два ночи Гитлер не прощался со всеми. Нередко меня посещала
мысль, что круг этих столь посредственных людей собирается
точно в тех же самых стенах, где некогда вел свои беседы с
знакомыми, друзьями и политическими деятелями Бисмарк.
Я несколько раз предлагал, чтобы хоть как-то развеять
скуку этих вечеров, пригласить какого-нибудь знаменитого пиа-
ниста или ученого. К моему удивлению, Гитлер отвечал уклончи-
во: "Люди искусства совсем не столь охотно последовали бы
приглашению, как они в этом заверяют". Конечно, многие из них
восприняли бы такое приглашение как награду. Повидимому, Гит-
лер не хотел нарушить скучноватое и туповатое, но привычное и
им любимое завершение своего рабочего дня. Я часто замечал,
что Гитлер чувствовал себя скованным в общении с людьми, пре-
восходящими его как профессионалы в своей области. От случая к
случаю он принимал их, но только в атмосфере официальной ауди-
енции. Может, этим отчасти объяснялось, что он поручил мне,
еще совсем молодому архитектору столь ответственные проекты.
По отношению ко мне он не испытывал этого комплекса неполно-
ценности.
В первые годы после 1933 г. адъютант мог приглашать дам,
в основном из мира кино и по выбору Геббельса. Но вообщем до-
пускались только замужние и чаще - в сопровождении мужей. Гит-
лер следил за соблюдением этого правила, чтобы пресечь всякого
рода слухи, которые могли бы повредить выработанному Геб-
бельсом имиджу фюрера, ведущего добродетельный образ жизни. По
отношению к этим дамам Гитлер вес себя, как выпускник школы
танцев на выпускном балу. И в этом прогладывалась несколько
робкая старательность; как бы ни допустить какой промах, как
бы не обойти кого комплиментом, не забыть по-австрийски га-
лантно поцеловать ручки при встрече и прощании. После ухода
дам он еще недолго сидел в своем узком кругу, делясь растро-
ганными впечатлениями о них, и больше - от их фигур, чем от их
очарования или ума - и немножно, как школьник, навсегда уве-
ровавший в недостижимость своих желаний. Гитлера влекло к
высоким полноватым женщинам. Ева Браун, скорее невысокая и с
изящной фигуркой, отнюдь не отвечала его идеалу.
Если память мне не изменяет, где-то году в 1935, с такими
приемами, без всяких видимых причин, было раз и навсегда по-
кончено. Почему - мне это так и осталось неизвестным. Может
быть, сыграла свою роль какая-то сплетня или еще что-то. Во
всяком случае, Гитлер однажды резко объявил, что впредь дамы
допускаться не будут, а он отныне ограничится комплиментами
кинозвездам на ежевечернем экране.
Лишь много позднее, году в 1939, Еве Браун была отведена
спальная комната в Берлинской квартире, непосредственно примы-
кающая к его спальне, с окнами на узкий дворик. Здесь она вела
еще более замкнутый, чем на Оберзальцберге, образ жизни, неза-
метно прокрадывалась через запасной вход и боковую лестницу
наверх; она никогда не спускалась в помещения нижнего этажа,
даже если там собирались старые знакомые, и очень радовалась,
если я, часами, ожидая беседы с Гитлером, мог составить ей об-
щество.
Если не считать оперетт, в театры Гитлер ходил редко. Но
он не мог пропустить новую постановку уже ставших классически-
ми "Летучей мыши" или "Веселой вдовы". Я не ошибусь, если ска-
жу, что "Летучую мышь" мы с ним в разных городах Германии слу-
шали не менее пяти-шести раз. Для ее новых роскошных постано-
вок он обычно выуживал немалые средства из бормановской шка-
тулки.
Кроме того, ему доставляло удовольствие "легкое
искусство", несколько раз бывал он в берлинском варьете "Зим-
ний сад". И если бы не опасался ненужных разговоров, ходил бы
туда почаще. Бывало, что он отправлял в варьете своего домоп-
равителя с тем, чтобы поздно вечером, следя по программе,
выслушать подробный рассказ о представлении. Хаживал он и в
театр "Метрополь", где давались оперетты-ревю с обнаженными
"нимфами" и совершенно никчемным содержанием.
Ежегодно он был гостем Байрейтских фестивалей и не про-
пускал там ни одного премьерного спектакля. Мне, полному про-
фану в музыке, казалось, что в беседах с госпожой Винфред Ваг-
нер он обнаруживал изрядное понимание музыкальных тонкостей.
Но больше его все же захватвывала постановочная сторона.
За этими пределами, однако, он посещал оперу крайне ред-
ко, а позднее его интерес к театру заметно понизился. Даже его
любовь к музыке Брукнера была все же скорее поверхностной. Хо-
тя перед каждой его речью "о культуре" на партийных съездах в
Нюрнберге и проигрывался отрывок из брукнеровской симфонии. В
остальном же он проявлял заботу только о том, чтобы в соборе
св.Флориана не угасал огонь дела всей жизни композитора. Для
общественного же мнения он старался поддерживать видимость
своей очень насыщенной культурной жизни.
Совершенно не ясным для меня так и осталось, насколько и
в каком объеме Гитлер интересовался художественной литерату-
рой. Обыкновенно он рассуждал о военно-научных произведениях,
о флотских календарях или о книгах по архитектуре, которые он
с большим интересом изучал по ночам. Ни о чем другом я от него
не слыхивал.
Я по натуре своей был трудягой и не мог поначалу понять
расточительство Гитлером рабочего времени. Я еще мог понять,
что Гитлер заканчивал свой рабочий день скучным и пустым вре-
мяпрепровождением. Но эти примерно шесть часов представлялись
мне непозволительно долгими, тогда как его собственно рабочий
день - довольно кратким. Когда же, - спрашивал я себя, - он
работает? Ведь времени-то оставалось совсем немного. Вставал
он поближе к полудню, проводил одно-два совещания, но начиная
с обеденного времени, он более или менее просто расточал время
вплоть до раннего вечера. (1) Редкие назначенные на вторую по-
ловину дня официальные встречи постоянно оказывались под угро-
зой из-за его любви к строительным проектам. Его адъютанты
часто просили меня: "Пожалуйста, не показывайте ему сегодня
Ваши планы и чертежи". Принесенные с собой рулоны упрятывались
у входа в помещении телефонного узла. На вопросы Гитлера я да-
вал уклончивые ответы. Иногда он раскрывал эти хитрости и сам
отправлялся искать мои бумаги в передней или в гардеробе.
В народном представлении Гитлер был фюрером, который ден-
но и нощно печется об общем благе. Человеку, знакомому со сти-
лем работы импульсивных художественных натур, бессистемное
распределение Гитлером своего порядка дня, напомнило бы богем-
ный стиль жизни. Насколько я мог наблюдать, иногда в нем на
протяжении недель, заполненных какими-нибудь пустяшными дела-
ми, шло вынашивание какой-либо проблемы, чтобы затем, по "вне-
запному озарению", придти к ее окончательному, в течение
нескольких очень напряженных рабочих дней, оформлению. Его
застольное общение служило ему, возможно, средством опробывать
в почти игровой форме новые мысли, попытаться подойти к ним с
различных сторон, обкатать их перед невзыскательной аудиторией
и довести до окончательного вида. Приняв какое-то решение, он
снова впадал в свое ничегонеделание.
Глава 10
Империя сбрасывает оковы
У Гитлера я бывал обычно раза два в неделю, по вечерам.
Где-то около полуночи, после окончания последнего кинофильма,
он нередко требовал листы с моими эскизами и погружался в их
детальнейшее обсуждение, затягивавшееся до двух - трех часов
утра. Остальные гости удалялись пропустить бокал вина или
расходились по домам, зная по опыту, что с Гитлером сегодня
вряд ли еще удастся переговорить.
Гитлера прямо-таки завораживал наш макет города, установ-
ленный в бывших выставочных залах Академии искусств. Он даже
приказал проложить прямую удобную дорожку между Рейхсканцеля-
рией и нашим зданием, для чего понадобилось пробить двери в
стенах, разделявших сады нескольких министерств. Бывало он
прихватывал с собой в нашу мастерскую и небольшую компанию,
отужинавшую у него. Вооружившись карманными фонариками и связ-
кой ключей, мы пускались в путь. Лучи фонарей выхватывали
из темноты макеты. Я мог вообще воздерживаться от каких-либо
пояснений, потому что Гитлер с сияющими глазами сам рассказы-
вал сопровождавшим его о каждой детали.
Всякий раз нас охватывало напряженное волнение, когда
монтировался новый макет и его заливал яркий свет прожекторов,
имитирующих естественное под определенным углом солнечное
освещение. Обычно макеты изготовлялись в масштабе 1:50; над
ними трудились высококлассные краснодеревщики, передавая мель-
чайшие детали, фактуру и цвет будущих отделочных материалов.
Так постепенно удалось скомпоновать крупные фрагменты новой
величественной улицы; перед нами возникал пластический образ
сооружений, которым десятилетием позднее предстояло вопло-
титься в жизнь. Примерно на тридцать метров простиралась эта
улица-макет в бывших выставочных помещениях Берлинской Акаде-
мии искусств.
В особый восторг приводил Гитлера генеральный общий ма-
кет, изображавший Великолепную улицу в масштабе 1:1000. Смон-
тированный на столах с колесиками он всегда мог быть разъеди-
нен на отдельные фрагменты. Гитлер вступал в "свою" улицу с
самых разных сторон, стараясь прочувствовать будущее впечатле-
ние: то он любовался ею глазами путешественника, прибывшего на
Южный вокзал, то окидывал взглядом всю перспективу изнутри ог-
ромного павильона или со срединной части улицы, налево и нап-
раво. При этом он, рассуждая с необычайной горячностью, почти
становился на колени так, чтобы глаз оказывался всего несколь-
кими миллиметрами выше края макета и схватывал бы истинное
впечатление. Это были редкие часы, когда он сбрасывал свою на-
пыщенность. Никогда не видел его таким оживленным, не-
посредственным, раскованным, как в эти часы, тогда как я сам,
часто усталый и, даже после многих лет знакомства, все же
несколько почтительно- скованный, по большей части помалкивал.
Один из моих ближайших сотрудников выразил свое впечатление от
этих по-своему своеобразных взаимоотношений следующими слова-
ми:"Вы знаете, кто Вы? Вы - несчастная любовь Гитлера!"
Лишь редким счастливцам удавалось проникнуть в эти поме-
щения, зорко охранявшихся от любопытствующих. Без личного раз-
решения Гитлера никто не имел права осматривать общий градост-
роительный план Берлина. Когда Геринг как-то посетил макет Ве-
ликой улицы, он пропустил вперед сопровождавших его и сказал
мне взволнованно: "На днях фюрер имел со мной разговор о моих
задачах после его кончины. Он все полностью передает на мое
усмотрение. Он потребовал от меня пообещать только одно: что я
никогда не заменю Вас кем-либо другим на вашем посту, что я не
буду вмешиваться в Ваши планы и предоставлю Вам полную свобо-
ду. А также, что я должен буду предоставлять в Ваше распоряже-
ние на строительство те денежные средства, которые Вы от меня
потребуете". Геринг взволнованно помолчал. "Это обещание фюре-
ру я скрепил торжественным рукопожатием, а сейчас я это обещаю
и Вам", - он медленно и патетически протянул мне руку.
Осмотрел работы своего ставшего знаменитым сына и мой
отец. Он только пожимал плечами, разглядывая макеты:"Вы совер-
шенно сошли с ума!" Вечером того же дня мы пошли на какую-то
комедию в театр с Хайнцем Рюманом. Случайно на спектакле ока-
зался и Гитлер. В антракте он через адъютантов поинтересо-
вался, не мой ли отец, почтенный господин, сидящий рядом со
мной. Затем он пригласил нас обоих к себе. Когда Гитлеру
представили моего отца, который, несмотря на свои семьдесят
пять лет отличался неизменной выправкой и самообладанием, им
овладела сильная дрожь, которой я никогда, ни раньше, ни по-
том, у него не видел. Он побледнел, никак не отреагировал на
