Цукерник Яков Иосифович
ТРИ КОМИССАРА ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
(Гайдар, Кассиль, Крапивин).
Завершено 29 марта 1986 года.
109444, Москва, Ташкентский переулок, д.5,кор.3,кв.77.
дом.телефон 372-76-64.
В м е с т о п р е д и с л о в и я : Е ш ё к в о п р о с у о Г а м л е
т е .
Гамлет, принц датский, пал жертвой явления, которое в конце XVIII ве-
ка получит название "термидор". Его дядя - узурпатор Клавдий, как это
будет через века в Конвенте Французской республики с Фуше, Тальеном,
Баррасом, Фрероном и прочей нечистью, почувствовал, что его шкуре грозит
опасность. Как было не почувствовать! От смерти Полония до комментируе-
мого Гамлетом спектакля актёрской труппы целая серия толчков должна была
побудить братоубийцу к прямой атаке на явно выходившего на таранную пря-
мую племянника. Клавдий и принял соответствующие меры, и если Гамлет был
готов к схватке с откровенными подлецами Розенкранцем и Гильденстерном,
то от честного, хотя и не очень умного Лаэрта он предательского удара не
ждал, почему и погиб, хотя ему редкостно повезло и в смерти - он сумел
прихватить с собой Клавдия. Лаэрт сыграл ту же роль, какую в настоящем
Термидоре сыграли субъективно честные Билло-Варенн. Колло д`Эрбуа и им
подобные, искренне убеждённые в необходимости уничтожить Робеспьера,
Сен-Жюста и их единомышленников, использованные бандой Фуше как ударная
сила и сами вскоре уничтоженные. В истории человечества "термидоров" в
среднем столько же, сколько было революций и подобных им движений. Одно-
образность схемы при различии внешних обстоятельств и фона - налицо. Ян
Жижка в XV веке уничтожил пикартов, как Робеспьер - "бешеных" и эбертис-
тов, а в итоге были Липаны и позднейшая сдача Табора. Иранские сербедары
в XIV веке более чем сходным образом расправились со своими "левыми" - с
"дервишами" - и погибли под ударом Тимура. В великой Тайпинской войне в
XIX веке в Китае началом конца стало уничтожение Ян Сюцина и его едино-
мышленников, в Английской революции в XVII веке - разгром левеллеров и
диггеров Кромвелем, в Польше в начале 186О-х годов - устранение "крас-
ных" "белыми"... Эльсинорский вариант отличается от прочих "термидоров"
лишь тем, что его вдохновителю не удалось сплясать танец диких над тру-
пом жертвы.
Но предположим, что Гамлет избежал удара Лаэрта, разделался с Клавди-
ем, - что тогда? "Останься жив - он стал бы королём", - говорит его пре-
емник Фортинбрас. И что тогда? Ведь при выяснении причин гибели отца он
почувствовал, что "прогнило что-то в Датском королевстве", что "Дания -
тюрьма". И не он один это понял - слова эти знаменитые не им сказаны.
Так что его энергия и разум встретили бы союзников в деле очищения датс-
кого общества от накопившейся заразы, в деле ликвидации тюрьмы, тюремщи-
ков и возможностей к возрождению этих феноменов. И за Горацио, и за Фор-
тинбрасом стояли какие-то силы - с ними Гамлет имел бы серьёзные шансы
на успех.
Многому со времён Гамлета научились люди, в том числе и при зна-
комстве с его историей. Научились и тому, что если ты почувствовал, что
"прогнило что-то в обществе советском", то незачем решать - "быть или не
быть", а нужно лишь выяснить - что, когда, где именно и почему прогнило,
и что надо сделать для ликвидации этой гнили и вызвавших её причин.
Собственно, этот опыт зафиксирован в Конституции СССР, Уставе КПСС, во-
инской присяге, так что незачем даже "Гамлета" читать или смотреть в те-
атре или кино (хотя и очень стоит для общего развития). Просто-напросто,
если ты увидел врага, ты обязан поднять тревогу, разбудить спящих дру-
зей, поднять их сперва на отпор, а потом в бой на уничтожение врага. На
командиров в данном случае надейся, но и сам не плошай - они могли прос-
пать или уйти в соседнее село на гулянку, или же просто оказаться в силу
ряда причин вне досягаемости для тебя. Ну, а если друзья не слышат и не
дозваться их? Если командиры не откликаются или не верят? Если ты
один-одинёшенек, и никто о тебе никогда не узнает, как бы ты ни решил
свою судьбу? Всё равно - сам кинься на врага, сам иди в свой последний
бой - именно как в последний, как на таран. И если даже ни до одной
вражьей глотки не дотянешься - всё равно ты обязан кинуться...
Немало передумал я над творящемся в нашем обществе, прежде чем смог
поставить диагноз - так страшен он и так трудно допустить подобную
мысль. Но сколько я ни думал и сколько ни искал опровержений - вывод был
один: наше общество поражено страшным вирусом и клетки общества выраба-
тывают всё новые порции этого вируса вместо того, чтобы заняться своим
естественным воспроизводством. Не посвящённый в государственные тайны и
не допущенный в глубины архивов, я оперирую лишь внешними, доступными
для любого, фактами. Но если уж на основе этих внешних фактов рождается
картина страшная, то знание тайн и архивов может её лишь усугубить и
сделать страшнее.
Советское общество - последняя инстанция, проходимая человечеством на
пути из гибельной спирали классового общества к взлёту в Мировую Комму-
ну, одна из последних и явно решающих ступеней на пути от этнической мо-
заичности, где грани "мозаичин" окрашены кровью, - к слиянию в единый
могучий этнос землян. Как всякое общество, оно обязано воспроизводить
новые поколения не хуже предыдущих, а как советское - даже лучше их, ес-
ли не хочет погибнуть и хочет выполнить свою функцию - строительство
коммунизма. Новые, подрастающие поколения - это Мир Детей. Он взаимо-
действует в своём развитии с окружающим его, пронизывающим его, питающим
его, влияющем на него Миром Взрослых. Это взаимодействие определяет всё
- ведь нашим детям и их детям строить коммунизм и, между прочим, ещё
нас, пенсионеров, кормить в будущем. Так потянут ли они? Вырастут ли
достаточно сильными для этого и будут ли желать этого? Начнём же с ана-
лиза положения в Мире Детей именно с точки зрения его взаимоотношения с
Миром Взрослых в пределах Страны Советов. И поэтому начнём не с газетных
вырезок (коих в моём распоряжении свыше тысячи), ибо во-первых они охва-
тывают лишь последний десяток лет (раньше не догадался начать их собира-
ние), а во-вторых в каждой из них вопиют лишь отдельные факты. Начнём с
произведений так называемой детской литературы, ибо если писатель (не
только детский) сел писать книгу, то он знаком уже с сотнями фактов,
властно зовущими к обобщению их. А так как писатель писателю всё же
"розь", то обратимся к творчеству трёх комиссаров детской литературы,
ставших таковыми не по полномочию от властей, а в силу факта. Разумеет-
ся, сначала придётся выяснить - что такое детская литература, что такое
комиссар и - следовательно - кого можно назвать комиссарами детской ли-
тературы. Поскольку я взялся за дело нелёгкое, то хочу быть понятым
именно так, как мне надо. И потому лучше напишу и процитирую больше, чем
слишком мало, но зато буду понят до конца.
Д е т с к а я л и т е р а т у р а и л и т е р а т у р а р у с с к а я
Много на свете литератур - и живущих, и ископаемых, но не знаю я дру-
гой литературы, которая бы подобно русской ставила вопросы "Что делать?"
или "Кто виноват?" не только в повестку дня, но и в заглавия произведе-
ний. И именно на русском языке возникшая "детская литература" - тоже не-
бывалый до того феномен - явно продолжила традицию своей великой матери
- русской литературы, ставя вопросы "Кем быть?" и "Что такое хорошо и
что такое плохо?" в заглавия и давая на эти вопросы чёткие ответы. Фак-
тически в этих вопросах и заключено понятие комиссар. Это - человек,
знающий ответы на эти вопросы, в отличие от замполита и тем более полит-
рука, назначаемых сверху для того, чтобы отвечать на эти вопросы в соот-
ветствии с директивами сверху. Равно как и священнослужители любой ЦЕРК-
ВИ отвечают на эти вопросы не по духу священных книг, а по указаниям
епископов или имамов, а те - по указаниям пап, патриархов, халифов и так
далее. А то и "синодов" - департаментов по духовным делам, куда чиновни-
ков назначает светская власть.
Необходима оговорка - речь идёт не о "русской", а о написанной на
русском языке российской литературе, литературе державы, охватывавшей
слишком много пространств и обитающих на них народов, чтобы её литерату-
ра была узко-русской. И дело не в том, что первым писателем в России был
молдаванин Кантемир, что Пушкин гордился предком-эфиопом, а Лермонтов -
предками из Шотландии и Испании, что Гоголь был украинцем, а в том, что
все русские классики мыслили как минимум категориями и масштабами всей
России, что целью, ради которой они сжигали свой мозг, было улучшение
жизни всей совокупности людей, Россию населявших (вспомним хотя бы раз-
мышления Пушкина об изменении быта черкесов в "Путешествии в Арзрум");
что при этом подразумевалось, что улучшение это должно наступить в ре-
зультате поумнения жителей державы после прочтения написанных "мною и
моими соратниками по литературе" книг, после поумнения в первыую очередь
властей, эти книги прочитавших. А не поумнеют эти власти - "я и мои со-
ратники" вправе их осудить, высмеять и фактически призвать к свержению
их и замене более умными.
Нет перегиба в этом утверждении. Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Некра-
сов, Белинский и Чернышевский, Толстой и Горький - все они были не
только великими россиянами, но и великими землянами. Даже в книгах Гого-
ля пятна шовинизма вторичны, посторонни, как засохшая грязь. Даже воспе-
вая кровавые подвиги Тараса Бульбы в борьбе с поляками или турками, на-
ходит он слова уважения в адрес польских витязей или скорби о погибавших
под ударами запорожцев мирных поляках или турках-анатолийцах. Нет, воис-
тину великими землянами были они все, и классиками общепланетной литера-
туры, которая им многим обязана.
Началась русская литература (будем уж называть её так, помня всё же
приведённую выше оговорку) с Пушкина. Были писатели и до него, начиная с
того же Кантемира, но это был "утробный период", ибо не было ещё в нали-
чии русского литературного языка. В муках создавали его Тредьяковский и
Сумароков, Ломоносов и Державин, Фонвизин и архаисты, многое было ими
сделано, но русского языка всё ещё не было. Была простонародная речь,
ещё протопопом Аввакумом на бумаге зафиксированная, рядом писателей
воспроизведённая (тем же Фонвизиным в "Недоросле"), были жаргоны церков-
ный и мелкодворянский, ряд мужицких говоров и так далее, но единого и
всем доступного и понятного языка не было. В том же "Недоросле" речи
Стародума и Правдина не одним своим благонамеренным содержанием тягомот-
ны и нестерпимо скучны, но и невольной искусственностью построения фраз,
подбором слов и выражений, присущим скорее иностранцам, чем русским. А
что было этим собеседникам делать? Ведь и радищевское "Путешествие из
Петербурга в Москву" при всей его идейной к нам близости кажется без-
надёжно архаическим и труднопереваримым по языку. Понять ту или иную оду
понятнейшего из поэтов своего времени Ломоносова - не то что его драмы -
невозможно без крайнего напряжения мыслей, без почти детективного распу-
тывания фраз - хоть переводи его на русский язык заново, подобно "Слову
о полку Игореве". Пушкина же мы понимаем совершенно свободно, в его про-
изведениях загадочен не язык, а то, что этим кристальным языком иной раз
пишется - тут нужна помощь не переводчиков, а историков-комментаторов.
Но мало писать понятно и живо - нужно ещё знать, о чём и с какой точ-
ки зрения писать. Нужно, чтобы писателя одушевляли идеи, достойные запе-
чатления. И тут русской литературе невероятно повезло: ни создатель
итальянского языка Данте, ни тем более немецкого - Лютер - не идут в
сравнение с этой точки зрения с создателем языка русского. Пушкин был
поистине КОМИССАРОМ русской общественной мысли, он был не только гени-
