успел понять, что по нему проехало.
Карузо ласково улыбнулся. Все вышло очень хорошо. С того самого
момента, как его жена, имевшая нрав мегеры, узнала о его связи с Милли,
Карузо понял, что ему придется найти способ избавиться от блондиночки из
кордебалета.
- Напомни мне проследить, чтобы он хорошо обращался с Милли, - тихо
проговорил Карузо.
Тоби и Милли поселились в небольшом доме в Бенедикт-Каньон. Поначалу
Тоби часами строил планы о том, как ему вырваться их брачного ярма. Он
сделает жизнь Милли такой невыносимой, что она сама запросит развода. Или
подсунет ей другого парня и потом потребует развода. Или он просто уйдет
от нее, и пусть Карузо попробует что-нибудь ему сделать. Но он отказался
от этой мысли после разговора с Диком Лэндри, своим режиссером.
Они сидели за ленчем в отеле "Бель Эйр" несколько недель спустя после
свадьбы, и Лэндри спросил:
- Ты действительно хорошо знаешь Эла Карузо?
Тоби посмотрел на него.
- А что?
- Никогда с ним не связывайся, Тоби. Это убийца. Я расскажу тебе то,
что совершенно точно знаю сам. Младший брат Карузо женился на
девятнадцатилетней девочке, только что выпущенной из монастыря. Спустя год
он застал свою жену в постели с каким-то парнем. И сказал об этом Элу.
Тоби слушал, не сводя с Лэндри глаз.
- И что случилось?
- Бандиты Карузо взяли секач для мяса и отрубили парню член. Потом
окунули его в бензин и подожгли, а парень смотрел. После этого... ушли,
оставив его истекать кровью.
Тоби вспомнил, как Карузо сказал: "Расстегните ему ширинку", как
жесткие руки возились с его молнией, и его прошиб холодный пот. Внезапно
его замутило. Теперь он знал с ужасающей уверенностью, что выхода у него
нет.
Жозефина нашла выход, когда ей было десять лет. Это была дверь в иной
мир, где она могла спрятаться от наказаний и постоянных угроз "Адским
Огнем" и "Вечным Проклятием", которыми осыпала ее мать. Это был мир,
полный волшебства и красоты. Она часами сидела в темном зале кинотеатра и
рассматривала чудесных людей на экране. Все они жили в прекрасных домах и
носили красивую одежду, и все они были так счастливы. И Жозефина думала:
"Когда-нибудь я уеду в Голливуд и буду жить, как они". Она надеялась, что
мать поймет, почему она так решила.
Ее мать считала, что кино - это выдумка дьявола, так что Жозефине
приходилось убегать в кинотеатр потихоньку, на деньги, которые она
зарабатывала, присматривая за детьми. Сегодняшняя картина была о любви, и,
когда она началась, Жозефина подалась вперед в радостном ожидании. Сначала
пошли титры. Жозефина прочла: "Фильм Сэма Уинтерса".
12
Бывали дни, когда Сэму Уинтерсу казалось, что он руководит
сумасшедшим домом, а не киностудией, и что все пациенты сговорились
прикончить его. Сегодня выдался как раз один из таких дней, потому что
неприятностей было хоть отбавляй. Накануне ночью на студии случился еще
один пожар, уже четвертый; спонсор сериала "Мой слуга Пятница",
оскорбленный исполнителем главной роли, требовал отменить его показ; Берт
Файрстоун, молодой гений режиссуры, остановил производство на середине
картины, стоившей пять миллионов долларов, а Тесси Бранд демонстративно
отказалась участвовать в фильме, съемки которого должны были начаться
через несколько дней.
У Сэма в кабинете находились начальник пожарной команды и инспектор
студии.
- Много беды наделал вчерашний пожар? - спросил Сэм.
- Декорации сгорели полностью, мистер Уинтерс. Придется заново
строить Пятнадцатый павильон. Шестнадцатый можно восстановить, но на это
потребуется три месяца, - заявил инспектор.
- У нас нет трех месяцев, - отрезал Сэм. - Звоните на "Голдуин",
договаривайтесь об аренде помещения. Используйте эту субботу и
воскресенье, начинайте строить новые декорации. Заставьте всех
пошевеливаться.
Он повернулся к начальнику пожарной команды, человеку по имени Рейли,
который напоминал Сэму актера Джорджа Бэкерофта.
- Кто-то имеет на вас зуб, мистер Уинтерс, это уж точно, - сказал
Рейли. - Причиной пожара в каждом случае был явный поджог. Вы проверяли
ворчунов?
"Ворчунами" называли недовольных работников, тех, кто был недавно
уволен или имел претензии к работодателю.
- Мы дважды прошлись по всем досье персонала, - ответил Сэм. - И не
нашли ровным счетом ничего.
- Тот, кто подбрасывает эти бомбочки, четко знает свое дело. Он
применяет часовой механизм, соединенный с самодельной зажигательной
бомбой. Он может быть электриком или механиком.
- Спасибо, - сказал Сэм. - Я передам это дальше.
- Роджер Тэпп звонит с Таити.
- Соединяйте, - приказал Уинтерс.
Тэпп был продюсером телесериала "Мой слуга Пятница", снимающегося на
Таити, с Тони Флетчером в главной роли.
- Какие проблемы? - спросил Сэм.
- Ты ни за что не поверишь, Сэм. Филип Хеллер, председатель правления
компании, финансирующей сериал, гостит здесь с семьей. Вчера днем они
пришли на площадку, а Тони Флетчер как раз снимался в какой-то сцене. Так
он повернулся к ним и оскорбил их.
- А что он сказал?
- Он велел им убираться с _е_г_о _о_с_т_р_о_в_а_.
- Боже правый!
- Вот-вот. Он себя именно так и ощущает. Хеллер так зол, что хочет
прикрыть съемки сериала.
- Отправляйся к Хеллеру и извинись. Прямо сейчас. Скажи ему, что у
Тони Флетчера нервный срыв. Пошли миссис Хеллер цветы, поведи их
куда-нибудь пообедать. С Тони Флетчером я сам поговорю.
Этот разговор продолжался тридцать минут. Он начался с того, что Сэм
сказал: "Слушай, ты, тупая скотина, ублюдок хренов...", а закончился так:
"Я тоже тебя люблю, бэби. Прилечу повидать тебя, как только смогу
вырваться. И ради всего святого, Тони, смотри, не переспи ненароком с
миссис Хеллер!"
Следующей проблемой был Берт Файрстоун, тот самый молодой гений
режиссуры, который разорял студию "Пан-Пасифик", - тридцатилетний
умненький мальчик, прошедший путь от постановки телешоу с разыгрыванием
призов на чикагской телестудии до постановки фильмов в Голливуде. Три
первые картины Файрстоуна имели умеренный успех, зато его четвертый фильм
дал сногсшибательные кассовые сборы. После такого денежного фонтана за ним
стали гоняться. Сэм припомнил первую встречу с ним. Файрстоун выглядел,
как пятнадцатилетний мальчишка, щеки которого еще не были готовы для
бритвы: бледный, застенчивый, в темных очках в роговой оправе, за которыми
прятались маленькие близорукие глазки. У Сэма он вызывал чувство жалости.
Файрстоун никого в Голлливуде не знал, и Уинтерс приложил немало усилий,
приглашая его к себе обедать и следя за тем, чтобы его приглашали на
вечеринки и пикники. Съемки фильма Файрстоуна "Всегда есть завтра" шли уже
сто десять дней, и смета была превышена на сумму более миллиона долларов.
И вдруг Берт Файрстоун остановил производство, а это означало, что, помимо
звезд, еще и сто пятьдесят статистов без дела просиживали штаны.
Когда они в первый раз обсуждали "Всегда есть завтра", Файрстоун
держался весьма почтительно. Он сказал Сэму, что готов поучиться, ловил
каждое слово, был согласен с ним во всем. Если его поставят на эту
картину, говорил Файрстоун Сэму, он, конечно же, будет очень рассчитывать
на знания и опыт мистера Уинтерса.
Это было _д_о_ подписания контракта. После того как Файрстоун
подписал контракт, он повел себя так, что рядом с ним Адольф Гитлер
показался бы Альбертом Швейцером. За одну ночь маленький румяный мальчик
превратился в настоящего гангстера. Он прекратил всякое общение. Полностью
игнорировал предложения Сэма по составу исполнителей, потребовал переделки
прекрасного сценария, одобренного Сэмом, и поменял большинство уже
согласованных мест действия, где должны были проходить съемки. Сэм хотел
снять его с работы над фильмом, но из нью-йоркского офиса ему посоветовали
иметь терпение. Президент компании Рудольф Хергерсхон был загипнотизирован
тем огромным доходом, который принес последний фильм Файрстоуна. Поэтому
Сэму пришлось сидеть и помалкивать. Ему казалось, что заносчивость этого
парня растет день ото дня. Обычно Файрстоун тихо отсиживался до конца
производственного совещания, выжидая, пока выскажутся все опытные
заведующие отделами, и затем начинал рубить всех и вся. Сэм, скрипя
зубами, это терпел. Очень скоро Файрстоун получил прозвище "Император", но
не менее популярным среди коллег было еще одно - "Малыш Пенис из Чикаго".
Кто-то сказал о нем: "Он гермафродит. Не исключено, что он может
трахнуться сам с собой и произвести на свет двухголового монстра".
И вот теперь, в разгар съемок, этот человек остановил работу.
Уинтерс пошел к Девлину Келли, заведующему художественным отделом.
- Изложи-ка мне быстренько суть, - потребовал Сэм.
- Сейчас. Малыш Пенис приказал...
- Только без этого! Его зовут мистер Файрстоун.
- Виноват. Мистер Файрстоун просил меня построить для него декорацию
замка. Эскизы он делал сам. Ты их одобрил.
- Они были хороши. Что дальше?
- А дальше вот что. Мы построили ему в точности то, что этот... что
он хотел, а вчера, когда он зашел взглянуть на это дело, то решил, что оно
ему вообще не пригодится. Полмиллиона долларов псу под...
- Я поговорю с ним, - пообещал Сэм.
Берт Файрстоун был за Двенадцатой площадкой - играл в баскетбол с
ребятами из съемочной группы. Они оборудовали баскетбольную площадку,
нарисовали линии и повесили две корзины.
Сэм постоял, понаблюдал с минуту. Эта игра стоила студии две тысячи
долларов в час.
- Берт!
Файрстоун обернулся, увидел Сэма и помахал ему. Мяч перешел к нему,
он повел его, сделал обманное движение и удачно бросил по кольцу. После
этого он подошел к Сэму.
- Как дела? - спросил он как ни в чем не бывало.
Глядя на это мальчишеское, улыбающееся лицо, Сэм вдруг подумал, что
Берт Файрстоун - псих. Талантливый, может, даже гениальный, но явно
чокнутый. В руках у него - пять миллионов долларов денег компании.
- Я слышал, есть какая-то проблема с новой декорацией, - осторожно
сказал Уинтерс. - Давай-ка утрясем ее.
Берт Файрстоун лениво улыбнулся и произнес:
- Утрясать нечего, Сэм. Эта декорация не работает.
Сэм взорвался.
- Что за околесицу ты несешь? Мы дали тебе в точности то, что ты
заказывал. Ты сам делал эскизы. Вот и объясни мне, что тебе не годится!
Файрстоун смотрел на него, хлопая ресницами.
- Ну, дело не в том, годится или не годится. Просто я передумал.
Замок не нужен. Я решил, что это не та атмосфера. Понимаешь, что я хочу
сказать? Сцена расставания Эллен и Майка. Мне хотелось бы, чтобы Эллен
пришла к Майку на корабль перед отплытием.
Сэм уставился на него.
- У нас нет корабельной декорации, Берт.
Берт Файрстоун потянулся, раскинув руки, лениво усмехнулся и сказал:
- Вот и постройте мне ее, Сэм.
- Ну да, меня это тоже бесит, - говорил Рудольф Хергерсхон Уинтерсу
по междугородному телефону, - но его нельзя заменять, Сэм. Мы слишком
глубоко увязли. У нас в фильме нет звезд. Наша звезда - это Берт
Файрстоун.
- А вы знаете, насколько он превысил смету?
- Знаю. Но, как сказал Голдуин: "Никогда больше не буду связываться с
этим сукиным сыном, пока он мне снова не будет нужен!" Он нам нужен, чтобы
закончить картину.
- Это ошибка, - доказывал Уинтерс. - Нельзя допустить, чтобы это
сошло ему с рук.
- Скажите, Сэм, вам нравится то, что Файрстоун уже отснял?
