гаулейтарами: беломраморные обнаженные фигуры, излюбленные ма-
лоформатные бронзовые копии, что-нибудь вроде римского мальчи-
ка, вытаскивающего занозу из пальца, писанные маслом полотна,
по уровню соответствующие выставкам в "Доме искусств". Некото-
рые подарки вызывали у Гитлера аплодисменты, над другими он
потешался, а вобщем-то они едва отличались друг от друга.
Тем временем дела между Ханке и госпожой Геббельс продви-
нулись настолько, что, к ужасу всех посвященных, они задумали
пожениться. Очень неравная пара: Ханке был молод и неопытен,
она существенно старше, элегантная дама из общества. Ханке до-
бивался у Гитлера разрешения на развод, но Гитлер по госу-
дарственным соображениям отказывал. В самом начале Байройтско-
го фестиваля 1939 г. Ханке как-то утром заявился в мой бер-
линский дом в полном отчаянии. Супруги Губбельс помирились,
сообщил он, и вместе отбыли в Байройт. Я-то считал, что для
Ханке это самый удачный выход. Но отчаявшегося влюбленного не
утешить поздравлениями по такому поводу. Поэтому я пообещал
ему разведать в Байройте, что же произошло, и тотчас же отбыл.
Семья Вагнеров пристроила к дому Ванфрида просторное кры-
ло, в котором в эти дни остановился Гитлер и его адъютанты,
тогда как приглашенные фюрером гости были размещены в частных
квартирах. Между прочим здесь своих гостей Гитлер отбирал тща-
тельнее, чем в Оберзальцберге, не говоря уж о Рейхсканцелярии.
Не считая несущих службу адъютантов, он ограничивался пригла-
шением нескольких знакомых с их женами, в отношении которых он
мог быть уверенным, что они будут приятны семейству Вагнеров;
в сущности, постоянными гостями были только д-р Дитрих, д-р
Брандт и я.
В дни фестиваля Гитлер производил более раскованное впе-
чатление, чем обычно. В семействе Вагнеров он определенно
чувствовал себя уютно и избавленным от необходимости олицет-
ворять собой власть, необходимости, подчиняться которой, он
иногда считал себя обязанным даже при небольшом вечернем
застолье в Рейхсканцелярии. Он был весел, по-отечески общался
с детьми; по отношению к Винифру Вагнер держался по-дружески и
предупредительно. Без его финансовой поддержки фестивали едва
ли смогли бы продержаться. Каждый год Борман отсыпал из своих
фондов сотни тысяч, чтобы фестивали достойно увенчивали оче-
редной сезон немецкой оперы. Быть патроном этих фестивалей и
другом семьи Вагнеров - возможно это было осуществление мечты,
в которую Гитлер едва ли отваживался верить в дни своей моло-
дости.
Геббельс с женой прибыли в Байройт в тот же день. что и
я, и заняли квартиру в пристройке дома Ванфрида. Фрау Геббельс
была, судя по всему, глубоко подавлена, она откровенно расска-
зала мне: "Ужасно, как мой муж запугивал меня. Я только собра-
лась отдохнуть в Гаштайне, как он без всякого приглашения поя-
вился в отеле. Три дня он непрерывно уговаривал меня; больше я
вынести не могла. Он шантажировал меня нашими детьми - он при-
кажет их у меня отнять. Что я могла поделать? Мы помирились
только внешне. Альберт, это чудовищно! Мне пришлось дать ему
слово никогда не встречаться более приватным образом с Карлом.
Я так несчастна, но у меня нет выбора".
Что могло бы лучше всего соответствовать этой семейной
трагедии, чем "Тристан и Изольда", которую мы, Гитлер, супруги
Геббельс, госпожа Винифрид Вагнер и я, как раз слушали из
большой центральной ложи. Госпожа Геббельс, справа от меня во
время всего спектакля тихонечно плакала. В антрактах она сиде-
ла в углу одного из салонов, сломленная и всхлипывающая, в то
время как Гитлер и Геббельс показывались через окно народу и
старались не замечать неприятную ситуацию.
На следующее утро я раскрыл Гитлеру, которому поведение
фрау Геббельс накануне осталось непонятным, подоплеку состояв-
шегося примирения. Как глава государства он, хотя и при-
ветствовал такой поворот событий, но тотчас же, в моем
присутствии вызвал Геббельса и немного - словно и сухо сообщил
тому, что будет лучше, если он со своей супругой в этот же
день покинет Байройт. Не дав возможности какого-либо возраже-
ния, даже не протянув руки, он попрощался с министром и после
этого повернулся в мою сторону: "С женщинами Геббельс циник".
Он и сам был циником, на другой манер, впрочем.
Глава 11
Земной шар
При осмотрах моих берлинских макетов Гитлера прямо-таки
магнетически притягивал один участок плана: будущая централь-
ная точка всей Империи, которая призвана будет на столетия в-
перед служить воплощением могущества, завоеванного в гитле-
ровскую эпоху. Как резиденция французских королей с градостро-
ительной точки зрения охватывает Елисейские поля, так же долж-
ны были неизменно находиться в поле зрения с любого конца Ве-
ликолепной улицы те сгрупированные вместе сооружения, которые
Гитлер хотел бы как олицетворение своей политической деятель-
ности иметь непосредственно около себя: Рейхсканцелярия для
управления государством, Верховное командование вермахта для
осуществления приказной власти над тремя родами войск, затем -
по канцелярии для партии (Борман), для протокольного управле-
ния (Майсснер) и для личных нужд (Боулер). То, что на наших
планшетах к архитектурному центру относилось также и здание
Рейхстага, не должно было давать повода для мысли, что парла-
менту отводится сколь-либо важная роль в системе власти. Ста-
рое здание рейхстага просто случайно оказалось на этом месте.
Я было предложил Гитлеру снести вильгельмовский рейстаг,
построенный Паулем Вало, но неожиданно встретил жесткое сопро-
тивление: ему нравилось здание. Правда, Гитлер отводил его
только для общественных целей. Относительно своих конечных на-
мерений Гитлер был немногословен. Если в беседах со мной он
высказывался без всякой оглядки, то это объясняется той дове-
рительностью, которая почти всегда окрашивает взаимоотношения
заказчика и архитектора.
"В старом помещении мы можем разместить читальные залы и
комнаты для депутатов. Я не возражаю против размешения библио-
теки в зале пленарных заседаний. 580 мест - он для нас слишком
мал. А совсем рядом мы построим новое здание. Нужно предусмот-
реть в нем места для тысячи двухсот депутов!" (1). Это предпо-
лагало народонаселение примерно в 140 млн. и позволяло полу-
чить представление в масштабах, которыми он мыслил; причем от-
части он имел в виду естественный быстрый прирост немецкого
населения, частично - включение других германских народов, но,
конечно же, не население покоренных наций, за которыми он не
признавал избирательных прав. Я предложил Гитлеру, не теряя
времени, пересмотреть в сторону повышения норму представи-
тельства с тем, чтобы сохранить пленарный зал рейхстага. Но
Гитлер не захотел трогать унаследованное от Веймарской респуб-
лики число избирателей, приходящегося на одного депутата - 60
тыс. О своих соображениях он не распространялся. Он упорно
настаивал на этом, как и на формальном сохранении устаревшей
избирательной системы, с ее обязательными сроками, бюллетеня-
ми, урнами и тайной подачей голосов. В этих вопросах Гитлер
вполне определенно хотел сохранить традицию, которая привела
его к власти, хотя она и стала совершенно несущественной с тех
пор, как он ввел однопартийную систему.
Постройки, которым предстояло обрамлять будущую Адольф
Гитлер-плац, затмевались величественным Дворцом с куполом, ко-
торый по объему должен был быть в пятьдесят раз больше, чем
здание, запроектированное для народного представительстава.
Как если бы Гитлер хотел тем самым наглядно в пропорциях про-
демонстрировать всю несущественность последнего.
Решение приступить к разработке строительной документации
Дворца с куполом было принято им уже летом 1936 г. (2) В день
его рождения, 20 апреля 1937 г. я представил ему общий план,
чертежи, изображение поперечных сечений, первый макет. Он воо-
душевился, упрекнул только, что я снабдил планы надписью "Раз-
работано по замыслу фюрера" - ведь архитектором выступаю я, и
мой вклад в создание этого сооружения куда значительнее, чем
его эскиз-замысел 1925 г. Но эта формула осталась, Гитлер, по-
видимому, с удовлетворением воспринял мой отказ предендовать
на авторство. Затем были изготовлены макеты фрагментов, а в
1939 г. уже и очень детализированный макет всего дворца почти
в три метра и макеты интерьеров. У них можно было вытащить дно
и на уровне глаз прочувствовать будущее впечатление. Во время
своих частых визитов Гитлер никогда не упускал случая подольше
постоять у этих обоих макетов, впадая в своего рода мечтатель-
ный транс. Что полутора десятилетиями ранее представлялось ему
и его соратникам полетом взвинченной фантазии, он мог теперь с
триумфом предъявить всему миру: "Кто бы мог подумать тогда,
что это будет когда-то построено!".
Величайшее из всех, ранее когда-либо задуманных зданий
для собраний состояло из единственного помещения, способного
вместить одновременно от 15 до 18 тысяч стоящих участников. По
существу речь шла, несмотря на сдержанное отношение Гитлера к
мистическим настроениям Гиммлера и Розенберга о культовом соо-
ружении, которое в течение последующих столетий, в силу тради-
ции и духовного почтения должно было преобрести примерно такое
же значение, как собор святого Петра в Риме для католического
христианства. Не будь этой культовой подоплеки, расходы на
возведение и роскошь этого главного для Гитлера здания были бы
бессмысленны и непонятны.
Круглый внутренний зал был по своему сечению трудновооб-
разим - в 250 м. На высоте в 220 м можно было бы видеть завер-
шение колоссального свода, начинавшего свой легкий параболи-
ческий взлет на высоте 98 м от пола.
Прообразом для нас в известной мере служил римский панте-
он. Берлинский купол должен был также сохранить в своей верши-
не круглое отверстие для света; уже только оно имело бы попе-
речник в 46 м и тем самым превосходило бы размеры всего купола
пантеона (43 м) и собора Петра (44 м). Кубатура зала должна
была бы быть в 17 раз больше объема собора Петра.
Внутренняя отделка помещения задумывалась предельно
скромной: вокруг центрального свободного круглого пространства
(поперечное сечение в 140 м) взбегали трехступенчатые трибуны
до высоты 30 м. Обрамление из ста прямоугольных колонн, высо-
той в 24 м еще имели вполне человеческие размеры, прерывалось
напротив входа нишой размером в 15 м высотой и 28 м шириной,
выложенной золотой мозаикой. На ее фоне, как единственное об-
разно украшение, должен был возвышаться на 14-метровом мрамор-
ном цоколе имперский орел со свастикой в когтях, увитый дубо-
выми листьями. Этот символ высшей власти был одновременно вен-
цом Великолепной улицы Гитлера и ее завершением. Где-то внизу
под этой эмблемой должно было располагаться место фюрера на-
ции, который оттуда бы возвещал народам будущей Империи свои
послания. Я все старался по возможности приподнять это место
архитектурными средствами. Но тут-то и давали себя знать из-
держки архитектуры, вырвавшейся из всяких масштабов: Гитлер
исчезал в ней, растворялся до оптического нуля.
Снаружи купол напоминал бы зеленую гору высотой в 230 м,
так как его должны были покрыть патинированные медные плиты.
На вершине ее предполагался застекленный фонарь из максимально
легкой металлоконструкции. На фонаре восседал на свастике орел.
Восприятие гигантской массы купола должно было облег-
чаться колоннадой у его основания (каждая колонна высотой в 20
м). Я надеялся, что рельефность этого венка из колонн придаст
куполу все же охватываемые взором масштабы; конечно, тщетная
надежда. Купол - гора покоился на кубическом блоке из свет-
лого гранита, 315 м в длину и 74 м в высоту. Тонко проработан-
