Филипп птенцом надулся в кресле-качалке, будто толковый оперативник
впитывал словесный портрет. Когда Фердуева нырнула под одеяло, Филипп
взгромоздился, не разоблачаясь, на край кровати, в этот миг с треском
подломилась ножка, ложе накренилось, ткнулось углом в пол, из матраца
от удара вознесся к потолку столб пыли.
Не видать тебе повышения, сукин кот, злорадно отметил Филипп и сразу
полегчало - даже думать о чужих повышениях не любил.
Филипп медленно стаскивал пиджак, брюки, развязывал галстук, наконец
вывалил живот, обнажил напоминающие бревна ляжки, не стесняясь, не ис-
пытывая ни малейшего неудобства, будто совершенствами никак не уступал
даме, ожидающей под чужими одеялами. К Фердуевой домой Филипп наведы-
ваться отказывался наотрез: его район, все простреливается, да и ей
зачем лишние разговоры? Поистратив пыл, откинувшись на подушках, спол-
зая вниз - ложе так и не обрело горизонтальности, несмотря на газету,
подоткнутую под ножку - Филипп поведал, как пасут двоих баб-воровок на
складе. Установили камеру, скажем, на втором этаже здания напротив
склада, чтоб засечь, что и когда выносят, понаблюдать за растащиловкой
дэфэцэ. А фокус в том, что муж старшей кладовщицы, капитан гаишный,
оповещен дружками и сообщает жене, когда и насколько установят камеру,
мол, притормози, подруга, на это время. И я все знаю, а мне что? Чест-
ные люди на складе навроде атомного взрыва средь бела дня, а ты дока-
жи, что тащат? Заковыка! Филипп уткнулся в плечо женщины, захрюкал,
похоже пуская пузыри.
В замке входной двери заворочался ключ - впервые за годы встреч - Фи-
липпа обдало жаром. Одеться никак не успеешь, натянул одеяло повыше,
пытаясь укрыться за пододеяльником с пуховой начинкой, как за броневой
плитой.
Входная дверь хлопнула, Филипп заметил в прихожей - квартира, что ко-
нура - тень.
Помреж вылез из машины и только тогда сообразил, что сзади припарко-
вался Почуваев. Только его не хватало! Эм Эм попусту не заявится, вы-
ходит, возникла надобность в Помреже для хозяйки. Девицы с недоумением
взирали, как к величественному Ваське направлялся забубенный Почуваев,
вылезший из видавшей виды двадцать первой "волги".
- Вась,- Эм Эм оглядел девиц, не его размер, шлюховаты больно,- Нина
Пантелеевна просила, чтоб ты их превосходительство доставил ко мне на
дачу в субботу.
- А чего не позвонил? - не поверил Помреж.- Обязательно переться!?
- Так тебя нет и нет.- Эм Эм, похоже, подготовился.
Врет внаглую, идиотом считает. Помреж допустил, что из пивной уже со-
общили - всегда есть кому стукнуть - о его контактах с северянами, и
фердуевское доверие поколеблено: с помрежевской головы и волос не
упал. Почему? Зачем тогда его пасли северяне, чтоб засвидетельствовать
почтение?
Гнать Почуваева без приглашения заглянуть в апартаменты Васька не ре-
шился, пожилой человек, неудобно, да и вообще при всех несовершенствах
- свой, не продаст, разве что цену выкликнут несусветную. В доме Пом-
режа, вылизанном и уютном, девицы протрезвели. На стол накрывали без
труда: холодильник хозяина ломился. Все, что оставалось после стороже-
вых дежурств, после ночных гульбищ в здании института, после игорных
баталий, парных воркований в специально приспособленных холлах, Помреж
тащил к себе. Почуваев не удивился, поступал так же не из жадности, а
исключительно жалея время, поди раздобудь, даже при деньге, а тут го-
товое.
В двух комнатах Помрежа и на кухне по стенам тлели светильники с минь-
онами, полумрак успокаивал, разглаживая морщины, изгонял метания из
зрачков.
Мужчины за столом обсуждали непонятные подробности, не таясь, лишь из-
редка понижая голос. Уставление стола снедью завершилось, Помреж, буд-
то вырвав кухню из когтей полумрака, врубил многоламповую люстру с
хрустальными висюльками и бронзой, притаившуюся под потолком.
- Красиво живешь! - возгласил Эм Эм Почуваев.- А девки ничего.- Отс-
тавник с основательностью рыбака, прикидывающего достоинства снастей,
рассматривал предлагаемые стати: крепкие икры, крутые бедра, белые ру-
ки, пока еще не размазанные в блин охочими лапищами груди. Определен-
но, в расположении Почуваева к залеткам сыграл роль полумрак, подгото-
вил к положительному восприятию и при ярком освещении. Помреж сразу
засек, что неприступность, даже язвительность Почуваева касательно де-
виц, истаяли на глазах, ткнул локтем под ребро отставнику, плавно по-
вел рукой жестом конферансье представляющего актера, расхохотался:
- Может разговеешься? Оставлю ночевать! Рюмку налью! Желаешь, напою до
поросячьего? А? Решайся, затворник.
Выпить Почуваев никогда не брезговал, башка еще крепкая, мотор не ба-
рахлил; особенно ценил при возлияниях обстановку принятия горячитель-
ных напитков; у Помрежа все располагало: закусь, водка из морозильни-
ка, грибки в плошке с длинной ручкой, теша семужки розовая с желтин-
кой, просвечивающая, истекающая жиром.
Почуваев замер. Жене доложит, что остался дома, мол, прохватило поно-
сом и решил дачу пропустить, или набрешет, что сновал по городу в виду
надобностей предстоящей субботы, припозднился, устал и. поездку пере-
нес на утро. На утро?.. После пьянки ехать и того хуже, понадобится
слетать домой, отоспаться, и уж после двигать на дачу, к вечеру или
наутро послезавтра.
Брюнетка погладила Почуваева по ежику волос, отставник сжался, как
мальчонка, и не припоминалось, когда ж его гладили. Рука Почуваева от-
ветно поползла к черному чулку, обтягивающему ногу, матовому от подчу-
лочной белизны кожи. Девица увернулась, отставник охнул: без рюмки,
видать, расторопность снижается, как ни крути, выпадало принять водоч-
ку.
Помреж веселился, вознаграждая себя за нервотрепку завершающегося дня.
- Девки! Значитца так! Имена ваши мне помнить не с руки, чего мозги
перегружать? Условимся для простоты. Черная будет первая, рыжая - вто-
рая.
- Не рыжая, блондинка!
- Ну, ну, вторая, не бузотерить. Довожу до сведения. Слушать до крас-
ноты ушей, то есть напрягаясь и шевеля раковинами, чтоб не пропустить.
Почуваев у нас Михаил Мефодьевич, между прочим, ведущий спец по женс-
кому вопросу. Понимающие дамы сообщали, что о-го-го! Так, Мих Мифодич?
Почуваев глупо щерился, находясь на равном расстоянии от того, чтоб
вспылить или, напротив, обратить все в шутку. Решил не кобениться.
Помреж - хозяин, Помреж угощает, Помреж и девок приволок - надо уме-
рить гордыню. Эм Эм покачал головой, пожалел, что не наделил его Гос-
подь даром лопотать всегда остро и смешно, всегда в десятку, чтоб все
кругом ржали до колик. Приключение само катило в руки. Отставник тро-
нул рюмаху граммов под сто, мол, наливай, чего время изводить понап-
расну. После первого опрокидывания Почуваев освоился, закусил грибком,
отметил: неплохи, но до его солений, куда там, решил выказать и себя
мужчиной решительным и смешливым:
- А тебе, Вась, которая ж больше по нутру?
Помреж еще крутил рюмку, вроде размышляя принять или воздержаться.
- Как какая? Не понял!
Девицы насторожились. Почуваев смекнул, что вляпался в историю, за-
молк, подумал, выбрал дожимать:
- Ну какая предпочтительнее глянулась. по тактико-техническим данным.
Девицы не знали оскорбиться ли, хихикать ли, ждали приговора Помрежа.
Васька прожег Почуваева изумленным взором, будто внезапно заговорившее
полено или заплясавший топор. чудо одним словом.
- Запомни, дружбан, таких девок не делят. Мне, тебе! Ты что? Комунна,
брат. Таких употребляют только вместе, как в торговом наборе: чай без
манки не моги, одна без другой в работу не идет. Так, дамы? - Помреж
обнажил клыки, похоже собираясь щелкнуть лошадиной челюстью для ост-
растки несогласных.
Девицы разулыбались. Почуваев отмяк: дивная компания, пьется всласть,
покуролесить, кажись, выпадает, заводной Васек. Руки отставника засно-
вали к столу и от стола, запихивая в разверстый рот всячину из васьки-
ных запасов.
- Первая,- Васька чмокнул брюнетку в шею,- разверстай-ка повторно во-
дочки, поухаживай за генералом. Да. я еще не сообщил высокому собра-
нию? Эм Эм у нас полнозвездный генерал. Американский! Ей, ей, ему на
Эльбе вручил сам Эйзенхауэр. Переправу ладили американцы, понтонную, и
вдруг шальной "мессер" ухнул, рубанул бонбой, как раз посредине реки,
и крепеж понтонный вышиб враз. Тут Эм Эм, как был во всем дорогом, в
стылую водищу нырь, а весна ранняя, холодрыга, и. руками свел понтоны
и держал вручную, чтоб течение их на разводило, а по верху шли амер-
канские танки. Как их там?
- Шерман,- подсказал с готовностью Почуваев.
- Во-о! - Помреж потер ладони.- Доложили Эйзенхауэру, хочь империа-
лист, а тоже понимает, что в сапогах да жиденьком исподнем, да шинель-
ке истертой до дыр особенно понтоны не подержишь. Доставить, говорит,
мне героя. Прислали американцы просителя. Энкавэдешники посмурнели. Им
решать отпустить, Эм Эма или погодить. Вдруг чего сболтнет лишнего,
или умыкнут его мериканцы, а может Почуваев единственный в Красной ар-
мии, кто может понтоны, наведенные под танки, запросто руками держать?
Пахнет потерей для обороноспособности страны. Не годится. Тут шустрый
энкавэдешник предлагает лейтенанту Фишеру или Фишману - к тому ж еврей
проситель, уже стремно, с евреями глаз да глаз, может, хотят обратить
Почуваева в талмудическю веру, а там использовать супротив отечества -
мол, готовы принять вашего главкома у нас, какая, мол, разница, где
амерканскую тушенку трескать, а водки у нас хоть залейся. Фишман заю-
лил, еще боле насторожив органы. В общем заявляется Эйзенхауэр, а По-
чуваева уже отмыли, отчистили, даже успели урок американского языка
дать, парень молодой, способный, на лету хватал, на чистом ньюйоркском
диалекте доложил генералу: мол, наши пересра. тов. то есть, господин
генерал, не пустили, но дело не в этом, а в том, что немецко-фашист-
ский гад не смог нанести ущерб понтонному мосту, и ваши белозвездные
шермана проследовали из пункта А в пункт Б безо всяких потерь и наре-
каний для соединения с частями наступающей Красной Армии.
Генерал раскрывает саквояж, а там китель генеральский с орлами в пет-
лицах и брюки, и ботинки под шнурки, как у них принято, и тот самый
Фишер или Фишман отводит Почуваева в сторонку, чтоб не сверкал чресла-
ми, переодевает. энкавэдешники чуть не падают в обморок. Ну, чистый
враг, а на кителе Медаль почета, высшая заокеанская награда. Все хоро-
шо, а сапоги Почуваев снять не дает, замер в кителе, прижимает к груди
брюки со штрипками, а разуться не решается. Дело ясное - запах для
гостей может статься непривычный по густоте, может кто в беспамятство
ввергнется? И. выйдет международный скандал на линии соприкосновения
войск, хочь и союзных. Тут только Почуваев припомнил, что вымыт и
снабжен новейшими портянками. Скидывает сапоги. Фишман правда носом
длинным повел, ну что от нехристя ждать? Ботиночки нацепил Эм Эм,
шнурки завязал бантиком. Что тут особенно важно? Ботинки эти до сих
пор служат, когда Почуваева приглашают в Америку, а его каждый год вы-
писывают на встречу ветеранов понтонных войск и плавсредств времен
второй мировой.
Почуваев жрал и пил, Помреж витийствовал, девицы и не смели подозре-
вать обман.
- Каждый год. в Америку,- вздохнула первая.
- Каждый год,- эхом отозвалась вторая.- А ботинки новые до сих пор?
- До сих,- важно подтвердил Почуваев.
- А вы как в Америку, самолетом?
Почуваев погорячился, не согласовал с Помрежем:
- Нет, поездом, в спальном вагоне, курочку жена даст, едешь, жуешь, по
сторонам глядишь, не успеешь отоспаться, уже Нью-Йорк. встречает с мя-
сом пирожками,- вспомнились отставнику слова песенки.
Помреж грозно зыркнул зрак в зрак отставнику, Почуваев, хоть и не
трезвый, вмиг сообразил, что дал маху, где именно, разбирать не стал,
пусть Васька дальше распространяется, лучше пожрать, опыт подсказывал
