нул в кресло, упокоил корявые кисти, сплошь заросшие шерстью, на под-
локотниках. Филипп раздумывал, выпить или воздержаться, дело не прос-
тое, требовало обстоятельного обмозгования. Лапища подперла срезанный
подбородок, придававший Филиппу неандертальский вид, особенно при об-
нажении длинных, желтых и торчащих наружу клыков. Возобладала умерен-
ность. Бутылка исчезла с заваленного бумагами стола. Дурасников пог-
рустнел, но ронять достоинства не стал: не повторил, значит, не повто-
рил, упрашиваний Филипп не дождался.
Филипп, уже упрятав бутылку, притворно охнул:
- Может, еще желаешь?
Сволота! Дурасников скроил наилюбезнейшую морду, махнул рукой, мол,
куда там, и без того отогрел по-царски. Филипп объяснения принял, меж-
ду прочим, обронил:
- С твоего клиента не слезаем. Плотно пасет "двадцатку". Может, из
чистой любознательности? Гражданский темперамент, то да се? - поинте-
ресовался Филипп, не хуже Дурасникова сознавая: любознательность, как
мотив, не лезет ни в какие ворота.
Дурасников просветленным выпивкой мозгом калькулировал силы прикрытия:
не только в исполкоме, не только в горсовете, еще кое-где затаились
дурасниковские доброхоты и по совокупности их симпатий и поддержки
вряд ли удалось бы недоброжелателю подковырнуть зампреда и все же.
Трифон Кузьмич наблюдал не раз, как, бывало, нарастал снежный ком неп-
риятностей, превращаясь в лавину, и сметал неудачливого икса, не взи-
рая ни на какое прикрытие. Однако в таком исходе Дурасников всегда
распознавал недорасчет пострадавшего, неумение унюхать заранее дыхание
неприятностей на своем затылке.
Филипп непонятно развеселился, сообщил визитеру:
- Не боись, наше время еще не вышло, много нас, вот в чем штука. Умни-
ки, конечно, писать ловки, балаболят складно, но беда их в малочислен-
ности. В лености также, а наш брат числом велик, спайкой, злостью, ес-
ли хочешь. а как не злобствовать, ежели припомнить, откуда мы выш-
ли-пробились к сладкой жизни.
Дурасников хотел возразить, мол, не банда же мы, не разбойное кодло,
но. спасительное воздействие коньяка поумерилось, и вступать в обсуж-
дения с Филиппом расхотелось.
Дурасников поднялся, Филипп также оторвался от кресла, оба замерли
друг напротив друга. Заглянула канцеляристка, увидела сжавших губы,
обремененных государственными заботами представителей власти, шмыгнула
в испуге в коридорную тень, тихо прикрыв дверь. Филипп взял под козы-
рек. Дурасников потянулся было тож рукой к виску, мол, отчего ж не по-
дыграть Филиппу в мастерском, годами длящемся маскараде, но неожиданно
допустил, что канцелярская мышка подглядывает сквозь щель в двери, а
уж подслушивает вполне, и громко подвел итог посещению:
- Дел невпроворот, позвоню к вечеру.
Филипп так и застыл, приложив руку к виску, как видно, на этот раз не
уяснив, какие приводные ремни заставили поступить Дурасникова именно
так, а не иначе.
Васька Помреж, очутившись на улице, обратил внимание на три новехонь-
ких машины одного цвета, одной модели, будто яйца из-под одной несуш-
ки. Похоже на парад, мелькнуло у Помрежа, а ноги уже понесли к своей
колымаге, тоже первогодку, но заляпанному грязью, с захламленным зад-
ним стеклом, никак не сопернице трем красоткам.
Васька увидел, как Почуваев выставив для всеобщего уличного обозрения
мощный зад, копается в моторе "волги"-фургона.
Васька, стараясь не привлекать внимания, бесшумно приблизился, оглядел
обтянутый защитного цвета тканью, почти лопающийся под напором мощных
телес, зад, и ладонью с оттяжкой огулял Почуваева по непредусмотри-
тельно подставленному крупу. Ярость отставника не знала границ, раз-
вернулся волчком, уже занеся кулак, наверняка бы опрокинувший обидчика
на тротуар, но узрев Помрежа - с Васькой ухо держи востро! - сплюнул
на асфальт, отматерился всласть и, не зная что ж предпринять с зажатым
до белизны костяшек кулаком, протянул:
- Ну, ты даешь, кот паршивый!
Васька знал, что "кот паршивый" в устах Почуваева - лесть, желание
сгладить шероховатости конфликта, приглашение к доброму общению, к
забвению стародавних обид и новорожденных упреков. Васька знал, чем
вывести отставника из равновесия, безразлично оперся о радиатор.
- Че ты моих девок не хочешь отведать? - лошадиная ухмылка Помрежа
воссияла на всю проезжую часть.
Почуваев и сейчас не дал себя пронять: черт с ним! Любит подковырнуть,
стервец, но честен в делах, как и сам Почуваев - при расчетах червонца
не утаит. Деньги с клиентов, с тех, кому негде спать, кому негде иг-
рать, кому некуда приткнуться с дамой сердца - да мало ли нужд в мно-
гомиллионном городе, где гостиничное место невидаль, а ночная жизнь и
вообще глупая шутка - так вот воздаяния все, и от Почуваева, и от
Васьки Помрежа, в чем отставник не сомневался ни на миг, без утайки
поступали к Фердуевой, и только хозяйка определяла долю сторожам-надс-
мотрщикам. Сколько всего Почуваевых ходило под Фердуевой, никто не
знал, но дело разрасталось, и каждый понимал, что Фердуевский замысел
- чистое золото: народ на службу заявляется, положим, к девяти, а смы-
вается, скажем, в восемнадцать ноль-ноль и, считай, с семи вечера до
утра следующего дня двадцатиэтажное, или, напротив, приземистое, тыся-
чекабинетное здание с холлами, телевизорами, холодильниками целиком в
безраздельном владении подремывающего Васьки Помрежа, Почуваева или
других представителей их цеха.
Почуваев грохнул крышкой капота, уловив момент, когда Помреж растворил
взор в даме, вышагивающей с противоположной стороны улицы, грохнул
так, что Ваську аж подбросило. Вот и квиты, возрадовался Почуваев, но
вслух, придав голосу наибольшую любезность, изгнав и намек на команд-
ность, водившуюся за Эм Эмом по старой офицерской привычке, возгласил:
- Мое почтеньице,- и едко добавил,- сэр ховеный.
Помреж пожал руку Почуваеву, и "волга" отплыла на дачу, к бане, погре-
бу с солениями, к штабелям дров.
Помреж заметил, как к трем машинам направились мужчины разных возрас-
тов и повадок, один глянул на Помрежа и наклонился, шепнув на ухо на-
парнику.
Васька увидел, как подъехало заказное такси с мотающимся усом антенны
и прикинул: сейчас или минутой-другой позже появится Фердуева, знал,
что хозяйка всегда заранее заказывает такси и объезжает стрелки-места
встреч, проводя переговоры с нужными людьми.
Фердуева все не шла и не шла, и Помреж дожидаться хозяйку не собирал-
ся. Три машины укатили быстро и в разные стороны.
Васька уже тронул тачку с места, когда Фердуева показалась из коричне-
вых, облупленных до неправдоподобия дверей. Кралась, похоже, вдоль
стены, более ничего, но Помреж сразу вжал тормоз аж до хруста в голе-
ностопе. Выскочил из машины, бросился к Фердуевой. Хозяйка сразу зап-
риметила подбегающего Помрежа, но продвигалась вдоль стены также мед-
ленно, похоже в любую секунду рассчитывая опереться о кирпичную клад-
ку: необыкновенной черноты глаза Фердуевой смотрели сквозь Помрежа и
далее, сквозь улицы и дома, в неведомую даль: если бы Васька не замер
раскинув руки, Фердуева так и проскользнула мимо, незнакомая, молчали-
вая, может, сдвинув рукой Помрежа чуть в сторону, как неодушевленный
предмет.
Васька оглянулся, разыскивая взглядом только что испортившую выхлопом
воздух тройку машин: лишь широкие колеи, дырчатые от шипованных шин в
привычной грязевой окантовке тротуара и остались. Помреж схватил жен-
щину за плечи: медленно, глазом лекаря, прошелся по лицу, шее, пытаясь
различить следы расправы. Только бледность и безразличие.
- Били? - выдавил Помреж, зная умельцев на оставляющих следы; не вели-
ка наука: и отцы, и деды подсказать могут.
Фердуева не ответила.
Помреж не соображая, что делает, стал расстегивать пальто на хозяйке,
Фердуева отстранилась, поежилась:
- Перестань.
Васька озирался по сторонам и клял Почуваева, что успел так несвоевре-
менно бросить Помрежа в нештатной ситуации.
- Что было? - Помрежу казалось, Фердуева в любой момент рухнет, поте-
ряет сознание, сейчас лишь тонюсенькой нитью связанное с явью.
- Ничего,- вполне внятно успокоила хозяйка,- потолковали.
Васька никогда такой хозяйку не видел: сосредоточенность и собачья
настороженность, готовность в любую минуту схлопотать пинок и, если
удасться, дать деру.
Фердуева развернулась к стене, распластала руки, царапая ногтями буг-
ристые, цементные швы, припала лбом к кирпичу.
Помреж никогда не видел, чтобы человека так рвало, выворачивало до
желчи. Фердуева тряслась на руках у Васьки, будто включенный отбойный
молоток на бетонной плите, и без того лошадиная морда Помрежа вытяну-
лась еще больше. Люди останавливались, глазели на чужое лихо каждый с
особенным выражением, подчеркивая отношение к происходящему.
Помреж рванул из кармана платок, обтер губы Фердуевой, швырнул изга-
женную тряпицу в урну. Хозяйка, сумеречно соображая, неожиданно заяви-
ла:
- Платок возмещу,- и снова умолкла под напором яростных позывов.
Что ж боевики с ней вытворили? Помреж косился на шарф, прикидывая ис-
пользовать его для утирания Фердуевой, корчи отпустили, Васька нагнул-
ся, зачерпнул снега, ладонью мазанул по лицу женщины, смыл смрадное
месиво, еще двумя тремя горстями снега обтер дочиста и уже насухо про-
мокнул шарфом.
- Все,- неожиданно бодро подытожила пострадавшая,- давай в машину.-
Помреж поволок хозяйку к "жигулям".
- Сажай в такси,- поправила Фердуева,- я уже в порядке.
Помреж не слушал, воткнул Фердуеву в свой драндулет на заднее сидение,
подскочил к такси, сунул водителю червонец.
- Домой? - уточнил в машине Помреж.
- Вась, зря отпустил мотор. Дел по горло.
Ну и ну, поражался Помреж, вцепившись в руль, так отметелили и так
держаться: не у каждого мужика достанет силенки. Васька еще раз пред-
ложил хозяйке доставку домой, но, получив отказ, пришвартовался к сто-
янке, дождался пустого такси и, только усадив Фердуеву, двинул по
собственным надобностям, укоряя себя по дороге, что поддался уговорам
и отпустил женщину.
Мишка Шурф позвонил вечером Помрежу и осведомился, как дела. Сокрушал-
ся о бедах хозяйки. Помреж о трудностях Фердуевой не трепал никому,
сама хозяйка вряд ли развяжет язык, выходит, Мишке сообщило третье ли-
цо, а значит: за событиями у кирпичной стены кто-то наблюдал или, того
хуже, Мишка получил наколку от исполнителей расправы или тех, кто их
подослал.
За прошитой стальными полосами дверью в кресле-качалке красного дере-
ва, украденном, точнее списанным оборотистым директором-временщиком в
одном из творческих домов столицы, под бронзовыми канделябрами без
свечей, в свете напольной вазы-лампы в китайских драконах, под лиловым
абажуром отдыхала Фердуева. Вышло смешно, даже нелепо. Ходоки северян
говорили с ней, как в парламенте, всячески выказывая уважение, не за-
бывая поглядывать по сторонам: вдруг вломится кто из охраны Фердуевой
и. подоспеет не ко времени. Фердуева слушала молча, рассматривала
кольца и ногти: новый корпус института в двухстах метрах от Садового
кольца не уступит ни за что. Ходоки предложили поговорить о новом кор-
пусе, Фердуева предложение отклонила. Пугать ее не пугали, знали - с
мадам угрозы не проходят. Северяне прощупывали Фердуеву, и хозяйка
сторожевого дела их намерения отлично понимала. Осведомленность севе-
рян в деталях, а также знание некоторых - по счастью, далеко не всех!
- фигур прикрытия в органах власти указывали неопровержимо на утечку
сведений. Фердуева прощупывала ходоков в свою очередь, даже вскользь
намекнула, не поработают ли они на нее за особое вознаграждение. Не
клюнули - Фердуева не сильно и надеялась, но усвоила накрепко - пы-
таться надо, иначе пропадешь.
Разошлись, так ничего и не решив, и вот тут ее и прихватило. Надо же!
Как девочка попалась. Недели две назад, может, чуть больше, из Фердуе-
