- Ну-ну, - в третий раз сказал старик и осторожно откашлялся. - А о чем
вы хотите поговорить со мной, мистер Марлоу?
- Об этой самой монете.
- Но мне сказали, что она не продается.
- И все же я хочу поговорить с вами. С глазу на глаз.
- Что, миссис Мердок передумала?
- Нет.
- Боюсь, я не вполне понимаю, что вам от меня надо, мистер Марлоу. О чем
нам с вами говорить? - в его голосе появились хитрые нотки.
Я вытащил козырную карту и разыграл ее с ленивой грацией.
- Дело в том, мистер Морнингстар, что, когда вы звонили в Пасадену, вы
уже знали, что монета не продается.
- Интересно, - медленно проговорил он, - и откуда же?
- Вы занимаетесь этими делами и не можете не знать. О том, что коллекция
не может быть продана при жизни миссис Мердок, известно всем. - Ага, -
сказал он. - Ага. - Наступила пауза. - В три часа, наконец сказал он
спокойно, но быстро. - Буду рад видеть вас в моем офисе. Где он находится,
вам, вероятно, известно. Вас это устроит?
- Я буду.
Повесив трубку, я снова зажег сигарету и так и сидел, уставившись в
стену. Мое лицо оцепенело от сосредоточенных раздумий или от чего-то еще, от
чего цепенеют лица. Я вытащил из кармана фотографию Линды Мердок и некоторое
время рассматривал ее. Сделав вывод, что внешность ее, в конце концов,
весьма заурядна, я бросил карточку в ящик стола. Потом взял из пепельницы
вторую спичку Мердока и повертел ее в пальцах. На ней было написано: "Топ
Рой, У.Д. Райт, 36".
Интересно, может ли это оказаться важным? Я кинул спичку обратно в
пепельницу.
Луис Мэджик в телефонной книге не значилась.
Я взял систематический каталог, составил список из полдюжины театральных
агентств, названия которых были набраны самым крупным шрифтом, и стал
звонить туда. Все агентства отвечали жизнерадостными звонкими голосами и
сыпали встречными вопросами - но либо ничего не знали, либо просто не хотели
ничего говорить о некоей мисс Луис Мэджик, вроде бы эстрадной артистке.
Я выбросил список в мусорную корзину и позвонил Кенни Хэйсту из отдела
уголовной хроники в "Кроникл".
- Что ты знаешь об Алексе Морни? - спросил я, когда мы кончили
упражняться в остроумии.
- Владелец шикарного ночного клуба и игорного дома в Айдл Вэли, две мили
от шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актеришка он паршивый. У него,
похоже, много покровителей. Никогда не слышал, чтобы он пристрелил
кого-нибудь в общественном месте среди бела дня. Как и в любое другое время
суток. Но биться об заклад, что он на это не способен, я бы не стал.
- Опасен?
- Скажем так: может быть - при необходимости. Все эти киношные мальчики
хорошо знают, как должны вести себя владельцы ночных клубов. У него есть
телохранитель - колоритная фигура, скажу тебе. Некий Эдди Пру. Ростом около
шести футов пяти дюймов и тощий, как нефальсифицированное алиби. На одном
глазу бельмо - результат боевого ранения.
- Представляет ли Морни опасность для женщин?
- Не будь ханжой, старина. Женщины не считают это опасностью.
- Ты знаешь девушку по имени Луис Мэджик, вроде бы артистку? Высокая
яркая блондинка.
- Нет. Но, похоже, хотел бы узнать.
- Кончай острить. А некоего Ваньера не знаешь часом? Этих имен нет в
телефонной книге.
- Нет. Но могу спросить у Джерти Арбогаста, если ты перезвонишь. Он знает
всю аристократию ночных клубов. И все низы.
- Спасибо, Кенни. Я перезвоню. Через полчаса, пойдет?
- Отлично. - И мы повесили трубки.
Я вышел из офиса и запер дверь. В конце коридора светловолосый молодой
человек в коричневом костюме и бурой соломенной шляпе с желтой ленточкой
читал вечернюю газету, прислонясь к стене. Когда я проходил мимо, он зевнул,
свернул газету, сунул ее под мышку и отлепился от стены.
Он вошел со мной в лифт. Он был так утомлен, что с трудом держал глаза
открытыми. Я вышел на улицу и пешком прогулялся до банка, где получил по
чеку деньги на карманные расходы. Оттуда я заглянул в ближайший бар выпить
мартини и съесть сандвич. Человек в коричневом костюме устроился в другом
конце зала, пил кока-колу, скучал и складывал на столе перед собой монетки в
столбик, аккуратно ровняя их края. Он опять был в черных очках. Они делали
его невидимым.
Я жевал сандвич как можно дольше, потом побрел к телефонной будке в
глубине зала. Человек в коричневом резко повернул голову в мою сторону, но
тут же мастерски замаскировал это движение, поспешно схватив стакан и
отхлебнув из него. Я набрал номер "Кроникл".
- О'кей, - сказал Кенни. - Джерти говорит, что Морни не так давно женился
на твоей шикарной блондинке. Луис Мэджик. Ваньера он не знает. Говорит, что
Морни купил себе белый дом на шоссе Стилвуд-Кресцент в пяти кварталах к
северу от Сансета. Этот дом достался Морни от Артура Блейка Попхэма,
погоревшего на каком-то мошенничестве. На воротах еще остались инициалы
прежнего владельца. И на туалетной бумаге тоже, если верить Джерти. Попхэм
был основательный парень. Кажется, это все, что мы знаем. - Этого более чем
достаточно. Огромное спасибо, Кенни.
Я вышел из будки и наткнулся взглядом на черные очки между коричневым
костюмом и бурой шляпой и пронаблюдал, как они поспешно отвернулись в другую
сторону.
Я повернулся, прошел через вращающуюся дверь в кухню, оттуда вышел на
боковую улицу и отправился к автомобильной стоянке, где была припаркована
моя машина.
Глава 5
Шоссе Стилвуд-Кресцент плавным виражом уходило на север от Сансета за
полем для игры в гольф клуба "Бел-Эйр". Вдоль дороги тянулись ограды частных
владений - высокие и низкие каменные стены, и железные узорные решетки, и
просто живые изгороди. Тротуара не было: здесь никто не ходил пешком - даже
почтальоны.
Вечер был жаркий - но не настолько, как в Пасадене. Воздух наполнял
наводящий дремоту аромат цветов и солнца, за огородами нежно журчали струйки
фонтанчиков. Я неспешно поднимался по склону холма, разглядывая монограммы
на воротах; Артур Блейк Попхэм - значит, А.Б.П. Эти буквы - золотом по
черному - я увидел на самом верху холма; к воротам вела мощенная плитами
дорога.
За воротами находился сияющий белый дом, который казался совсем новым;
участок вокруг был тщательно ухожен. Дом был довольно скромен для этого
района: не более четырнадцати комнат и, вероятно, всего один бассейн.
Окружавшая участок стена была выложена из кирпича, вытекший из швов кладки
цемент застыл и был замазан белой краской. Сверху стена завершалась железной
решеткой, окрашенной в черный цвет. На большом почтовом ящике у служебного
входа было написано: "А.Р. Морни".
Я оставил машину на шоссе и поднялся по мощеной дорожке к белой боковой
двери, на которой играли яркие блики от разноцветного стеклянного навеса над
ней. Я брякнул медным дверным кольцом. В стороне от дома шофер мыл
"кадиллак".
Дверь открылась, и надменный филиппинец в белоснежном костюме скорчил мне
презрительную гримасу. Я протянул визитку.
- К миссис Морни, - сказал я.
Он открыл дверь. Шло время - как обычно, когда я прошу доложить о себе.
Плеск льющейся на "кадиллак" воды действовал умиротворяюще. Шофер,
коротенький человечек в бриджах и крагах, в мокрой от пота рубашке, был
похож на переростка-жокея, и, поливая машину, он тихонько присвистывал, как
скребущий лошадь конюх.
Красногрудая колибри влетела в алеющий у двери куст, сотрясла длинные
трубчатые цветы и выпорхнула оттуда так стремительно, что, казалось, просто
растворилась в воздухе.
Дверь открылась, и филиппинец протянул мне визитку. Я не взял ее.
- Что вы хотите? - У него был жестко потрескивающий голос - словно кто-то
ходит на цыпочках по яичной скорлупе.
- Видеть миссис Морни.
- Ее нет дома.
- Вы не знали об этом, когда брали визитную карточку?
Он разжал пальцы, и визитка спланировала на землю. Он ухмыльнулся,
демонстрируя плоды трудов дешевого дантиста.
- Узнал, когда она мне это сказала.
И закрыл дверь перед моим носом - совсем не тихо.
Я поднял карточку и пошел вдоль дома туда, где шофер поливал из шланга
"кадиллак" и смывал с него грязь большой губкой. У шофера были глаза с
воспаленными веками и пшеничная челка. К нижней губе прилипла потухшая
сигарета.
Он быстро покосился на меня, как человек, которому с трудом удается
заниматься своим делом и не соваться в чужие. Я спросил:
- Где хозяин?
Сигарета подпрыгнула в уголке его рта. Нежно журчала текущая из шланга
вода.
- Спроси в доме, Джек.
- Уже. Они хлопнули дверью перед моим носом.
- Ты разбиваешь мое сердце, Джек.
- А как насчет миссис Морни?
- Тот же ответ. Я просто мою здесь машину. Продаешь что-нибудь?
Я протянул визитку так, чтобы он смог прочитать ее. На сей раз это была
рабочая визитка. Он положил губку на подножку, шланг на землю, обошел лужу
воды, чтобы вытереть руки о висевшее на двери гаража полотенце. Затем выудил
спички из кармана штанов и, откинув голову назад, зажег прилипший к губе
окурок.
Потом он повел по сторонам плутоватыми глазками и направился за машину,
кивком головы приглашая меня следовать за ним. Я последовал.
- Как насчет небольших денежных расходов? - осторожно поинтересовался он.
- Что-то я стал туповат в последнее время.
- За пять долларов я могу начать думать.
- Неловко заставлять тебя так напрягаться.
- За десять могу спеть, как четыре канарейки и гавайская гитара.
- Я не поклонник столь изысканных оркестровок.
Он наклонил голову в сторону.
- Говори яснее, Джек.
- Я не хочу, чтобы ты потерял работу, сынок. Я всего лишь хочу знать,
дома ли миссис Морни. Это стоит не больше доллара.
- Не волнуйся за меня, Джек. Я тут в милости.
- У мистера Морни или еще у кого-то?
- Ты хочешь это за тот же доллар?
- Два.
Он смерил меня взглядом.
- Ты ведь на него работаешь?
- Естественно.
- Врешь.
- Давай два, - деловито сказал он.
Я дал ему два доллара.
- Она в саду за домом со своим дружком. Милым дружком. Если у вас есть
дружок, который не работает, и муж, который работает, - значит вы, хорошо
устроились, - он хитро покосился на меня.
- Твое бездыханное тело когда-нибудь хорошо устроится в сточной канаве.
- Только не мое, Джек. Я умный. Я верчусь возле этих людей всю жизнь.
Он потер банкноты между ладонями, подул на них и, сложив их в несколько
раз, сунул в карманчик для часов на бриджах.
- Это был пробный шар, - сказал он. - Теперь еще за пять долларов...
Из-за машины вылетел белый коккер-спаниель, чуть поскользнулся на мокром
бетоне, высоко подпрыгнув, лизнул меня в лицо и свалился на землю. Затем,
вскочив, обежал меня и уселся у моих ног, высунув язык и тяжело дыша.
Я перешагнул через него, облокотился на машину и вытащил носовой платок.
- Это Хитклифф, - кисло сообщил шофер.
- Хитклифф?
- Hу. Они так зовут собаку, Джек. Смотри... а вот и сопровождающий.
Он взял губку и шланг и вернулся к работе. Коккер-спаниель тут же снова
бросился ко мне, чуть не сбив меня с ног. - Ко мне, Хитклифф, - раздался
громкий мужской голос, и из увитой розами решетчатой галереи появился
мужчина.
Высокий, смуглый, с гладкой кожей оливкового цвета; со сверкающими
черными глазами и ослепительными белыми зубами. Бачки. Тонкие черные усики.
Бачки слишком длинные, даже длиннее, чем просто слишком. Белая рубашка с
вышитыми на кармашке инициалами. Белые широкие брюки, белые ботинки.
Наручные часы на золотой цепочке свободно болтались на узком смуглом
запястье. Желтый шарфик обхватывал тонкую бронзовую шею.
Он увидел, что собака сидит у моих ног, и это ему не понравилось. Он
