лый-белый,- присовокупил композитор,- и вот, знаете ли, мелодия врыва-
ется в голову, и я сам не свой, должен ее проиграть и нотными значками
записать в разлинованную тетрадь.
- А потом продаете? - выпалила брюнетка, не совладев с восторгом.
- Непременно,- подтвердил "композитор". Смешные девки, вроде тертые,
битые, а вокруг пальца обвести пустяк, и кончат скорее всего скверно,
а может, Помреж и ошибается? Рецептов нет, все случается, лоб в лоб
столкнутся через пяток лет, а черная - жена академика,- а что? Сколько
угодно! - А светлая - под генералом припоминает утехи младой поры. Пу-
тано все кругом, вроде и не с тобой творится, вроде сидишь в первом
ряду театра, наблюдаешь, а в один прекрасный миг - хрясь! Сердце
омертвело частью, или инсультишка шибанул, тренькнул тревожным звонком
и попритих, мол, жди-пожди, вскорости еще навещу. Лучше сразу
ра-а-азз!! И отплыл в царствие теней, отстегнул Харону четвертной за
переезд, будто в кабак загородный сгонял туда-сюда; так еще надо зас-
лужить легкой кончины. И чего потащило в дремучие стороны? В тягостные
раздумья? Помреж ощутил локоть брюнетки у себя под ребрами, теплая
мягкая ладошка, как бы невзначай, легла Ваське на колено, по-дружески,
как меж братом и сестрой. Васька болтал с девками, а из-за остекления
с улицы стогласно зырилась очередь: время от времени сумеречный чело-
век в швейцарском обмундировании притворял дверь, образовывалась щелка
и по капле отцеживались дождавшиеся своего часа.
Как вошли нехорошие люди, Помреж не углядел, может, как и он, просочи-
лись через шашлычную? Тоже знали все ходы-выходы. Двое. Из тех севе-
рян, что унеслись от кирпичной стены на новеньких тачках за минуту до
фердуевских корч. Помреж, похоже, и встречал обоих когда-то давно; ха-
живали-то все по одним местам, отдыхали по излюбленным гостиницам, ме-
нялись одними и теми же привязанностями. Вспомнить на удавалось. Вась-
ка затосковал - понял, к нему пришли. А может за ним? Безо всякого ин-
сульта обслужат ломом по черепу и. конец. А что он? Конечно, фигура к
Фердуевой приближенная, знает малость кой про что, но так просто тре-
пать не станет, а если круто распорядятся, за себя не поручится:
здесь-то найдется кому прикрыть Помрежа, но не ночевать же в шалмане.
Помреж прижал ладошку брюнетки своей лапищей, зашептал, касаясь губами
крохотного, розового, будто пропитанного духами уха.
- Давай, будто мы сто лет вместе, живем и все такое, не уходите от ме-
ня, чтоб ни случилось, и ко мне вместе закатимся. Возмещу хлопоты на-
личманом.
Брюнетка сразу и не сообразила, чуть не расцвела улыбкой - шуткует де-
ло ясное, но Помреж щипанул тугое бедро, оскалился, зубы, будто колья
забора, зажелтели слоновой костью.
Помреж подцепил обеих девок под руки, потащил в зал. Официант, отважи-
вавший оккупанток заветного стола, удивленно приостановился, Помреж
скомандовал боевой сбор, мол, тащи все, что под руку попадется и гуще
уставляй тарелки, гулять начнем, потянуло вдруг на царский пир. Ве-
селье заскакало аховыми прыжками, девки дули пиво, будто пожарной пом-
пой качали, сам Васька тормознул, вмиг, протрезвел еще там в курилке
перед клозетом. Костоломы с севера уселись через несколько столов,
разглядывали Помрежа в упор, не таясь, совещались: видно, секли объект
еще на подходах к пивной - видели, один чешет, и девки в раскладку сил
не вписывались.
Васька успевал балаболить с подругами, покусывая веточку петрушки и
прикидывая, как бы организовать отход. Через официанта вызвал дружка,
пролил свет на свое дрянное положение, уточнил, нет ли лазеек. Дружок
почернел, даже не глянул на северных, и без того знал, с кем дело име-
ет, и отказался охранять проводку конвоя, то бишь Помрежа с девками.
Тут, конечно, не посмеют, народу полно, офицерье под пивными парами
страсть любит кулаками помахать, к тому же дамы вроде в зоне обстрела,
кому ж не охота порыцарствовать? Через шашлычную уходить не получа-
лось, глупо: узкие коридорчики, иногда десятками метров бредешь и ни
души, там девок отсекут в два счета, и останется Васька один на один с
судьбой да со своей преданностью Фердуевой. Выходит, парадным ходом
понадобится ретироваться и главное, чтоб все время на людях, и девки,
чтоб рядом, без них камнем на дно сиганешь.
Подруги Помрежа гуляли от души: и не замечают дурехи, что Васька лип-
ким потом изошел, им что - оплачено!! - То ли лох какой залил мозги до
утопления всякого разума, то ли загульщика не слабого прорвало, им
что, льется хмельное, жрется закусь. Э-эх, прокачу!
Васька расслабился на миг, зажмурился, а когда открыл глаза, будто
просветлело, и сон дурной отлетел: чего он так напружинился? Чего они
ему сделают? Да и хотят ли? Не выдержал. Поднялся, облобызал девок
крепко, будто перед атакой, похоже, для самозавода, для куража - и
двинул к столу, приютившему северян.
Двое наблюдали за рейдом Помрежа, сидели вольно, отхлебывали пиво со
вкусом, безмятежно отщипывали креветочные шейки, швыряли колкоусые го-
ловки на тарелку.
Васька плюхнулся на свободный стул.
- Привет!
Один из северных, с перебитым носом и с чудом уцелевшим островком во-
лос на обширной лысине, допил пиво, медленно поставил кружку и только
тогда заметил Помрежа.
- Здорово!
- Чего надо? - Васька заиграл желваками.
Второй северянин, красномордый и меднорыжий, провел ладонью ото лба к
подбородку, будто стянуло кожу.
- Ты че, чудило, на букву эм?
Васька растерялся, предвидел другой оборот и слова заготовил, и даже
кулаки уложил на колени на случай неожиданного выпада.
- Вы ко мне,. ребята,- теряя почву под ногами пролепетал объект.
- Тебе рублишко, что ль ссудить? - лысый охватил кружку, будто соби-
рался растереть в стеклянную пыль.- Не подаем. Мотай отсюда!
Рыжий развеселился.
- Может, нальем ему?
Лысый игру не поддержал:
- А хо-хо не хо-хо? Тут что собес алкашный? У него самого стол ломит-
ся, стольником с прицепом за версту несет.
Рыжий попытался поддеть.
- Так это его девки угощают, небось намекнули, что понадобится натурой
расплату выдать, он и обделался.
Помреж только сейчас допер, что северяне издеваются, что разговора на
его условиях не получается и, чтобы окончательно проверить, попытался
двинуть к туалету. Лысый ухватил за брючину лапой-крюком, оттащил на-
зад, сказал тихо:
- Сядь на место и сиди. С нами пойдешь. Потолковать надо.
- Толкуй! Здесь! Сейчас! Чем не место? - Васька глянул на рыжего, вро-
де тот помягче, посговорчивее, но рыжий молчал, а лысый принялся за
пиво и пускаться в объяснения с Помрежем, похоже, не собирался.
Помреж вернулся к своему столу. Подруги встретили ухажера восторженно:
чмокания, поглаживания, попытки запихнуть в рот вкусненькое. Затрав-
ленный Васька начал свирепеть. Северяне не торопились, прогревали по-
допечного, зная, как умягчает человека прожаривание на собственных
страхах. Ничего лишнего не сказали, давно уверились, что недоумение
взрыхляет почву для будущего разговора наилучшим образом. Помреж еще
раз вызвал щекастого дружка, попросил позвонить по названному телефо-
ну, чтоб прибыла подмога. Дружок отказался, объяснив, что автомат у
всех на виду, а в конторе телефон сломался. Помреж смекнул: врет! В
наглую! Что ж в конторе один аппарат? Не хочет впутываться, трусит,
хотя кто ж прознает про единственный звонок, всего-то минутный. Могло
статься, что дружок в сговоре с загонщиками. Помреж в жизни все допус-
кал, друзья штука не надежная: годами гуляют да пьют вместе, братаются
по всем праздникам и непраздникам, а выпадает миг и. сдадут с потроха-
ми, то ли из выгоды, а случается и не за понюх табаку, из чистой любви
к чужому лиху.
И еще одно обстоятельство резануло Ваську, всегда думал, успеет - как
и многие - а дошло до дела и времени в обрез. Сын имелся у Помрежа, и
как раз вспомнился из-за марок, да из-за наследника официанта; часто
Помреж уговаривал да внушал себе: составь завещание! Мало ли что с жи-
вым человеком может приключиться, чтоб мальчонке все отошло, может,
припомнит когда Помрежа? И не думал, что припоминание это важно, а
оказывается, все имеет значение. Да, отказался! Да, не помогал! Такая
жизнь, подрастет поймет - а все же в судный час все, ради чего жил,
все, что насобирал по крохам, сбил в сметанный ком, все по закону от-
пишет сыну. Выходит, если северные его порешат, по его прикидкам тако-
го расчета у рыжего да лысого, да их управителей никак нет, а на по-
верку разве проникнешь в чужие головы, не успеет последнюю волю запи-
сать. Может пугануть хотят Фердуеву не на шутку: вот глянь, средь бе-
ла-бела дня и не пацана сопливого, а умудренного бойца спровадили к
праотцам и все шито-крыто, все целы, а человека нет, как не было. Сду-
нули, будто пуховую голову одуванчика. Не дурное назидание, иногда
бодрит упрямых да еще как, если все провернуть быстро, без лишней ка-
нители. Огулять жутким событием - исчез человек - и. снова затаиться,
мол, сама думай далеко ли мы готовы зайти или поостережемся.
А если попросить насчет завещания? Засмеют расправщики, да и время,
время, где взять: нотариусы, печати, бумаги, сборы и черт его знает
еще что.
Брюнетку развезло, блондинка чем могла утешала напарницу, выказывая
всяческое расположение: тормошила, утирала, пощипывала.
Вот поди ж, Помреж ткнул вилку в прозрачность семужьей теши, вроде ни-
кудышные девки, а одна за другую горой и не прикидывается, последнее
готова отдать, чтоб товарку взбодрить, а чуть что, с нее же норовит
лишнюю десятку урвать. Мол, Маня, купи привозное, от себя отрываю, из
бутика, где одевается дочь итальянского премьера, вот те крест! И по-
ловина жен членов парламента. Васька скользнул безучастным взором по
милицейской форме сержантика, забредшего с улицы погреться и напускаю-
щего на себя вид чрезвычайный, будто носителем наиважнейшей гостайны
выступал в миг внедрения под низкие потолки пивного заведения к жую-
щим, валяющим дурака, обмысливающим каждый свое, массам.
Может скандал учинить, дать в морду ни с того ни с сего, хоть вот бли-
жайшему лейтенантику-летчику, заварится свора, глядишь Помрежа отволо-
кут в отделение, вроде пламя и сбито, хоть на время. Трепать-то легко,
хоженый вариант да и не бесспорный, особенно обидно, если менты взъ-
ярятся, а северяне и не имели ничего против Помрежа, может плевый воп-
росик желали запустить и отвалить с миром. Показная выходка себя не
оправдывала. Маета. Васька обратил взор на девок.
- Приглашаю к себе. на ликер и все такое.
Девки икнули и кивнули разом, будто заводные куклы. Помреж поразился
гладкости их кожи, еще только поджидающей морщин и одинаковому блеску
глаз - все видевших и все готовых увидеть.
Все трое поднялись. Северяне проводили Помрежа и бабье охранение
взглядом настороженным, лысый ринулся вдогонку, прихватил Помрежа за
спину, потянул свитер на себя.
- Порвешь, черт! - озлился Помреж.
- Не боись, новый куплю.- лысый шире Помрежа вдвое, шеей природа мор-
доворота не побаловала, круглый шар головы почти без волос, не считая
достопамятного островка, издевательски напоминающего о былом волосяном
буйстве, точь-в-точь походил на желтоватый мяч и, похоже, просил, чтоб
нога в бутсах шибанула прямо по центру.
Милиционер крутился в двух шагах. Девки, привычные к мордобоям, не то-
ропясь подперли стены в ожидании представления: день задался, пожра-
ли-попили с халявным размахом, вечер и не родился, подманивая грядущи-
ми возможностями, а тут еще мужики удила закусили.
Лысый оттащил Помрежа к стойке, отделяющей подремывающего гардеробщи-
ка, неожиданно дружески шепнул:
- Мы ее не трогали.
- Кого? - не понял Васька.
- Хозяйку твою. Фердуеву.- Лысый, выяснилось, и улыбаться умел.- С че-
го ей дурно стало? - Пожал плечами, тронул перстом волосяной островок.
