ла из состязания. Тараторила без умолку. Красотки из загранки наших
переигрывают. Факт. У наших ни тряпок, ни тренажу, любительщина, вчера
репетицию заделали - слезы, даже обрадовалась, что опоздала, позорить-
ся кому охота? Мисс Кривой Рог повернулась к Шурфу и широко улыбну-
лась.
Ничего себе деваха, оживился Мишка, надо ж, мисс Кривой Рог! Смехота.
Значитца, наделит мужика не просто рогами, а непременно кривыми, осо-
бенными, а вообще не без приятности, с этакой провинциальной откры-
тостью, неиспорченностью, еще без набора обделенных блеском приобщен-
ности и штурмующих столицу. Болтали свободно. Шурф хохотал, обсуждали
конкурсанток, особенно разрез по бедру сингапурок. Знойные дивы, не
поспоришь, зрелище редкостное для нашего брата, вроде, посреди поля
одуванчиков - две орхидеи.
Фердуева изучала красоток на сцене безразлично, навидалась таких в
жизни, вспыхивают бенгальским огнем на минуту - почитай, на год-другой
- и в безвестность, а гонор-то тянется шлейфом, мол, мне причитается
за черты неземные, а красоты уж пропиты, процелованы, прокурены до
капли, одни воспоминания.
Не шла из головы беседа с Чорком, этапная встреча состоялась, предло-
женное покровительство - штука обоюдоострая: с одной стороны покой и
охранение, с другой сявочность, отлучение от первых ролей, величест-
венное, сытное, но шестерение. Беда. Видела не раз, как вчера еще не-
зыблемый авторитет сегодня вдруг пошатнулся, и признаков не виделось,
никто вроде не рыл, а враз побежали трещины по монолиту, и всем глаза
бьет: не сегодня-завтра твердыня рассыплется в прах. Существовали спо-
собы укрепления: например, акция устрашения - покарать, побить, подре-
зать крылья - однако с рапирными выпадами требуется осторожность, как
бы не нарваться на клинок соперников или, того хуже, не ткнуть в пус-
тоту и упасть, разбив нос, или, ненароком не порешить своего, а то и
себя задеть, и такое случалось. Фердуева искоса глянула на Шурфа и Ре-
миза. Зенки растопырили, поедом жрут баб в купальниках, неуемные мужи-
ки; сколько раз убеждалась, вроде сыт любовью по горло, всю ночь про-
куролесили, а только на улицу выбрался, уже шныряет глазами, скрытно
так, гад, надеясь, что концы упрятал и никому не видны греховные за-
машки. Несовершенство мужской природы давно уже не занимало Фердуеву,
данность и только.
Музыка гремела, со сцены сыпались улыбки, коротко стриженный Саша-ве-
дущий верещал в микрофон: девяносто, шестьдесят, девяносто. девяносто,
шестьдесят три, девяносто. восемьдесят семь, шестьдесят три, девяносто
два. грудь, талия, бедра. Перечисление цифр успокаивало Фердуеву: ее
три обмера тоже дай Бог, да и вообще, выскочи она сейчас на сцену, да
в купальнике, переполох поднимется, Господи! Улыбнулась, толкнула Шур-
фа локтем.
- Миш, может мне сцену? А ты выкрикнешь сто. шестьдесят. ну и.
- Неужто сто? - оживилась мисс Кривой Рог. Фердуева глянула на девицу,
как на пустое место, вновь вернулась к размышлениям о предупредитель-
ной акции. Посеять ужас, сотворить лютое и через трепачей - языкатого
товара пруд-пруди - запустить слушок по стольному граду.
Болтовня соседки Шурфа раздражала Фердуеву, не давала сосредоточиться,
плетет про криворожскую косметичку, мол, ушлянка, бабок загребла лом,
изготовив чудо-крем ото всех кожных напастей лица, продавала баночку
стограммовую за стольник, как-то напилась целительница, клиентку не-
легкая понесла в ванную, а там пол-ванной кремом наполнено, по стенкам
пустые баночки из-под майонеза, тертые яблоки в миске и самый дешевый
одеколон для запаха.
Утреннее представление завершилось, отбраковали из двадцати восьми дю-
жину, шестнадцать продолжали скачку. Спустились вниз, в бар. Шурф по-
волок мисс Кривой Рог, девица, когда встала, оказалась на пол-головы
выше Шурфа. Мишка сглотнул, а деваться некуда, так и прошествовали:
Фердуева, Ремиз и Шурф с золотоволосым прутиком. Жучила-бармен разли-
вал коньяк для своих, а народ случайный уверял, что смешивает только
коктейли.
- Всюду несправедливость,- Шурф подмигнул мисс Кривой Рог,- кому конь-
як чистоганом, кому коктейль вота виз капля лимона. Вов, организуй
компании коньяченского.
Ремиз послушно направился к стойке: нагрузился тортолетками с сыром и
ветчиной, притащил четыре коньяка. Девушка Шурфа глянула на цветы Фер-
дуевой, и Мишку сорвало с мягкого кресла, через минуту протянул несос-
тоявшейся мисс Очарование цветы не хуже фердуевских. Нина Пантелеевна
отпила коньяк, откинулась на мягкую спинку, заложила ногу на ногу, вы-
соко задрав юбку: колени крепкие, белые, неудержимо обольстительные,
могла б претендовать на первое место в конкурсе мисс Колено.
По бару разгуливал прелюбопытнейший люд. К Фердуевой подходили, раск-
ланивались, шептали приветствия, жали руку, расцветали восторгами.
Мишка млел: обожал пребывать в броском окружении, как вот сейчас, две
лучшие женщины, Ремиз - первый человек в отеле, и Мишка Шурф в центре
событий. Многих с двойным дном примечал Мишка вокруг, пусть усвоят,
как приближен к Фердуевой, как славно живут, вкалывают само-собой, но
и веселятся, не надрывно, в удовольствие, с пониманием тонкостей расс-
лабления.
В толпе Фердуева различила Помрежа. Васька почувствовал взгляд, раз-
вернул башку, подобно орудийной башне крейсера, в упор уставился на
хозяйку. Неудачно складывалось: Мишка с Помрежем друг друга терпеть не
могли; Мишка не прощал Помрежу высшее образование и знаменитых дружков
из режиссеров. Васька не прощал Шурфу воровство у простых людей, всег-
да орал, что последнюю косточку с мясом у матери-одиночки норовит выр-
вать; другое дело Помреж - обирает исключительно жирных карасей с
деньгой, вроде санитарствует в жестоком мире нечистых на руку. Сканда-
лить Помреж и Шурф устремлялись с полоборота. Фердуева поморщилась,
ожидая стычки и прилюдной ругани.
Помреж застыл в нерешительности, хозяйка успела кивнуть на Шурфа, ув-
леченного обработкой мисс Кривой Рог. Васька приметил врага, сообразил
вмиг, что свара нежелательна и отвалил, успев поразить Фердуеву синя-
ками под глазами и трагически поджатыми губами. Видок хуже некуда, а
тоже шляется, гонит чертей простбта по мутным потокам.
Чорк явился неожиданно, чертиком из табакерки, вырос соляным столпом,
наклонился в приветствии:
- Мадам, рад видеть в добром здравии.
При Чорке усидеть стоило Фердуевой немалых трудов, подбрасывало враз,
будто с лагерных нар при сигнале поверки. Успела заметить, что призыв
не ускользнул от взгляда Чорка, бархатные глаза мужчины приволокло
тайной, вполне очевидной Фердуевой и лишний раз подтверждающей, что ее
расчеты на совращение Чорка построены не на песке.
Шурф сжался, при Чорке чувствовал себя школяром, в любой миг могут
пырнуть замечанием, а то и выгнать из класса, не объясняя причин, пре-
подаватель-Чорк, значитца, в дурном расположении духа.
Чорк барски потрепал Мишку по плечу, будто выставил незаслуженную пя-
терку.
Чорк слыл мастером необязывающего разговора и сейчас, присев на край
мягкого дивана, обволакивал Фердуеву баритональным урчанием. В глазах
сверкало одно: как мое предложение? Принимается? Фердуева отдавала се-
бе отчет - впрямую Чорк не предложит, слишком высоко себя ценит, те-
перь слово за Ниной Пантелеевной, ей решать, в конце концов люди с се-
вера прижимают не Чорка - его попробуй прижми, засушит листиком в гер-
барии, разотрет пальцем и прах развеет по ветру - а сторожевую рать
Фердуевой. Не хотелось делиться новым корпусом института, восемнадцать
этажей: столовая не хуже ресторана в центре, два буфета, на десятом и
на верхнем, обещали обширные площади для размещения загульного люда, и
ночлег вырисовывался неслабый. Фердуева сама проследила за мебельными
закупками для института, особенно уделив внимание диванам и, уговорив
хозяйственника выбить кресла-кровати, снабженец убедил директора, что
многофункциональная мебель всегда себя оправдает, особенно в будущем,
при списании. Новый корпус обещал отлиться золотым дождем, тропическим
ливнем, смывающим грязь нищеты, прибивающим пыль ограниченных возмож-
ностей. И команду для нового корпуса Фердуева уже сколотила, и уборщиц
не трепливых наметила, и с Филиппом-правоохранителем обговорила новые
формы поощрения сержантского и младшего офицерского состава. Все лади-
лось, и только алчные люди с севера расстраивали планы расширения.
Вторжение! Именно вторжением пахло в последние недели. Теперь понятно,
отчего в старину городили толстенные крепостные стены. Вторжение!
Страх чужого вмешательства корежит, лишает разума, толкает на необду-
манное. Ожидаемое вторжение мешало Фердуевой наслаждаться красотками
на сцене, прикидывать на себя их одеяния, разузнавать, нельзя ли пере-
купить что из сногсшибательных костюмов: неужели потащат назад за три-
девять земель, хоть в тот же Сингапур?
Защитой от вторжения представлялась акция-месть, расправа; показать
вовремя клыки ох, как важно, первостатейно, упустишь миг и навалятся:
успех рождает успех, неудача тянет неудачу.
Чорк без труда развлекал Фердуеву, сыпал смешным, ерничал, вставляя
блатное и матерное.
Классно плетет, восторгался не слишком речистый Ремиз. Щупает хозяйку,
не сомневался проницательный Шурф.
Мисс Кривой Рог приуныла, появление Чорка лишило ее внимания Шурфа и
подчеркнуло всю незначительность длинноногой девушки на фоне могущест-
венных особей породы Фердуевой и Чорка.
Помреж еще несколько раз мелькнул в толпе и скрылся. До второго отде-
ления, до восьми вечера оставалось пять часов, тягучих и ничем не за-
полняемых. Чорк исчез также внезапно, как и явился. Шурф оживился,
предложил сгонять в шашлычную на выставку достижений. Фердуева долго
обдумывала предложение - на самом деле прислушивалась, утихнет ли тош-
нота или разгуляется - и, решив, что, похоже, отпускает, милостиво
согласилась.
Шурф вмиг домчал до шашлычной, миновав закрытый для общего пользования
служебный въезд. Охраняла въезда только заикнулся о пропуске, как Шурф
расплылся в улыбке:
- А как же! Вот он, родимый! - и сунул в карман застиранной до серости
робы купюру.
В шашлычную ворвались оперативной группой, прибывшей на задержание: за
всеми столами замерли, наблюдая за редкими птицами - из противополож-
ного конца зала, сгибаясь заранее, рванул мэтр, тут же усадил прибыв-
ших за лучший стол, и только тогда Шурф заметил, что по-соседству рас-
положился Помреж. Аппетит сразу пропал. Фердуева поморщилась: чему
быть, того не миновать. И будто давным-давно не видела Ваську поощрила
улыбкой:
- Привет, Вась! Не ожидала тут.
Помреж, не отрывая зада от стула, царапая гнутыми ножками по полу,
прополз через проход в полтора-два метра, глянул на Шурфа и, не имея
сил к обычной баталии, предложил:
- Давай сегодня понейтралим, вроде соглашения о прекращении огня.
Шурф испытал облегчение, хоть пожрать удастся без напряга, но одобре-
ние продал не сразу, потянул время, прежде чем кивнул:
- Заметано.
Фердуева расценила молниеносность успешных переговоров, как знак ува-
жения к себе. Значит, еще числятся силенки за ней, значит, не так
скверны, непоправимы дела, стало веселее. Велела заказать французского
коньяка, по-матерински развеяла опасения прикованных к рулю Мишки и
Помрежа:
- Сто раз выветрится до вечера.
Володька Ремиз впервые за последний час подал голос.
- Тут везде до самого Садового моя зона, все схвачено. Нет проблем.
Шурф потрепал коллегу по загривку.
- Мясо, господа, в стране победившего социализма творит чудеса. Вот
наблюдаю третьего дня по своему шарпуньке передачу про таинственное.
Кто что насквозь видит, как домовые перестукиваются с жильцами и про-
чее. Разве, размышляю, это чудеса? Вот с куском доброго мясца можно
сквозь каменную стену пройти, вот что поражает. Или взять уважение
