сметлив для совместной работы. Это, конечно, вздор. Малый, вероятно,
просто колебался, не зная, как поступить, и ждал, когда произойдет
что-нибудь, что заставит его решиться подойти ко мне. Он сказал, что занят
сейчас каким-то делом... каким-то подозрительным делом - и что хотел бы
работать на пару с кем-нибудь, немного более опытным, чем он сам, - если
он был вообще хоть сколько-нибудь опытным. По его действиям этого нельзя
было сказать.
- И единственное, почему он выбрал тебя, - это потому что шесть лет
назад ты работал в Вентуре, где Ансон был депутатом.
- Я располагаю этой версией.
- Но не обязательно цепляться за нее, - спокойно заметил Бриз. - Ты
всегда можешь выдумать что-нибудь получше.
- Она достаточно хороша, - сказал я. - Я имею в виду, она достаточно
неправдоподобна, чтобы оказаться правдой.
Он медленно кивнул большой головой.
- Ну и что ты думаешь обо всем этом?
- Вы уже выяснили адрес офиса Филлипса?
Он отрицательно покачал головой.
- Полагаю, его наняли именно потому, что он был таким простаком. Его
наняли для того, чтобы он снял здесь квартиру под чужим именем, и
предложили сделать что-то, что ему не понравилось. Он испугался. Ему нужен
был друг, нужна была помощь. А то, что он выбрал меня, - с которым
встречался давно и мельком - говорит только о том, что у него не было
знакомств в кругах частных сыщиков.
Бриз достал платок и снова промокнул им лицо и макушку.
- Но это вовсе не объясняет того факта, что он таскался за тобой по
городу, как приблудный щенок, вместо того чтобы просто воспользоваться
дверью твоего офиса.
- Верно, - согласился я. - Не объясняет.
- Ты можешь как-то объяснить это?
- Нет. Правда, нет.
- Ну, а как бы ты попытался это объяснить?
- Я уже попытался единственно возможным образом. Он колебался, не мог
решиться заговорить со мной. И ждал, пока произойдет что-то, что заставит
его решиться. Это "что-то" произошло, когда я сам с ним заговорил.
- Это очень простое объяснение, - сказал Бриз. - Такое простое, что
никуда не годиться.
- Может быть, вы правы.
- И в результате короткого разговора в вестибюле отеля этот
совершенно не знакомый тебе паренек приглашает тебя в свою квартиру и
вручает тебе ключ от нее? Только потому, что хочет поговорить с тобой?
- Да.
- Почему он не мог поговорить с тобой тогда же?
- Я торопился на встречу.
- Деловую?
Я кивнул.
- Ясно. Что у тебя за работа сейчас?
Я покачал головой и не ответил.
- Произошло убийство, - сказал Бриз. - Ты должен сказать мне.
Я снова покачал головой. Бриз чуть покраснел.
- И все-таки ты скажешь.
- Мне очень жаль, Бриз. Но дело зашло так далеко, что я очень в этом
сомневаюсь.
- Ты, конечно, понимаешь, что я могу упечь тебя в каталажку, как
важного свидетеля, - небрежно сообщил он.
- На каком основании?
- На том основании, что ты обнаружил тело, назвался управляющему
вымышленным именем и не можешь дать сколько-нибудь удовлетворительных
объяснений, касающихся твоих отношений с убитым.
- И вы собираетесь это сделать?
Он чуть улыбнулся.
- У тебя есть адвокат?
- Я знаю нескольких адвокатов. Но личного адвоката у меня нет.
- Кого из судей ты знаешь лично?
- Никого. То есть с тремя я как-то беседовал, но они, вероятно, не
помнят меня.
- Но у тебя, наверно, тесные связи с окружением мэра и так далее?
- Расскажите мне о них поподробнее, - сказал я. - Это очень интересно
знать.
- Послушай, приятель, но где-нибудь у тебя должны же быть друзья.
Наверняка.
- У меня есть хороший друг из окружения шерифа. Но я не хочу
впутывать его в свои дела.
- Почему? - Бриз удивленно поднял брови. - Он тебе может очень
понадобиться в ближайшее время. Словечко, замолвленное за тебя уважаемым
полицейским, может сильно облегчить тебе жизнь.
- Он просто мой друг, - сказал я. - Я не хочу кататься у него на
спине. Случись у меня какие-нибудь неприятности, это не лучшим образом
скажется на его службе.
- А как насчет Центрального бюро?
- Некто Рэндэлл - если он там еще работает. Мы с ним как-то
сталкивались по одному делу. Но он меня не очень-то обожает.
Бриз вздохнул и подвигал ногами по полу так, что зашуршала сброшенная
с кресла газета.
- Это правда - или какая-то хитрая предусмотрительность? Я о всех
тузах, с которыми ты не знаком.
- Это правда, - сказал я. - Но эту правду я использую с хитрой
предусмотрительностью.
- Не очень-то предусмотрительно сообщать мне об этом.
- Я придерживаюсь иного мнения.
Он с силой сжал подбородок огромной веснушчатой лапой, и, когда
опустил ее, на щеках его остались круглые красные отпечатки пальцев. Я
смотрел, как они постепенно бледнеют и исчезают.
- Почему бы тебе не пойти домой и не дать человеку возможность
спокойно заниматься делом? - раздраженно поинтересовался он.
Я поднялся, кивнул на прощание и направился к двери.
- Оставь свой домашний адрес, - сказал Бриз мне в спину.
Я дал ему адрес. Он записал.
- Пока, - мрачно сказал он. - Никуда не выезжай из города. Нам еще
понадобятся твои показания. Может, даже сегодня.
Я вышел. Снаружи на площадке дежурили двое полицейских в форме. Дверь
напротив была открыта - в квартире эксперт-криминалист все еще снимал
отпечатки пальцев. Внизу в обоих концах коридора стояло еще по
полицейскому. Рыжего управляющего нигде не было видно. Я вышел на улицу.
От тротуара отъезжала санитарная машина. По обеим сторанам улицы толпились
люди, но народу собралось не так много, как в каком-нибудь бы другом
районе по аналогичному поводу.
Я стал пробираться по тротуару. Какой-то парень схватил меня за
рукав:
- Что там произошло, Джек?
Я молча вырвал руку и, ничего не ответив и даже не взглянув на него,
пошел вниз по улице к своей машине.
12
Было четверть седьмого, когда я вошел в свой офис, включил свет и
подобрал с пола листок бумаги. Это была записка из почтового отделения; в
ней говорилось, что на мое имя пришла посылка, которая по моему требованию
будет мне доставлена в любое время дня или ночи. Я положил извещение на
стол, снял пиджак и открыл окна. Достав из глубокого ящика стола бутылку
"Олд Тэйлор", я глотнул оттуда и покатал языком во рту обжигающую
жидкость. Потом я сидел, держа бутылку за прохладное горлышко, и размышлял
над тем, нравится ли мне быть частным детективом и натыкаться на разные
трупы, но не дергаться и не осторожничать при этом, не протирать за собой
дверные ручки, не прикидывать постоянно, как много можно сказать без
ущерба для клиента и как мало можно сказать без ущерба для себя самого. Я
пришел к выводу, что мне это совсем не нравится.
Подтянув к себе телефон, я взглянул на номер извещения и набрал его.
Мне ответили, что посылку могут доставить прямо сейчас. Я сказал, что буду
ждать.
Начинало смеркаться. Шум уличного движения чуть стих, и входящйй в
раскрытые окна теплый воздух нес с собой скучный пыльный запах конца
трудового дня, запах выхлопных газов и отраженного от горячих стен и
тротуаров солнца, слабый запах пищи из тысяч ресторанчиков и спускающийся
с холмов Голливуда тонкий - доступный только обладающему нюхом охотничьей
собаки - особый аромат, который издают в жару эвкалипты.
Я сидел и курил. Через десять минут в дверь постучали. Я открыл, и
мальчик в форменной фуражке вручил мне маленький квадратный пакетик. Я дал
мальчику десять центов и послушал, как он беззаботно насвистывает по
дороге к лифту.
Мои имя и адрес на пакетике были написаны чернилами - очень
аккуратными печатными буквами. Я разрезал веревочку, развернул тонкую
коричневую бумагу и обнаружил под ней дешевую картонную коробочку со
штемпелем "Сделано в Японии". В такую коробочку в какой-нибудь японской
лавочке вам упакуют резную фигурку животного или камешек нефрита. Крышка
была пригнана очень плотно.
Стянув крышку и сняв сверху бумажную салфетку и кусочек ваты, я
обнаружил в коробочке золотую монету размером приблизительно с полдоллара,
ярко сверкающую, будто ее только что отчеканили.
На одной ее стороне был изображен орел с распростертыми крыльями,
щитом вместо груди и инициалами "Е.Б." на левом крыле. Орел был заключен в
круг, а между окружностью и гладкой необработанной кромкой монеты была
надпись: "E PLURIBUS UNUM" и внизу год 1787.
Я положил монету на ладонь. Монета была холодная и тяжелая, и я
почувствовал, как влажна моя ладонь под ней. На другой стороне монеты было
изображено солнце - восходящее или заходящее - над острой вершиной горы и
вокруг - два венка, похоже, из дубовых листьев, один в другом; еще
какая-то надпись по-латыни и внизу имя: "Брэшер".
Это был дублон Брэшера.
Больше ни в коробочке, ни на бумаге ничего не было. Печатный шрифт
ничего не говорил мне. Я не знал никого, кто бы таким пользовался.
Наполовину наполнив кисет табаком, я завернул монету в салфетку,
перехватил сверточек резинкой и сунул его в кисет, после чего наполнил
последний табаком доверху. Затем застегнул молнию и сунул кисет в карман.
Запер надписанную оберточную бумагу, веревочку и коробочку в шкаф для
хранения документов, сел за стол и набрал номер офиса Элиши Морнингстара.
На другом конце провода телефон прозвонил восемь раз, мне никто не
ответил. Собственно, я так и предполагал. Повесив трубку, я поискал имя
Элиши Морнингстара в справочнике, но его домашнего телефона там не было.
Достав из стола заплечную кобуру, я пристегнул ее, сунул туда
автоматический кольт тридцать второго калибра, надел шляпу и пиджак,
закрыл окна, убрал виски в стол, погасил свет и уже открыл дверь офиса,
когда зазвонил телефон.
Звонок как звонок, но мне почудилось в нем что-то зловещее. Я замер в
напряженном ожидании, растянув губы в кривой ухмылке. За закрытыми окнами
сияли неоновые огни. Воздух был абсолютно неподвижен, в коридоре стояла
мертвая тишина. Телефон в темноте звонил громко и мерно.
Я вернулся в кабинет, оперся о стол и поднял трубку. В ней послышался
щелчок, потом гудок - и больше ничего. Я нажал на рычаг и так и продолжал
стоять в темноте, держа в одной руке трубку, а другой - нажимая на рычаг.
Я и сам не знал, чего жду.
Телефон зазвонил снова. Я легонько откашлялся и приложил трубку к
уху, ничего не говоря.
Так мы и молчали - оба - отделенные друг от друга, может быть,
милями; мы оба дышали осторожно, напряженно вслушиваясь, но не слышали
ничего - даже дыхания.
Потом, спустя, как мне показалось, очень продолжительное время, в
трубке послышался тихий отдаленный шепот: кто-то невнятно и без всякого
выражения произнес: "Плохи твои дела, Марлоу".
Потом снова послышался щелчок и гудок. Я повесил трубку и вышел из
офиса.
13
Я выехал из Сансет, немного покрутился по улицам и, так и не решив,
следит ли кто-нибудь за мной, остановился у аптеки, чтобы позвонить
оттуда. Зайдя в будку, я опустил десять центов в прорезь аппарата и
спросил у телефонистки код Пасадены.
- Дом миссис Мердок, - ответил холодный, высокомерный голос.
- Это Филип Марлоу. Миссис Мердок, пожалуйста.
Мне было велено подождать. Потом нежный и очень чистый голос сказал:
- Мистер Марлоу? Миссис Мердок сейчас отдыхает. Вы хотите что-нибудь
передать?
- Вам не следовало говорить ему.
