жизнь, например, серия реформ 1860-х годов - все нововведения в любой
момент могли быть пресечены и отменены волею администрации. И с тех пор,
как СССР стал опять превращаться в Россию, именно этот принцип был
введён в первую очередь. Строить коммунизм становится возможно лишь под-
польно и с нарушением инструкций. Любая самая лучшая статья закона об-
растает таким множеством исправлений, дополнений, уточнений, инструкций,
писем и решений, что доходит до такой нелепости: человек, желающий полу-
чить выписку из закона, нужную ему, оной не получает именно потому, что
запрошенные им заведомо знают: она недействительна, эта выписка - закон
давно превратился в свою противоположность при помощи упомянутых
действий наших чиновников. Ну, а в Министерстве Просвещения (давно уже
ставшем Министерством Затемнения) именно такие завучи нужны, которые
смогут слишком уж верных ленинцев окоротить. И хотя мне лично и попада-
лись в жизни отдельные хорошие завучи, это было явным недосмотром влас-
тей, у коих до данной школы руки дойти не успели, и он исправлялся, этот
недосмотр. Так что не только у Крапивина это можно найти. И не только
завучи таковы. В книге Любови Рафаиловны Кабо "В трудном походе" крайне
похожий на Нелли Ивановну тип - инспектор РОНО Чулкова - тоже сви-
репствует по вольной волюшке своей и нет на неё управы, а взбунтовавше-
муся преподавателю, бывшему боевому офицеру Ушакову, хотя и наговорили в
райкоме партии всяких хороших слов, но из данной школы перевели в дру-
гую, испортив переводом послужной список, а ни Чулковой, ни уличённому
Ушаковым и его товарищами в очковтирательстве, чиновничьем бездушии и
несоответствии ни должности директора, ни званию коммуниста директору
школы Чечевичному так ничего и не было - видимо, эти кадры были именно
на этих постах крайне нужны. И в "Кораблях Санди" В.М. Мухиной-Петринс-
кой две стервы - занимающаяся на уроках вивисекцией биологичка и нагоня-
ющая на своих питомцев тоску и ужас преподавательница младших классов -
тоже выжили в конце концов с директорского поста и вообще из школы зас-
луженного педагога, партизана двух войн, автора ряда книг и члена-кор-
респондента Академии Наук, и стали завучем и директором школы при под-
держке Городского и более высоких Отделов Народного Образования.
Так что немудрено будет Сенцову "далеко пойти" - характеристику ему
будет Елизавета Максимовна подписывать, а директора она сумеет обойти
или выжить - такого.
Спасти положение могут только сами ребята - в школе начинает назре-
вать бунт и первые его толчки уже потрясли завуча - я имею в виду то са-
мое классное собрание, где она заявила, что "легко не отделаетесь". Не
стану переписывать всё, отмечу лишь, что она старательно валит в одну
кучу все классные недочёты, обвиняет всех во всём, и явно только потому
(иначе - где раньше сама она была, почему до сих пор мышей не ловила?),
что класс не желает "принципиально обсудить" поведение Каховского, ибо
полностью на его стороне. А как бы хорошо было, если бы "принципиально"
навалились всей кучей и смешали с грязью! Но не выходит... Тут-то у неё
и вырвалось, что "легко не отделаетесь".
- Нам легко и не надо, - сказал Генка. - Надо, чтобы справедливо.
- Будет справедливо, не волнуйся.
- А я волнуюсь, - возразил Генка и встал. - Где же эта справедли-
вость? Сенцов - гордость школы, а Каховский - хулиган и прогульщик! Сер-
гей, отдай Сенцову готовальню, которую тебе милиция подарила!
- Медведев! - голос у Елизаветы Максимовны стал металлическим. - Ещё
одно слово, и ты отправишься за дверь.
- Не отправлюсь, - просто, даже скучновато сказал Кузнечик.
Глаза у Елизаветы Максимовны стали круглыми.
- Ты соображаешь, что говоришь?
- Соображаю. Не отправлюсь! - вдруг взвинтился Генка. - Не отправ-
люсь, и всё! - Он даже в парту вцепился, словно его хотели силой из
класса вытащить. - Это мой класс! Каждый день говорят: вы хозяева в
классе, вы хозяева в школе! А как слово скажешь - марш за дверь! Что за
собрание, когда сказать ничего нельзя!
Елизавета Максимовна овладела собой.
- Сядь. пожалуйста. Вы все уже сказали достаточно, и собрание закон-
чено. Каховского и Медведева прошу иметь в виду, что за третью четверть
у них неудовлетворительные оценки по поведению.
- Разве это не педсовет решает? - спросил Павлик Великанов.
Елизавета Максимовна не сочла нужным откликнуться на эти слова.
- А совету дружины следует с этими пионерами заняться особо, - доба-
вила она.
Вика Гармашева встала:
- Мы их вызовем, Елизавета Максимовна. В ближайшие дни соберём совет.
...В ближайшие дни собрать совет не удалось: начались каникулы. А
тридцать первого марта вышла газета со статьёй Ларцева...
О статье - потом. Пока отметим, что председатель совета дружины Вика
Гармашева во всём согласна с начальством - и в этом вопросе тоже. И про
клуб "Эспаду" она скажет: "Правильно, что вас разогнали". И про Серёжу:
"Директорский любимчик! Только он за тебя и заступается, а то давно бы
из школы вышибли!"
А стоило бы собрать открытое собрание совета дружины именно по этому
её высказыванию и там среди прочих вопросов задать такой: "Вика, давай
забудем о твоём положении в школьной иерархии и о том, что ты старше Ка-
ховского. Предположим, что та компания, с которой столкнулся Каховский,
напала на тебя и потащила в подворотю с целью изнасилования - эти лич-
ности от такой забавы не отказываются,- а Каховский оказался рядом и
опять-таки вступил с ними в схватку. Будешь ли ты и после этого считать,
что ему не место в школе и в пионерской организации, а также, что клуб,
где его научили быть рыцарем добра и справедливости не только на словах,
но и на деле, следует разогнать, расчищая дорогу Кисам, Гусыням, Кешам
Сенцовым и Гаврикам?" И сообщить кое-что из статистики изнасилований по
данному городу, для чего приглашение на совет дружины получил бы предс-
тавитель милиции - из тех, кто имел дело с Серёжей в момент его схватки
с Гавриком и его подрастающей сменой, а также вручал ему награду за му-
жество на общешкольной линейке - упомянутую готовальню... Но о таком
собрании в трилогии не сказано, видимо, тогда Крапивин ещё не дошёл до
такой ненаучной фантастики...
И старшая вожатая школы - Юля Вострецова - бывшая ученица этой же
школы, слова не скажет неправильно поступившей учительнице "Клавдии
Семёновне, которая меня ещё в первом классе учила. Что я, подойду к ней
и скажу: "Вы не правы"?" Плохо учила её Клавдия Семёновна, не научили её
самому важному и другие учителя. А ведь это самое важное знал ещё Арис-
тотель: "Платон мне друг, но истина дороже". И в начале XV века гени-
альный азербайджанец Атааллах Аррани это же подтвердил более чем сходны-
ми словами: Он стал и был учителем моим. Он благодарной памятью храним.
Но если сердце скажет: "Он ошибся", - Я опровергну сказанное им.
Но именно Вика, не усвоившая этих истин ни в школе, ни из книг, и не
дошедшая до них своим умом, была кем-то поставлена во главе пионерской
дружины школы, и именно эта вожатая попала в пионерские вожди школы с
благословения райкома или горкома комсомола. Правда, в самом конце три-
логии мы узнаем, что старшая вожатая Юля не только купила братишке - од-
ному из флаг-капитанов разогнанного, но не желающего гибнуть клуба "Эс-
пада" - кинокамеру для досъёмки недоснятого самосъёмного фильма "Три
мушкетёра", но и помогла ему дозвониться с Урала до Севастополя, чтобы
он мог вызвать оттуда Серёжу и Генку. Видимо, начала умнеть. Дай-то бог,
как говорится... Но это уже в самом конце...
Ну, а что за пределами школы на рубежах мира детей с миром взрослых?
Вне школы водятся супруги Дзыкины, готовые за помятые цветы проткнуть
ножом ребячий мяч.
Дзыкины - это закадычные враги Крапивина. Они многолики. Это и Жада в
"Алых перьях стрел", и Папиросыч в "Белый щенок ищет хозяина", и Газетыч
из повестей о Джонни Воробьёве, и Ювелир из "Каникул Вершинина-младше-
го", и многочисленные скандальные тётки с сумками и мешками из многих
произведений Крапивина, и подрастающая их смена: Ноздря со своей мачехой
тётей Агой из "Тени каравеллы" и Лёвка Аронов из "По колено в траве".
Кстати, он один заслужил имя, а не прозвище - он входит в ватагу, имею-
щую достойного вождя, а потому уже начал подвергаться перевоспитанию, у
него есть шанс вырасти человеком.И очень хорошо для окружающих, что
именно ему, Аронову, лицу еврейского происхождения, дана такая возмож-
ность, ибо евреи - порода людей, в силу особенностей своего существова-
ния в течние двух последних тысяч лет, имеющих доминирующую черту харак-
тера в степени"эн", так что вырос бы он сволочью исключительнейшей... И
всех их можно в совокупности назвать именно Дзыкиными, ибо именно по
причине встречи с этой супружеской парой автор заставляет Серёжу заду-
маться над этой разновидностью двуногих...
Это одурелые собственники без чести и совести, за свою кровную полти-
ну способные покалечить человеку жизнь, а при возможности и раздавить
его, как насекомое. "Кто они? Откуда берётся эта нечисть?" - не раз и не
два спрашивают себя герои Крапивина. Эх, если бы это были только потомки
бывших кулаков! Но ведь ещё Ильф с Петровым когда-то писали о Корейко,
что "все кризисы, которые трясли молодое хозяйство, шли ему на пользу;
всё, на чём государство теряло, приносило ему доход. Он врывался в каж-
дую товарную брешь и уносил свою сотню тысяч". А сколько, мягко выража-
ясь, некомпетентных руководителей развелось после гибели большевистских
кадров в хозяйстве и торговле? Сколько нечисти туда проникло? Сколько
упомянутых брешей появилось в результате упомянутой выше игры с закона-
ми? Об этом пишут и пишут газетчики и писатели и всегда упоминают о
страшном человеческом браке, порождаемом в нашем хозяйстве. Вот и Ноздря
торгует "дефицитом" (продавая поштучно старшеклассникам самокрутки и
грецкие орехи) и отбирает у малышей завтраки. Что же, ещё викинги в
Скандинавии и Василий Буслаев в нашей славной стране промышляли тем же -
где не было сил для разбоя, там торговали, а при случае всегда были го-
товы и пограбить... Вот и Газетыч норовит завладеть бесхозной лодкой и
тащит избыточно завезённый на пустячную стройку и брошенный там разиня-
ми-строителями цемент. Вот и Папиросыч не брезгает ничем в снижении сво-
их расходов и повышении доходов. Вот и Жада разводит фактически кулацкое
хозяйство с работницей... Супруги Дзыкины как таковые в сравнении с ними
вроде бы безгрешны. Но только "вроде бы". И общее у них с перечисленными
коллегами то, что они ненавидят "больно грамотных", как и мачеха Ноздри
- тётя Ага, в тяжкие военные годы таскающая сыночку проходящий через её
руки шоколад. Для всех Дзыкиных нет большего ругательства, чем "грамот-
ный", то есть "живущий по каким-то прежде неписаным, а в Советской Стра-
не уже и запечатлённым в моральном кодексе законам, не рублю-целковому
поклоняющийся, христосик паршивый, идейная сволочь"... Из таких вот "ма-
териалистов" выходили уголовники всегда, а в дни войны и дезертиры, по-
лицаи, агенты гестапо, власовцы. Кстати, Ювелир из "Каникул Вершини-
на-младшего" именно и доносил гестаповцам, получал от них имущество
казнённых евреев, был связан с подпольем "лондонских поляков", после
прихода нашей армии сбежал в банду, а когда и там запахло жареным - не
задумался и эту банду предать. Прямой аналог Сенцова в этом смысле, или
точнее - предшественник его. Но это лишь крайний случай в мире Дзыкиных.
Ведь реальные муж и жена Дзыкины в том дворе, где играли в мяч прия-
тели Серёжи Каховского, не были ни агентами гестапо, ни даже спекулянта-
ми. Муж пришёл на зов жены от личного гаража, когда мяч помял их личный
цветник. Разве плохо, что советский гражданин имеет личную машину, выпу-
