскоре произойдет нечто огромное. Даже если бы я и
должен был послать туда Геринга. В крайнем случае я и сам мог
бы поехать туда. Я ставлю все на эту карту". Этот намек повис
в воздухе.
Ровно через три недели мы услышали, что германский ми-
нистр иностранных дел ведет переговоры в Москве. Во время ужи-
на Гитлеру передали записку. Он пробежал ее глазами, какое-то
мгновение, краснея на глазах, он окаменел, затем ударил кула-
ком по столу так, что задрожали бокалы и воскликнул: "Я поймал
их! Я их поймал!" Но через секунду он овладел собой, никто не
отваживался задавать какие-либо вопросы, и трапеза пошла своей
обычной чередой.
После нее Гитлер пригласил лиц из своего окружения к се-
бе: "Мы заключаем пакт о ненападении с Россией. Вот, читайте.
Телеграмма от Сталина". Она была адресована "Рейхсканцлеру
Гитлеру" и кратко информировала о состоявшемся единении. Это
был самый потрясающий, волнующий поворот событий, который я
мог себе представить - телеграмма, дружественно соединявшая
имена Гитлера и Сталина. Затем нам был показан фильм о параде
Красной армии перед Сталиным с огромной массой войск. Гитлер
выразил свое удовлетворение тем, что такой военный потенциал
теперь нейтрализован и повернулся к своим военным адъютантам,
собираясь, обсудить с ними качества вооружения и войск на
Красной плошади. Дамы оставались попрежнему в своем обществе,
но естественно тут же узнали новость от нас, которая вскоре
была обнародована и по радио.
Вечером 23 августа после того, как Геббельс прокоментиро-
вал сенсационное известие на пресс-конференции, Гитлер поп-
росил связать его с ним. Он хотел знать реакцию представителей
зарубежной печати. С лихорадочно блестящими глазами Геббельс
сообщил нам услышанное: "Сенсация не могла быть грандиознее. А
когда снаружи долетел звон колоколов, представитель английской
прессы произнес: "Это похоронный звон по британской империи".
На эйфорически упоенного Гитлера это высказывание произвело
самое сильное впечатление в этот вечер. Теперь он верил, что
воззнесся над самой судьбой.
Ночью мы вместе с Гитлером стояли на террасе и восхища-
лись редкостной игрой природы. Очень интенсивное полярное сия-
ние (1) в течение целого часа заливало красным светом располо-
женный напротив, овеянный сказаниями Унтерсберг, тогда как над
ним полыхало небо всеми цветами радуги. Невозможно было себе
представить более эффектную постановку финала "Сумерек богов".
