естественно, надеемся и в будущем оставаться основными банкирами "Роффа и
сыновей" во всех его начинаниях.
- Естественно.
Снова многозначительные переглядывания. Их молчание было для Элизабет
громче звука самых громких африканских барабанов.
- А вы уверены, - сказал герр Бадратт, - другими словами,
гарантируете ли вы, что по истечении девяноста дней, все ваши долги будут
полностью погашены?
- Да.
Герр Бадратт выжидательно замолчал, глядя в пространство. Потом
посмотрел на Элизабет, перевел взгляд поочередно на каждого из своих
коллег и, получив их молчаливое согласие, наконец сказал:
- Со своей стороны: я бы не возражал против такой отсрочки. Не думаю,
что она - разумеется, с дополнительным процентом - может нам сильно
повредить.
Один из банкиров утвердительно кивнул.
- Если вы не возражаете, герр Бадратт, мы бы также...
И невозможное стало возможным. Элизабет откинулась в кресле, с трудом
сдерживая нахлынувшее на нее чувство безмерного облегчения. Она
сумела-таки вырвать эти девяносто дней.
И каждую минуту каждого дня она должна использовать с максимальной
для концерна отдачей.
25
Ей казалось, что она обитает в эпицентре урагана.
На ее стол стекалась информация из многих сотен подразделений
штаб-квартиры концерна, с заводов в Заире, лабораторий в Гренландии,
офисов в Австрии и Таиланде, со всех четырех сторон света. Отчеты о новых
типах продукции, финансовые отчеты, статистические данные, рекламные
проспекты, экспериментальные программы.
Надо было принимать решения о строительстве новых заводов, о продаже
устаревшего оборудования, о покупке фирм, о назначении на должности и
снятии с должностей различных руководителей подразделений. Во всех этих
сферах бизнеса Элизабет оказывали помощь профессионалы высокого класса, но
окончательное решение того или иного вопроса всецело зависело от нее. Как
когда-то оно зависело от Сэма. Теперь она с благодарностью вспоминала те
годы, что проработала вместе с отцом. Выяснилось, что она знает о концерне
гораздо больше, чем думала, и в то же время гораздо меньше. Поражал размах
дела. Когда-то Элизабет представляла себе концерн в виде королевства, но
он оказался целой серией королевств, управляемых вице-королями, а кабинет
президента она сравнивала теперь с тронным залом. Каждый из ее
родственников управлял своим собственным королевством, но помимо этого под
их контролем находились и заморские территории, и значительную часть
времени они проводили в беспрестанных разъездах.
Нежданно-негаданно Элизабет столкнулась с особой проблемой. Она была
женщиной, попавшей в мир мужчин, и, к своему удивлению, обнаружила, что
эта ситуация скрывает гораздо большее, чем она предполагала. Раньше она не
верила, что мужчины всерьез относятся к легенде об интеллектуальной
неполноценности женщин, но вскоре ей самой пришлось в этом убедиться.
Никто, естественно, не говорил ей об этом вслух и не выражал открыто в
своих действиях, но она сталкивалась с такого рода отношением ежедневно.
Отношение это корнями уходило в седую старину, и от его влияния невозможно
было избавиться. Мужчинам не нравилось, когда ими командовала женщина. Им
претило, что женщина может сомневаться в их оценках ситуации или, боже
упаси, пытаться усовершенствовать их идеи. То, что Элизабет была молода и
красива, только усугубляло положение. Они пытались дать ей понять, что ее
место в постели или на кухне и что лучше ей не путаться у мужчин под
ногами и не мешать им заниматься своим делом.
В определенные дни недели Элизабет встречалась с руководителями
подразделений. Не все относились к ней предвзято, некоторые пытались даже
заигрывать. Красивая женщина в кресле президента расценивалась как вызов,
брошенный их мужскому эго. Нетрудно было понять, о чем они думали, глядя
на нее: "Если смогу с ней переспать, она будет делать все, что захочу!"
То же самое когда-то думали мальчики на Сардинии. Теперь на эту
приманку клюнули солидные, взрослые мужчины.
Все они делали одну и ту же ошибку. Вместо того, чтобы вожделенно
взирать на тело Элизабет, им следовало бы обратить свои устремления на
завоевание ее интеллекта, потому что именно благодаря ему она неизменно
одерживала верх над ними. Они же недооценивали его и тем самым совершали
непростительную ошибку.
Они недооценивали ее способности как руководителя, и это было их
следующей ошибкой.
Они недооценивали силу ее духа, и это было самой большой их ошибкой.
Она была истинным Роффом, прямым преемником старого Сэмюэля и своего отца,
и от них она унаследовала их стойкость духа и упорство.
Мужчины, окружавшие Элизабет, надеялись использовать ее в своих
целях, но сами оказывались в роли используемых. Она умело эксплуатировала
их знания, опыт и идеи, и все это становилось ее интеллектуальной
собственностью. Она была прекрасной слушательницей - мужчинам ведь так
льстит внимание. Она задавала им массу вопросов и внимательно выслушивала
их ответы.
И училась.
Поздними вечерами, уходя домой, она брала с собой две тяжеленные
папки с отчетами, чтобы ночью ознакомиться с их содержанием. Иногда она
засиживалась над ними до четырех часов утра. Однажды какой-то газетный
фоторепортер сфотографировал выходившую из управления Элизабет, за которой
секретарь несла две папки с отчетами. На другое утро все газеты напечатали
эту фотографию, снабдив ее подписью: ТРУДЯЩАЯСЯ НАСЛЕДНИЦА.
Можно сказать, что Элизабет обрела статус международной знаменитости
в одночасье. История о том, как юная и красивая девушка получила в
наследство мультимиллиардный концерн и затем стала его президентом, была
лакомым куском для прессы. И пресса не преминула им воспользоваться.
Элизабет была хороша собой, умна, проста в обращении - редчайшее сочетание
положительных качеств у знаменитости. Она не чуралась прессы, наоборот,
пытаясь подновить несколько поблекший в последнее время образ фирмы,
всегда оказывала ей всяческое содействие. И пресса не оставалась в долгу.
Если она не могла ответить на вопрос репортера, то не стесняясь снимала
трубку и спрашивала у сведущих людей. Один раз в неделю в Цюрих наезжали
ее родственники, и Элизабет много времени проводила с ними, встречаясь со
всеми вместе и поодиночке. Она беседовала с ними, внимательно их изучая,
пытаясь отыскать хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ей найти
того, кто был повинен в смерти людей от взрыва, кто продал секреты фирмы
конкурентам, того, кто пытается уничтожить "Роффа и сыновей". Одного из
членов своей семьи.
Иво Палаци - этот неотразимый "очаровашка"?
Алек Николз - этот истинный джентльмен, добрый малый, который всегда
спешит к Элизабет на выручку?
Шарль Мартель - этот несчастный, запуганный человек? Но ведь и
запуганный становится опасен, когда его загоняют в угол.
Вальтер Гасснер - этот пангерманец, внешне такой красивый и открытый?
А внутри? Он женился на Анне, богатой наследнице, старше себя на
тринадцать лет. За деньги или по любви?
Беседуя с ними, наблюдая за их реакциями и слушая их ответы, она
изредка провоцировала их на откровенность. Упомянув о взрыве в Чили,
внимательно прислушивалась к тому, что они говорили и как себя при этом
вели; она с горечью говорила о потерянных для "Роффа и сыновей" патентах
на изготовление уникальных лекарств, обсуждала с каждым из них грозящие
концерну иски на правительственном уровне.
Но так ничего и не выяснила. Кто бы он ни был, преступник был слишком
умен, чтобы выдать себя. Его надо заманить в ловушку. Элизабет вспомнила
приписку Сэма на полях отчета. _В_ы_ч_и_с_л_и_т_ь _п_о_д_л_е_ц_а_. Надо
найти способ сделать это.
Элизабет не переставала удивляться тому, как строились
взаимоотношения в мире фармацевтического бизнеса.
Плохая новость получала немедленную огласку. Стоило кому-либо
прослышать, что от лекарства конкурирующей фирмы умер пациент, как сразу
же по всему миру начинали звонить телефоны.
- Кстати, вы слышали, что?..
Хотя внешне все фирмы были в самых дружеских отношениях. Главы
наиболее крупных фирм и компаний регулярно встречались. На одну из таких
неофициальных встреч была приглашена и Элизабет. Она оказалась там
единственной женщиной. Разговор в основном вертелся вокруг проблем,
которые у всех были одинаковыми.
Президент одной из больших компаний, напыщенный лысеющий донжуан,
весь вечер ни на шаг не отходивший от Элизабет, сказал ей:
- Ограничения, которые вводит правительство, с каждым разом
становятся все более и более жесткими. Если какой-нибудь гений завтра
изобретет аспирин, правительство никогда не даст добро на его
изготовление. - Он высокомерно улыбнулся. - А вы знаете, милочка, сколько
времени мы уже пользуемся аспирином?
"Милочка", не поведя бровью, ответила:
- С четырехсотого года до нашей эры, когда Гиппократ в коре ивы
обнаружил салицин.
Улыбка застыла у донжуана на лице.
- Верно.
Больше она рядом с собой его не видела.
Главы фирм пришли к единому убеждению, что одной из самых больших
проблем является существование фирм, презрительно именуемых
"я-тоже-фирма", фирм-дублеров, крадущих формулы хорошо зарекомендовавших
себя лекарств, затем меняющих их названия и выбрасывающих под новой маркой
на рынок. Солидные и уважаемые фирмы несут из-за этих мошенников
колоссальные убытки, исчисляемые сотнями миллионов долларов в год.
А в Италии даже и красть не надо.
- Италия - страна, где вообще отсутствуют правила патентования новых
лекарств, - сказал Элизабет один из управляющих крупной фирмой. - За
взятку всего в несколько миллионов лир любой проходимец может купить
формулу и, самовольно изменив название, изготовлять и распространять
лекарство, где ему вздумается. Мы тратим миллионы долларов на
исследования, а они только и делают, что снимают пенки.
- Только в одной Италии? - спросила Элизабет.
- Италия и Испания занимают первые места. Франция и Западная Германия
от них, конечно, здорово в этом отстают. В Англии и Штатах такие штуки
никто себе не позволяет.
Элизабет оглядела всех этих бурлящих гневом праведников и подумала
про себя: "Интересно, у кого из них рыльце в пушку в связи с кражей
патентов у "Роффа и сыновей"?
Элизабет порой казалось, что большую часть времени она проводит в
самолетах. Паспорт она всегда держала в верхнем выдвижном ящике стола. По
крайней мере один раз в неделю раздавался полный отчаяния телефонный
звонок из Каира, или Гватемалы, или Токио, и через несколько часов
Элизабет в сопровождении своих сотрудников уже летела туда выяснять
обстановку и на месте принимать необходимые меры.
Она встречалась с директорами заводов и знакомилась с их семьями в
таких больших городах, как, например, Бомбей, и в таких отдаленных местах,
как, например, Пуэрто Валларта, и постепенно "Рофф и сыновья" начинал
обретать новые очертания. Он уже не казался безымянной массой отчетов и
статистических данных. Отчет с грифом "Гватемала" означал Эмиля Нуньеса и
его толстуху-жену и их двенадцать детей. "Копенгаген" - Нилса Бьерна и его
мать-инвалида, жившую в его семье. "Рио-де-Жанейро" - Александро Дюваля и
воспоминания о прекрасном вечере, проведенном с ним и его прелестной
любовницей.
Элизабет постоянно держала связь с Эмилем Джипли. Она всегда звонила
ему в его маленькую квартирку на Ауссерзил по личному телефону.
