рой гости, по большой части стоя, разбившись на группки, вели
свои разговоры. Эта стометровой площади комната, единственная
во всей квартире могущая претендовать на какой-то уют, оста-
лась, учитывая ее бисмарковское прошлое, во время большой пе-
рестройки 1933-34гг. нетронутой: балочные перекрытия из дере-
ва, до половины покрытые деревянными панелями стены, камин,
украшенный гербом эпохи флорентинского Ренессанса, привезенным
канцлером Бюловым из Италии. На нижнем этаже это был
единственный камин. Перед камином были расставлены обитые тем-
ной кожей кресла, а позади софы стоял большой мраморный стол,
на котором всегда были разложены газеты. Стены украшали гобе-
лен и два полотна Шинкеля. Их получили в длительное пользова-
ние для жилья канцлера из Национальной галереи.
Момент своего появления Гитлер определял с небрежностью
суверена. Обед обычно назначался часа на два, но чаще он начи-
нался в три, а то и позже, в зависимости от прихода Гитлера -
часто из своих частных помещений или прямо после какого-то со-
вещания в Канцелярии. Он появлялся без каких-либо формаль-
ностей, как простое частное лицо, пожимал руки окружавшим его
гостям, высказывал какие-то замечания на злобу дня; у некото-
рых, особо уважаемых, осведомлялся о здоровье "госпожи супру-
ги", получал от шефа прессслужбы подборку новостей, садился
несколько всторонку в одно из кресел и погружался в чтение.
Иногда он передавал какой-нибудь листок кому-нибудь из
присутствующих, если информация казалась ему заслуживающей
внимания и делал вскольз какие-то замечания.
Так продолжалось еще минут 15-20, пока не раздвигались
портьеры одной из стеклянных дверей, ведшей в столовую. Домоп-
равитель, невольно вызывавший симпатию своей дородностью,
просто - что соответствовало всей обстановке - сообщал Гитле-
ру, что обед готов. "Фюрер" направлялся в столовую первым, за
ним, без какого-либо строго установленного порядка, тянулись
гости.
Из всех заново перестроенных профессором Троостом помеще-
ний резиденции рейхсканцлера эта просторная квадратная комната
(12 м на 12) была самой в своем оформлении продуманной. Одна
стена имела три стеклянные двери, ведшие в сад. У противопо-
ложной стены стоял большой буфет, отделанный полисандровым де-
ревом, а над ним - незаконченная картина Каульбаха - в таком
виде с несомненными достоинствами, во всяком случае, в ней не
было дотошной измельченности, свойственной эклектической мане-
ре этого художника. Две остальные стены прерывались закруглен-
ными нишами, в которых на цоколях из светлого мрамора распола-
гались обнаженные скульптуры, изваянные мюнхенским скульптором
Вакерлем. По обе стороны от них были еще стеклянные двери, че-
рез которые можно было пройти в сервировочную комнату, в боль-
шой холл и в уже упомянутую гостиную перед столовой. Светлые,
с легким оттенком в желтизну, стены из искусственного мрамора
и такие же легкие кремовые занавеси создавали ощущение прони-
занного светом простора. Небольшие выступы стен подчеркивали
ясный, четкий ритм, поверху их объединял прямой карниз. Мебель
была простой и покойной. В центре стоял большой круглый стол
на полтора десятка персон, окруженный скромными темного дерева
стульями, обтянутыми темнокрасной кожей; все они были одинако-
выми, и даже стул Гитлера ничем не выделялся. По углам стояли
еще четыре стола поменьше с четырьмя-шестью такими же стуль-
ями. Сервировка стола состояла из скромного белого фарфора,
простых стеклянных бокалов - все это было подобрано еще самим
профессором Троотсом. В центре стола находилась большая
плоская чаша с цветами.
Это был "ресторан у веселого канцлера", как его частенько
представлял гостям Гитлер. Его место было со стороны окон. Еще
по пути в столовую Гитлер выделял двоих, которым отводилось
место справа и слева от него. Остальные же рассаживались, как
получалось. Если же гостей оказывалось больше, то адъютанты и
менее важные личности, я в том числе, занимали места за малыми
столами - что я рассматривал, собственно, как преимущество,
поскольку там можно было легче вести непринужденные беседы.
Еда была подчеркнуто простой. Суп, легкая закуска, мясо с
небольшим овощным и картофельным гарниром и дессерт. Выбор на-
питков исчерпывался минеральной водой, обыкновенным бутылочным
берлинским пивом или недорогим вином. Самому Гитлеру подавали
вегетарианскую еду, выпивал он и бокал "фахингера", и у кого
была охота мог составить ему в этом компанию. Но таких находи-
лось немного. Это было его обычной данью простоте, не без
расчета, что об этом будет рассказано и за пределами этих
стен. Когда как-то гельголандские рыбаки подарили ему ги-
гантского омара и к всеобщему удовольствию этот деликатес был
подан на стол, Гитлер не ограничился неодобрительными замеча-
ниями о заблуждениях людей, способных питаться столь неэстети-
ческими чудовищами, он хотел было тут же пресечь такое пир-
шество. Геринг обычно редко принимал участие в застольях. Ког-
да я как-то раз, прощаясь с ним, заметил, что поспешаю на обед
в Рейхсканцелярию, то услышал от него: "Если честно, то еда,
которую там подают, мне не по вкусу. И еще эти партмещане из
Мюнхена - невыносимо!"
Примерно раз в две недели к обеду появлялся и Гесс. За
ним следовал его адъютант со специальным судком из нескольких
отделений, в котором была принесенная с собой еда, которую
оставалось только разогреть на кухне. Гитлер долго не замечал,
что Гессу подают собственную вегетерианскую пищу.Когда же это
до него дошло, то он с раздражением обратился к Гессу в
присутствии всего общества: "У меня работает первоклассная по-
вар- диетолог. Если врачом Вам предписано что-то особенное, то
она будет это охотно готовить и для Вас. Но приходить сюда со
своей едой Вы не должны". Гесс, уже тогда склонный к упрямому
попереченью, попробовал объяснить Гитлеру, что состав его ра-
циона должен включать некоторые особые компоненты биологи-
чески-активного происхождения, на что ему напрямик было заяв-
лено, что в таком случае ему следует питаться дома. После это-
го Гесс к обедам почти совсем не появлялся.
Когда в Германии в рамках развернутой по инициативе пар-
тии программы "пушки вместо масла", во всех домах стали по
воскресеньям готовить "айнтопф", обед из одного блюда - густо-
го супа с куском мяса, то и в столовой Гитлера на стол не ста-
вилось ничего, кроме супницы. По таким дням число гостей сок-
ращалось, часто до двух-трех человек, что давало Гитлеру повод
к саркастическим высказываниям относительно готовности к жерт-
вам его ближайших сотрудников: помимо всего прочего на стол
еще выкладывался и лист для добровольных пожертвований. Мне
каждый "айнтопф" обходился в 50-100 марок.
Самым значительным гостей обеденного общества был Геб-
бельс; Борман, естественно, не пропускал ни одной трапезы, но,
он как и я, и без этого принадлежал к свите малого двора и по-
тому и не воспринимался как гость.
Застольные разговоры Гитлера и в этом кругу были по тема-
тике своей поразительно ограниченными, не выходили за пределы
предвзято- банальных подходов; это уже ранее и беседам на
Оберзальцберге придавало довольно утомительный характер. Отли-
чались они, быть может, только большей жесткостью формулиро-
вок, но оставались все в том же репертуаре, который Гитлер ни
расширял, ни углублял и почти не обогащял какими-либо новыми
точками зрения, идеями. Он и не давал себе труда как-то скры-
вать неловкость одних и тех же повторов. Я не могу сказать,
что я, по крайней мере тогда, находил бы его высказывания яр-
кими, хотя я и был заворожен его личностью. Скорее, они меня
протрезвляли, потому что я ожидал взглядов и суждений более
высокого уровня.
Говоря о себе, он часто подчеркивал, что его внутренний
политический, художнический и военный мир образуют целост-
ность, которая у него, вплоть до мельчайших деталей, полностью
сложилась между двадцатыми и тридцатыми годами. Это было, по
его словам, самое плодотворное время его жизни: все, что он те-
перь планирует и творит - всего лишь осуществление его тогдаш-
них идей.
Большое место в застольных разговорах занимали воспомина-
ния о мировой войне. Очень многие из присутствовавших прошли
через нее. Гитлер какое-то время находился в траншеях напро-
тив англичан, которые внушили ему своей смелостью и беззавет-
ностью определенное уважение, хотя он и подшучивал над некото-
рыми их особенностями. Так он с иронией рассказывал, что ко
времени пятичасового чая они прекращали артиллерийский огонь и
что в это время он мог всегда без риска выполнить свои обязан-
ности связного.
Поминая французов на наших застольях 1938 г. он никогда
не высказывался в реваншистском духе: он не хотел повторения
войны 1914 г. Нет никакого смысла, - рассуждал он, - начинать
новую войну из-за незначительной полоски территории Эльзас-Ло-
тарингии. Тем более, что эльзасцы из-за длительного колебания
то в одну, то в другую сторону, не представляют ценности ни
для одной, ни для другой стороны. Надо их оставить в покое
там, где они сейчас находятся. Естественно, что при всех
рассуждениях Гитлер исходил из того, что Германия должна
расширяться на Восток. Храбрость французских солдат также про-
извела на него впечатление, вот только офицерский корпус был,
по его мнению, дрябловат: "Под командой немецких офицеров
французы были бы выдающейся армией".
Довольно сомнительный, с точки зрения расистских принци-
пов, союз с Японией он не то чтобы отвергал, но в отдаленной
исторической перспективе у него были большие сомнения на этот
счет. И сколько бы раз он ни касался этой темы, в его голосе
всегда можно было расслышать оттенок сожаления, что он пошел
на союз с так называемой желтой расой. Но, - тут же добавлял
он, - у него нет оснований особенно упрекать себя за это: ведь
и англичане блокировались с Японией в мировую войну против
держав Тройственного союза. Но Гитлер рассматривал Японию как
союзника в ранге мировой державы, относительно же Италии у не-
го такой уверенности не было.
А американцы в войне 1914-1918 гг. не так чтобы себя по-
казали, да и значительных жертв они не понесли. Настоящего
испытания они, конечно, не выдержат, их достоинства как боевой
силы сомнительны. Да, и вообще американский народ как единое
не существует, это же всего-навсего толпа эмигрантов разных
народов и рас.
Фриц Видеман, в прошлом адъютант командира полка и в этом
качестве начальник пешего связного Гитлера, а ныне возведенный
Гитлером - вот уж отсутствие вкуса! - в свои адъютанты, пы-
тался возражать и настаивал на развити диалога с Америкой.
Гитлер, раздасованный его прекословием, что нарушало неписан-
ные законы застолья, наконец, отправил его генконсулом в
Сан-Франциско: "Пусть он там излечиться от своих заблужджений".
Эти застольные беседы велись людьми, не имевшими никакого
международного опыта. В своем большинстве они не покидали пре-
делов Германии. И если кто-нибудь из них совершал увеселитель-
ную поездку в Италию, то за столом Гитлера это обсуждалось уже
как целое событие и за этим господином закреплялась репутация
человека с международным опытом. Да и Гитлер совсем ведь не
видел мир и не приобрел ни знаний о нем, ни почерпнул в нем
новых идей. К тому же партдеятели его окружения в основном не
имели высшего образования. Из пятидесяти рейхс- и гауляйтеров,
элиты имперского руководства, всего лишь десять имели закон-
ченное университетское образование, некоторые имели незакон-
ченное высшее, а большая часть не двинулась дальше средней
школы. Почти никто из них не добился недюжинных результатов
хоть в какой-нибудь области. Их всех отличала поразительная
