джентльменом, но ты -- не мужчина! Ты слизняк и импотент!
Она быстро расстегнула жакет, спустила лямки рубашки и выставила грудь.
Подперев груди руками, чтобы соски их нацелились прямо на Фрэнсиса, она,
совсем уже в истерике, завопила:
-- Вот, можешь смотреть! Скажешь, что это неприлично? Что так не поступают
настоящие леди? А мне плевать на ваши правила! Что хочу, то и буду делать!
Понял ты, безмозглый идиот?
Забывшись в крике, она не заметила, как он подступил к ней и ударил кулаком по
скуле. Она упала, стукнувшись головой о ствол дерева.
Фрэнсис прошипел:
-- Ты -- продажная девка! Проститутка! Я покажу тебе!
Он содрал с нее жакет и юбку. В руках у него оказался кинжал. Орудуя им, он
изрезал нижнюю рубашку и распорол штаны. СтряХнул оставшиеся от белья
лохмотья...
К Фрэнсису вернулось спокойствие. Он скомандовал:
-- Вставай!
Он тоже поднялся и выставил вперед кинжал.
-- Иди к тому камню.
Обнаженная Эвелин направилась к указанному месту, он следовал за ней. При
ходьбе ее крепкие бедра соблазнительно покачивались.
-- Ложись!
Она легла на траву. Машинально отставила друг от друга колени. Этот жест
словно наэлектризовал Фрэнсиса. Он бросился на Эвелин, она отчаянно
сопротивлялась. Вдвоем они покатились по траве, точно сцепившиеся борцы.
Он подмял ее под себя, несколько раз ударил кулаком в грудь. Потом
подхватил выпавший кинжал и, угрожая им, приказал не шевелиться. Эвелин
стало страшно. Холодная сталь угрожающе блестела на солнце.
Фрэнсис вытащил из кармана тонкие перчатки, которые он надевал садясь
на коня. Натянув правую перчатку, распорядился:
-- Раздвинь ноги!
Эвелин повиновалась. Рукой в лайковой коже он грубо развел подрагивающие
бедра и надавил пальцем в трепетную складку кожи. Встал на колени и стал
жадно смотреть, как под нажатием пальца приоткрывается вход в узкий тоннель.
Он не мог оторваться от искушающего вида влажных коралловых, как будто
зевающих губ...
При мысли о том, что здесь в этом самом месте совсем недавно был другой
мужчина, ему захотелось причинить боль этому бесстыжему зеву. Он ударил прямо
в середину...
Эвелин взвизгнула и судорожно стиснула колени, чтобы защититься от новых
ударов. Однако, его руки оказались сильнее ее ног, он вновь растащил
их и принялся, не помня себя, хлестать ее по самому чувствительному
месту. Ей удалось привстать, она попыталась оттолкнуть его. Но он
ухватил ее руку и заломил за спину. Толчком ноги перевернул на живот.
Фрэнсис тяжело дышал и вдруг начал всхлипывать:
-- Ты паршивая шлюха... Мне противно пачкать об тебя руки... Кому ты нужна
такая...
Лежа лицом к земле, она почувствовала, как его сильные руки ухватили ее
ягодицы. Пальцы подобрались к маленькому кружочку заднего прохода и
воткнулись в него. Эвелин скорчилась от боли... Он спустил брюки и вместо
пальцев вставил маленький, похожий на короткую сардельку, пенис. Она завыла,
порываясь отторгнуть это инородное тело. Член медленно, но верно разбухал в
ней, и тогда Фрэнсис, словно заведенный на всю пружину автомат, начал биться
о ее зад.
Грудь Эвелин терлась о грубую поверхность камня, соски поцарапались и стали
кровоточить. Она продолжала сопротивляться, металась, что было сил, однако
маленький, но тугой орган плотно сидел в ней, подобно накрепко ввинченному
болту. В изнеможении Эвелин затихла...
Он звонко шлепнул ее по ягодице, точно дал оплеуху.
-- За что же ты пользуешься успехом у этих черномазых? Что они в тебе
нашли? В тебе же нет ничего особенного!
Он перевернул Эвелин на спину и снова вошел в нее, на этот раз уже в исконно
женское естество. Теперь он держал ее за бедра и толкал вперед и назад по
обдирающему камню, который был для Эвелин гигантской теркой. Острые зубчики
рвали кожу, камень окрасился кровью...
Фрэнсис отпустил ее бедра, но тут же схватил за груди. Его силы иссякали...
Но вот его тело содрогнулось от сладострастных спазм и замерло...
Воспользовавшись этим, Эвелин попробовала выбраться из-под него. Но
отяжелевшее тело не поддавалось. Голова Фрэнсиса отвалилась в сторону, Эвелин
увидела его закатившиеся глаза и рот, жадно хватающий воздух. Лицо лежавшего
на ней мужчины было отвратительно перекошенным от застывшей на нем гримасы...
Бессознательно Эвелин стала шарить рукой по земле и вдруг нащупала булыжник
величиной с кулак... Она схватила его, подняла и стукнула Фрэнсиса в затылок.
Тело офицера обмякло, руки откинулись в стороны. Как в лихорадке Эвелин била
и била в одно и то же место, пока не услышала треск расколовшегося черепа.
Струйка крови вытекла изо рта быстро холодеющего трупа.
В ужасе она сбросила его с себя и вскочила на ноги. По ее груди и животу
текла кровь, на коленях была содрана вся кожа. Эвелин схватила жакет и юбку и
бросилась бежать.
* * *
Ей казалось, что она мчится уже больше часа, когда вдали замаячила фигура
одинокого всадника. Эвелин остановилась и стала звать его. Всадник повернул к
ней коня.
-- Салам алейкум, мисс-сахиб.
-- Салам...
Лицо незнакомца было невозмутимым, но нахмуренные брови выдавали удивление.
Откуда взялась эта англичанка с распущенными волосами, с заплаканным лицом и
в изорванной одежде? И самое главное -- почему она вся в крови?
Эвелин угадала его вопросы. Торопясь, она принялась упрашивать его:
-- Пожалуйста, прошу вас... Помогите мне добраться до Тхарджа. Мне нужно
туда... Я должна найти одного человека, его зовут Абулшер Джалис. Вы случайно
не знаете его?
-- Абулшер Джалис? Да, я его знаю. Но может быть, вас лучше отвезти в
гарнизон?
Она понимала его подозрения. Возможно, он догадывался, что произошло нечто
серьезное, причем между англичанами. В таком случае ему лучше держаться
подальше.
-- Поверьте мне... Мне очень нужно видеть Абулшера Джалиса... Скажите, как
мне попасть в Тхардж?
Незнакомец все еще колебался. Затем пожал плечами и сошел с лошади.
-- Вы сможете ехать верхом?
-- Но ведь мы можем ехать вдвоем.
Он посмотрел на нее, не понимая. Садиться вдвоем на одну лошадь здесь
было не принято. Но сейчас был необычный случай. Необычной была и эта
непонятно откуда взявшаяся белая женщина.
-- Если вы так хотите, мисс-сахиб...
Он помог ей сесть на круп лошади, легко поднялся в седло сам. Пришпорив коня,
он пустил его так, словно эти проклятые англичане уже гнались за ним.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Мужчины молились. Обратившись лицами в сторону Мекки, они стояли на коленях.
С закрытыми глазами произносили строки стихов Корана, которые полагается
читать при вечернем намазе. Одновременно все, как по команде, простирались
ниц.
Эвелин смотрела на молящихся с восхищением. Она никогда не видела, чтобы
кто-нибудь из европейцев обращался к Богу с таким самозабвением. Среди
склонившихся в земном поклоне был и Абулшер. Ей было непривычно видеть его за
этим занятием. Неужели это тот самый мужчина, сильные руки которого покоряли
ее тело, и ради которого она рассталась с прежней жизнью? Сейчас он был
кроток и умиротворен.
Она только что прибыла в этот горный кишлак, расположенный неподалеку от
Тхарджа, где глинобитный дом Абулшера, как и десятки других жилищ,
прилепились к подножию одного из отрогов Гиндукуша. Она сидела на склоне
невысокой горки, наслаждаясь отдыхом после длительного и утомительного пути.
Сперва она ехала с тем всадником, который помог покинуть место, где остался
лежать Фрэнсис с разбитой головой... Потом прошло несколько дней, Эвелин не
могла бы сказать, сколько именно. То пешком, то на запряженных буйволами
повозках, то на чьих-то лошадях добиралась она, пока не оказалась здесь и не
увидела Абулшера.
При виде ее он не очень удивился -- позже Эвелин узнала, что кто-то успел
предупредить его о том, что она скоро появится в кишлаке. Он поздоровался с
ней и попросил подождать, пока закончится вечерний намаз.
Молитва завершилась, мужчины поднялись с земли. К изумлению Эвелин, Абулшер
не подошел к ней, а направился к своему дому. Она в возмущении поднялась,
стряхнула пыль с юбки и решительным шагом, унаследованным от матери, пошла
туда же. Но когда до дома оставалось несколько метров, из него вышли две
закутанные в национальные одежды женщины и взяли Эвелин под руки. Они ввели
ее в дом, но не через ту дверь, в которую вошел Абулшер, а через другую, для
чего нужно было сначала войти во двор. Там женщины сняли свои покрывала. Лицо
одной из них -- старшей, которой было на вид лет тридцать -- показалась
Эвелин знакомой. А другая оказалась той самой девочкой-невестой, свадьбу
которой отпраздновали в Саргохабаде. Так значит, перед нею были обе его жены
-- прежняя и новая!
Старшая приложила руку ко лбу в знак приветствия.
-- Салам. Господин велел передать, что вам нужно снять то, что сейчас на
вас и одеть нашу одежду.
Эвелин проследовала за женщинами, которые привели ее в небольшой, обнесенный
глинобитной стеной двор, позади дома. Ей сказали, что нужно раздеться. Эвелин
скинула с себя пропыленную за столько дней пути одежду. Распрямилась и
осторожно вошла в воду небольшого пруда, располагавшегося в центре двора.
Девочка вскрикнула от удивления:
-- Фарида-ханум, какая она белая! Совсем как снег!
Эвелин стояла и смотрела на свое отражение. Вода была мутной, смешанной с
глинистым илом, но приятно холодила. Фарида принесла большой кувшин,
зачерпнула в него воды и вылила на плечи Эвелин. Потом она взяла пучок
какой-то сушеной травы, размочила ее в воде и принялась натирать, как
мочалкой, спину. Пруд оказался мелким, Эвелин, чтобы погрузиться в него,
пришлось присесть. Движения женских рук были мягкими, словно кошачьи.
После омовения они ввели Эвелин в дом. Фарида сказала, чтобы она
ложилась на кровать, представляющую собой тонкую деревянную раму, на
которую были натянуты толстые веревки. Она легла на спину. Ей
подняли руки, завели их за голову и привязали к изголовью кровати. Девочка
взяла со стола чашку, запустила туда руку и зачерпнула что-то вроде мягкой
смолы. Поразминала ее пальцами и, придерживая руку Эвелин, начала
выдергивать из подмышки рыжие волосы. Эвелин вскрикнула от боли и
попыталась вырваться, но Фарида крепко держала ее ноги. Эвелин извивалась,
но ничего не могла сделать. Пальцы девочки, подобно пинцету, работали
быстро, и вскоре обе подмышки были выщипаны. Тем временем Фарида успела
привязать ноги Эвелин к кровати и навалилась своим телом на ее бедра. В
страхе, Эвелин увидела, что теперь девочка готовится выполнить такую же
операцию с ее лобком. С той же скоростью младшая жена принялась удалять
вьющиеся волосики, торопясь очистить миловидный холм. Как будто десятки
иголок впились в живот, Эвелин корчилась и выла. Девочка остановилась.
-- Фарида-ханум, эта женщина не хочет расставаться со своей шерстью! Хочет
быть похожа на медведицу или волчицу... Разве мужчина может лечь в кровать с
женщиной, у которой столько шерсти? Это все равно, что спать с лохматой
собакой.
И она с новым усердием принялась вырывать, казавшиеся ей такими неуместными,
волосы. И опять острые иглы вонзились в нежный бугор... Когда с этим местом
было покончено, девочка с силой раздвинула Эвелин колени и набросилась на
оставшийся мохнатый островок между ног. Когда она добралась до нежных
складок, пытка стала нестерпимой. Но пошевелиться жертва не могла, руки были
крепко привязаны к раме кровати, а расставленные колени мертвой хваткой
удерживала старшая жена.
Процедура, наконец, закончилась, и Эвелин освободили. Она смогла подняться,
все тело ныло, места, по которым прошлись искусные пальцы, саднили. Девочка
сходила за обломком зеркала и поднесла к ней. Эвелин увидела, что выпуклость
в нижней части ее живота, лишенная волос, похожа на розовую фарфоровую вазу с
трещиной посередине. Несмотря на боль, она не смогла не улыбнуться, глядя на
чистую, гладкую и мягкую, совсем как у юной девочки, поверхность этого
холмика, где теперь более не было замаскировано рыжим мехом раздвоение с
соблазнительной расщелиной.
