13
Как это ни странно, но именно Милли способствовала восхождению славы
Тоби Темпла. До того как они поженились, он был просто еще одним
начинающим комиком, подающим надежды. После свадьбы стал действовать еще
один фактор: ненависть. Тоби силой заставили жениться на девушке, которую
он презирал, и в нем бушевала такая злоба, что он мог бы убить ее голыми
руками.
Хотя Тоби этого не понимал, Милли была замечательной, преданной
женой. Она обожала его и делала все для того, чтобы он был доволен. Но чем
больше Милли старалась угодить Тоби, тем сильнее он ее ненавидел. Он
всегда был с ней холодно вежлив, тщательно следил за тем, чтобы не сделать
или не сказать ничего такого, что могло бы расстроить Милли и вынудить ее
позвонить Элу Карузо. Никогда, пока жив, Тоби не забудет эту жуткую боль
от удара монтировкой по руке; не забудет он и выражения на лице Эла
Карузо, когда тот сказал: "Если ты хоть когда-нибудь обидишь Милли..."
Поскольку Тоби не мог вымещать свою враждебность на жене, он обратил
всю ярость на публику. Любой, кто звякнул тарелкой или встал, чтобы пойти
в туалет, или осмелился разговаривать, когда Тоби находился на сцене,
немедленно становился мишенью для свирепой тирады. Тоби выдавал ее с таким
наивно-изумленным видом, что публика приходила в восторг, и, пока Тоби
потрошил свою незадачливую жертву, зрители хохотали до слез. Сочетание его
невинно-простодушного лица и злого, острого языка делало Темпла
неотразимым. Он мог говорить самые немыслимые вещи, и ему все сходило с
рук. Стало своего рода знаком отличия быть избранным для словесной порки,
которую устраивал Тоби Темпл. Если раньше Тоби был всего-навсего еще одним
подающим надежды комиком, то теперь о нем заговорили в масштабах всего
эстрадного бизнеса.
Когда Клифтон Лоуренс вернулся из Европы, он с изумлением узнал, что
Тоби женился на девушке из кордебалета. Это было слишком неожиданно, но
когда Клифтон спросил Тоби об этом, тот посмотрел ему в глаза и сказал:
- Что тут рассказывать, Клиф? Я встретил Милли, влюбился в нее, вот и
все.
Но это прозвучало как-то фальшиво. Был еще один случай, озадачивший
импресарио. Как-то раз у себя в кабинете Клифтон сказал Тоби:
- Ты становишься по-настоящему популярным. Я сделал тебе ангажемент в
"Буревестнике" на четыре месяца. Две тысячи в неделю.
- А что с тем турне?
- О нем можно забыть. Лас-Вегас платит в десять раз больше, и здесь
все увидят твое выступление.
- Отмени Вегас. Сделай мне турне.
Клифтон удивленно посмотрел на него.
- Но Лас-Вегас...
- Сделай мне турне!
В голосе Тоби прозвучала нотка, которой Клифтон Лоуренс никогда
раньше не слышал. Это было не высокомерие и не каприз, а нечто большее -
глубоко запрятанный, контролируемый гнев.
Особенно не по себе делалось оттого, что это ощущение исходило от
человека с очень добродушным, мальчишеским лицом.
С этого времени Тоби находился в постоянных разъездах. Они давали ему
единственную возможность вырваться из своей тюрьмы. Он выступал в ночных
клубах, театрах и зрительных залах, а когда эти ангажементы истекли, он
заставил Клифтона Лоуренса организовать ему выступления в колледжах.
Годилось все - лишь бы подальше от Милли.
Перед ним открывались неограниченные возможности для любовных утех с
жаждущими их привлекательными женщинами. В каждом городе было одно и то
же. Они ждали Тоби в его артистической уборной до и после выступления,
подстерегали его в фойе отеля, где он жил.
Тоби не связывался ни с одной из них. Он думал о том парне, у
которого отрубили и сожгли его член, и об Эле Карузо, который сказал ему
тогда: "Такой штуке можно позавидовать... Я ничего тебе не сделаю. Ты мой
друг. Пока ты хорошо относишься к Милли..." И Тоби отвергал притязания
всех женщин.
- Я влюблен в свою жену, - застенчиво говорил он. И все верили ему и
обожали его за это, и стали говорить (чего он и добивался): Тоби Темпл не
ищет приключений, он настоящий семьянин.
Но красивые молодые девушки продолжали гоняться за ним, и чем больше
Тоби отказывался, тем желаннее для них становился. Тоби же так изголодался
по женщине, что испытывал постоянную боль в паху, от которой временами ему
трудно было работать. Он снова начал заниматься мастурбацией. Каждый раз,
когда это случалось, он думал обо всех красивых девушках, которые только
ждали случая оказаться с ним в постели, и проклинал судьбу.
Из-за этих лишений Тоби думал о сексе все время. Когда бы он ни
вернулся домой с гастролей, Милли ждала его, была готова принять и любить
его. Но стоило Тоби лишь взглянуть на нее, как в ту же минуту все его
желание пропадало. Она была врагом, и Тоби презирал ее за то, что она с
ним сделала. Он заставлял себя спать с ней лишь для удовлетворения
требований Эла Карузо. Каждый раз, когда Тоби брал Милли, он совершал это
с такой необузданной грубостью, что та вскрикивала от боли. Он
притворялся, будто принимает эти звуки за стоны наслаждения, и вламывался
в нее все с большей и большей силой, пока не достигал оргазма, как взрыва
ярости, и его ядовитое семя не изливалось в ее лоно. Тоби не восходил на
вершину любви.
Он спускался в бездну ненависти.
В июле 1950 года северокорейцы пересекли 38-ю параллель и напали на
южнокорейцев, а президент Трумэн направил туда войска Соединенных Штатов.
В начале декабря в "Дейли Вэрайети" появилось сообщение о том, что
Боб Хоуп собирается в рождественское турне, чтобы развеселить войска в
Сеуле. Через тридцать секунд после того как Тоби увидел это сообщение, он
уже разговаривал по телефону с Клифтоном Лоуренсом.
- Ты должен устроить мне эту поездку, Клиф.
- Зачем? Тебе почти тридцать лет. Поверь мне, дружок, эти поездки -
совсем не сахар. Я...
- Мне плевать, сахар или не сахар, - заорал Тоби в трубку. - Эти
солдаты там рискуют своей жизнью. Самое малое, что я могу сделать, - это
посмешить их немного.
С этой стороной характера Тоби Темпла Клифтону еще не приходилось
сталкиваться. Он был тронут и обрадован.
- Ладно. Если ты так настроен, я посмотрю, что можно будет сделать, -
пообещал Клифтон.
Через час он снова позвонил Тоби.
- Я говорил с Бобом. Он будет счастлив взять тебя с собой. Но если ты
передумаешь...
- Никогда в жизни, - отрезал Тоби и положил трубку.
Клифтон Лоуренс долго еще сидел, думая о Тоби. Он очень гордился им.
Тоби чудесный человек, и Клифтон Лоуренс ужасно рад, что работает его
импресарио, что он тот человек, который помогает формировать растущую
карьеру Тоби.
Тоби выступал в Тэгу, в Пусане и Чонджу, находя для себя утешение в
смехе солдат. Милли отошла куда-то на задний план его сознания.
Когда Рождество закончилось, вместо того, чтобы вернуться, Тоби
поехал на Гуам. Там он всем очень понравился. Затем съездил в Токио, где
развлекал раненых в военном госпитале. Но в конце концов пришла пора
возвращаться домой.
Когда Тоби вернулся из десятинедельного турне по Среднему Западу,
Милли встречала его в аэропорту. Первыми ее словами были: "Дорогой, у меня
будет ребенок!"
Он ошеломленно уставился на нее. Она же приняла его растерянность за
выражение восторга.
- Вот здорово, правда? - воскликнула она. - Теперь, когда ты будешь в
отъезде, мне с малышом не будет тоскливо. Я надеюсь, что родится мальчик,
и тогда ты сможешь брать его с собой на бейсбол, и...
Тоби не слышал остальных ее глупостей. Слова Милли доходили до него
как бы издалека. Где-то в глубине своего сознания Тоби верил и надеялся,
что когда-нибудь для него найдется какой-то выход. Они были женаты два
года, а ему казалось, что целую вечность. И теперь - вот это. Милли
никогда его не отпустит.
Н_и_к_о_г_д_а_.
Ребенок должен был родиться к Рождеству. Тоби договорился поехать на
Гуам с эстрадной группой, но не знал, отнесется ли Эл Карузо с одобрением
к его отсутствию во время родов Милли. Был лишь один способ узнать это.
Тоби позвонил в Лас-Вегас.
Знакомый жизнерадостный голос Карузо сразу же зазвучал в трубке:
- Привет, сынок. Рад тебя слышать!
- И я рад слышать тебя, Эл.
- Узнал, что ты собираешься стать отцом. Ты, должно быть, очень
волнуешься.
- Это не то слово, - правдиво сказал Тоби. Он позволил своему голосу
зазвучать озабоченно. - Я потому и звоню тебе, Эл. Ребенок должен
появиться на свет примерно на Рождество, и...
Теперь надо быть очень осторожным в словах.
- Я не знаю, что делать. Хотелось бы быть здесь, рядом с Милли, когда
родится ребенок, но меня попросили еще раз съездить в Корею и на Гуам,
чтобы выступить перед войсками.
Возникла долгая пауза.
- Да, трудное положение.
- Мне не хочется подводить наших парней, но и оставлять Милли в
трудную минуту тоже не хочется.
- Да.
Опять было молчание в трубке. И вдруг Карузо сказал:
- Знаешь, что я думаю, сынок? Мы все - добрые американцы, так?
Тоби почувствовал, как его тело вдруг расслабилось.
- Верно. Но я бы не хотел...
- С Милли будет все в порядке, - успокоил его Карузо. - Женщины
рожают детей чертовски давно. Поезжай в Корею.
Шесть недель спустя, в канун Рождества, когда Тоби под гром
аплодисментов уходил со сцены в расположении армейской части в Пусане, ему
принесли телеграмму, уведомлявшую его о том, что Милли умерла, родив
мертвого мальчика.
Тоби был свободен.
14
14 августа 1952 года Жозефине Чински исполнилось тринадцать лет. Она
была приглашена к Мэри Лу Кенион, которая родилась в тот же день. Мать
Жозефины запретила ей идти туда. "Это нечестивые люди, - говорила ей
миссис Чински. - Сидела бы лучше дома да читала Библию".
Но Жозефина не собиралась сидеть дома. Ее друзья не были нечестивыми
людьми. Ей было жаль, что она никак не могла убедить в этом мать. Как
только она ушла, Жозефина взяла пять долларов, которые она заработала,
оставаясь присматривать за детьми, и отправилась в центр города, где
купила себе красивый белый купальный костюм. Потом она поехала к Мэри Лу.
У нее было такое чувство, что день предстоит чудесный.
Мэри Лу Кенион жила в самом красивом из всех особняков "нефтяных
людей". Ее дом был полон старинных вещей, бесценных гобеленов и прекрасных
картин. Вокруг располагались гостевые коттеджи, конюшни, теннисный корт,
посадочная полоса и два плавательных бассейна: один огромный - для самих
Кенионов и их гостей, и еще один поменьше, расположенный за домом, - для
обслуживающего персонала.
У Мэри Лу был старший брат Дэвид, которого Жозефина видела мельком от
случая к случаю. Он казался ей и самым красивым парнем из всех, кого
когда-либо она встречала: огромного роста, с широкими плечами футболиста и
насмешливыми серыми глазами. Стопроцентный американский полузащитник.
Дэвид получал стипендию Родса. У Мэри Лу была еще и старшая сестра,
которую звали Бет, но она умерла, когда Жозефина была совсем маленькой.
Во время праздника девочка все время оглядывалась в надежде увидеть
Дэвида, но его нигде не было. Им случалось встречаться раньше, Дэвид
заговаривал с ней несколько раз, но она всегда лишь краснела и не могла
выдавить из себя ни слова.
Праздник удался на славу. Всего было четырнадцать мальчиков и
девочек. Они съели прекрасный ленч, состоявший из говядины на вертеле,
цыплят, картофельного салата с красным стручковым перцем и лимонада,
который подавали им на террасе дворецкие в ливреях и горничные. Потом Мэри
