- Когда-нибудь встречал девушку по имени Линда Конкист? Высокая,
темноволосая, красивая. Пела с оркестром.
- Ты требуешь много информации за два доллара, Джек.
- Могу накинуть до пяти.
Он помотал головой:
- Нет, эту особу я не знаю. Во всяком случае, по имени. Сюда приходят
разного рода дамочки, в основном довольно яркие. Меня им не представляют.
- Он ухмыльнулся.
Я достал бумажник и сунул три доллара в его маленькую влажную руку. И
к ним присовокупил визитку.
- Мне нравятся маленькие крепыши, - сказал я. - Они, похоже, ничего и
никого не боятся. Заглядывай ко мне.
- Ладно, Джек. Спасибо. Линда Конкист, говоришь? Буду держать ухо
востро.
- Пока... как тебя по имени?
- Они зовут меня Пройдохой. Понятия не имею почему.
- Пока, Пройдоха.
- Пока. Значит, говоришь, пушка - под этой рубашонкой? Да ни за что.
- Не знаю, - сказал я. - Он как будто полез за ней. Меня наняли не
для перестрелок с незнакомыми людьми.
- Черт, его рубашка застегивается только на две пуговицы сверху. Я
обратил внимание. Ему потребуется неделя, чтобы вытащить из-под нее пушку.
- Но в голосе его звучали тревожные нотки.
- Может быть, он просто блейфовал, - согласился я. - Если что-нибудь
услышишь о Линде Конкист, всегда буду рад иметь дело с тобой.
- О'кей, Джек.
Я пошел к своей машине по мощенной плитами дорожке. Он глядел мне
вслед, почесывая подбородок.
6
Я медленно ехал по улице, взглядом выискивая место, где можно было бы
поставить машину, чтобы заскочить на минутку в офис перед поездкой в
центр. В тридцати футах от входа в Кахуэнго-Билдинг от табачной лавки
отъехал "паккард". Я тут же занял его место, заглушил мотор и вышел из
машины. И только тогда заметил, что встал перед знакомым на вид
автомобилем песочного цвета. Конечно, это не обязательно тот же самый.
Таких тысячи. В легковушке никого не было. Никто в бурой соломенной шляпе
с желтой ленточкой ошивался поблизости.
Я обошел машину и записал ее номер на обороте мятого конверта -
просто так, на всякий случай. И направился к себе. Его не было ни в
вестибюле, ни в коридоре наверху.
Я зашел в офис, просмотрел валявшуюся на полу почту, но ничего
интересного не обнаружил. Быстренько приложился к дежурной бутылке и
побежал вниз. Мне нужно было торопиться, чтобы успеть в центр к трем
часам.
Песочного цвета автомобиль все так же стоял на месте и пустовал. Я
сел в машину и отрулил от тротуара.
Он нагнал меня только в конце Сансета. Я смотрел на него в зеркальце
заднего вида, ухмылялся и пытался сообразить, где же он прятался.
Вероятно, в машине, что стояла за его собственной. Как это я сразу не
догадался?
Я повернул на юг к Третьей и поехал по ней к центру. Песочного цвета
автомобильчик всю дорогу держался в сотне метров за мной. Я выехал на
Седьмую и остановился купить сигарет без особой в них надобности, а потом,
не оглядываясь, пошел по улице. Дойдя до перекрестка, я свернул в
вестибюль отеля "Метрополь", прогулялся до полукруглой стойки, где
торговали сигаретами, и попросил там прикурить, после чего уселся в одно
из потрепанных кожаных кресел.
Светловолосый человек в коричневом костюме, черных очках и уже такой
знакомой мне шляпе вошел в вестибюль, самым непринужденным образом
прошествовал между пальмами в горшках к стойке, купил пачку сигарет и стал
неторопливо распечатывать ее, облокотившись о прилавок и озирая вестибюль
зорким орлиным глазом.
Взяв сдачу, он прошел к стоящему у колонны креслу и сел в него. Он
надвинул шляпу поглубже на черные очки и, похоже, собирался уснуть с
незажженной сигаретой в зубах.
Я поднялся с места, подошел к колонне, опустился в кресло рядом с ним
и принялся искоса рассматривать его. Он не пошевелился. Вблизи его лицо
казалось юным, розовым и пухлым, подбородок был выбрит крайне неряшливо.
Ресницы под черными очками взметнулись вверх и снова опустились. Лежащая
на колене напряженная рука нервно затеребила брючину.
Я чиркнул спичкой и поднес к его сигарете:
- Огоньку?
- О... благодарю, - потрясенно сказал он. Прикурил.
Помахав спичкой, я бросил ее в урну и выжидающе уставился на него.
Прежде чем заговорить, он несколько раз искоса взглянул на меня. - Не мог
ли я вас встречать где-нибудь раньше?
- На Дрезден-авеню в Пасадене. Сегодня утром.
Его щеки стали еще более розовыми, чем прежде. Он вздохнул.
- Должно быть, я выступил кисло, - сказал он.
- Из рук вон, приятель, - согласился я.
- Может быть, это шляпа?
- Шляпа в порядке. Но тебе она не нужна.
- В этом городе деньги даются очень тяжело, - печально сообщил он. -
Не могу же я бегать на своих двоих, на такси - разорюсь в два счета, а
собственная машина неудобна тем, что не всегда успеваешь добежать до нее.
Надо все время крутиться поблизости.
- Тебе что-нибудь надо от меня или ты просто тренируешься?
- Я хотел выяснить, достаточно ли вы сметливы, чтобы можно было
поговорить с вами.
- Я ужасно сметливый, - сказал я. - Тебе будет просто стыдно, если ты
не поговоришь со мной.
Он настороженно огляделся, вытащил маленький бумажник из свиной кожи
и оттуда - милую, новенькую визитку. На ней значилось: "Джордж Ансон
Филлипс. Частные расследования. 212 Сенеджер-Билдинг, 1924, Норт
Вилкокс-авеню, Голливуд." В верхнем углу карточки был нарисован широко
раскрытый глаз с очень длинными ресницами и удивленно поднятой бровью над
ним.
- Не имеешь права. - Я указал на глаз. - Это эмблема Пинкертона. Ты
отбиваешь у них хлеб.
- Ох, черт, - вздохнул он. - Та малость, что я заработаю, не разорит
их.
Я пощелкал ногтем по карточке, попробовал ее на зуб и опустил в
карман.
- Моей визиткой интересуешься - или досье на меня уже собрано
полностью?
- О, я о вас все знаю, - сказал он. - Я был депутатом в Вентуре,
когда вы вели там дело Грегсона.
Грегсон был мошенником из Оклахомы, за которым одна из его жертв
гонялась по всей Америке в течение двух лет. В конце концов Грегсон
издергался настолько, что пристрелил дежурного на станции обслуживания,
ошибочно принявшего его за своего знакомого. Мне казалось, это все было
очень давно.
- И дальше?
- Я вспомнил вас, когда случайно увидел ваше имя на номерном знаке
сегодня утром. После того как я потерял вас по дороге в город, я просто
нашел вас по справочнику. И хотел зайти поговорить с вами, но это было бы
грубым нарушением секретности моей работы. Я как-то не смог.
Еще один чудак. Итого трое за день, не считая миссис Мердок, которая
может оказаться из этой же породы.
Я подождал, пока он снимет черные очки, протрет их, наденет и снова
зорко оглядится по сторонам. Потом он сказал:
- Мне кажется, мы могли бы заключить соглашение. Так сказать,
объединить наши силы. Я видел, как сегодня к вам заходил один человек.
Насколько я понял, он нанял вас.
- Вы знаете его?
- Я слежу за ним, - сказал Ансон упавшим голосом. - И совершенно
безрезультатно.
- Что он вам сделал?
- Ну... меня наняла его жена.
- Развод?
Он осторожно осмотрелся по сторонам и тихо произнес:
- Она так говорит. Но я сомневаюсь.
- Они оба хотят развода, - сказал я. - И каждый пытается уличить в
чем-нибудь другого. Смешно, правда?
- Похоже, у меня не все ладно. За мной по пятам ходит один тип. Очень
длинный, со странным глазом. Один раз я улизнул от него, но потом он снова
появился. Очень длинный тип. Как фонарный столб.
Длинный, со странным глазом. Я задумчиво курил.
- Это имеет какое-то отношение к вам? - слегка встревоженно спросил
молодой человек.
Я покачал головой и швырнул окурок в урну.
- Никогда не видел такого. - Я взглянул на часы. - Давай-ка лучше
встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая
встреча.
- Да, да, - сказал он. - Я очень хотел бы.
- Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис - где?
Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.
- Моя квартира, - наконец сказал он. - В телефонной книге ее нет.
Дайте-ка мне визитку на минутку.
Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно
корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с
каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно
было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.
Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан
адрес: "204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит". Я с любопытством
взглянул на него:
- Курт-стрит на Банкер-хилл?
Он залился краской до самых ушей.
- Конечно, не слишком шикарно, - торопливо сказал он. - Последнее
время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?
- Нет, почему?
Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в
карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я
увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень
жарко.
Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:
- Да, кстати, это - высокая блондинка с беспечными глазами?
- Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.
Я и бровью не повел.
- Только между нами: ведь вся эта суета с разводом - чушь собачья.
Тут ведь что-то кроется, верно?
- Да, - тихо сказал он. - И что-то, что с каждой минутой, когда я об
этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. - Он вытащил из кармана
какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.
- Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда
примерно вы подъедете?
- Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать
мне этот ключ?
- Ну как же, мы ведь теперь заодно. - И он посмотрел на меня снизу
вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.
На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в
зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и
непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного
выпуска "Ивнинг Пост".
Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я
могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как
дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и
пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.
7
В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной
всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином
серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как
вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно,
как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке
съемщиков было много пустых мест.
Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и
тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел
старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там
со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма
потрепанным.
Я вошел в лифт и сказал: "Восьмой". Старик с трудом задвинул решетки,
и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто
волок его на собственной спине.
Я вышел на восьмом этаже и пошел по коридору, а старик за моей спиной
высунулся из лифта и звучно высморкался в полную мусора картонную коробку.
