Измаил находится рядом с нею. Из толпы поднимались волны мощного
чувства любви и признательности к ним двоим. Эти волны проникали в ее
сущность, согревали и ласкали ее.
- Как я счастлива! - воскликнула она. Сила чувства и напряжение духа
были так велики, что передались ее умирающему телу и их услышал
Измаил, наклонившись к ее устам. Это были ее последние слова, и сердце
ее перестало биться.
Какое-то время Измаил сидел молча, собираясь с мыслями. Потом припал
ухом к земле и стал прислушиваться. До него доносился дальний топот
множества конских копыт мчавшегося на помощь отряда. Земля гудела.
Ярко и выпукло мысленному взору юноши представилось, как мчатся,
распластавшись и вытянувшись почти в линию и чуть ли не брюхом касаясь
земли, кони и как всадники, нагнувшись вперед в огненном порыве,
учащенно дышат. Может быть, и Роам скачет там на его вороном, горя
желанием застать брата живым...
Радостный и ликующий Измаил поднял голову. "Община спасена! Зловещий
план Наур-хана разрушен". Он встал во весь рост, и тогда исполнилось
то пламенное желание, которое только что зародилось в нем после
осознания, что Община спасена. Он хотел сейчас, не теряя ни минуты,
сбросить свое израненное тело, чтобы присоединиться к той, которую он
любил.
Вражеская стрела просвистела в воздухе и ударила Измаила чуть ли не в
самое сердце. Стрелял вражеский воин, успевший вместо убитого
забраться на одинокое дерево по ту сторону ущелья.
Помутнело в глазах Измаила. Опустились могучие плечи. Стали
подгибаться колени. И он рухнул наземь. Последней его мыслью было:
"Какая удача! Сейчас я увижу Эсфирь!"
Тяжко болевшая матушка Зара, часто впадавшая в забытье, к полудню
пришла в себя. Тихо было в комнате. И вспомнила Зара, что она послала
Эсфирь в Барсово ущелье. Вспоминая об этом, она испытала смутную
тревогу, что-то подсказывало ей, что Эсфиль не вернется. Тогда она
напрягла свое духовное зрение и оком ясновидицы увидела все то, что мы
описали уже. Но она увидела и то, что ускользнуло от обычного людского
зрения.
...Когда Измаил, сраженный стрелою, упал, матушка Зара увидела, что к
нему подошла Эсфирь, но не прежняя, а какая-то светящаяся тихим
внутренним светом, и, когда она приблизилась к упавшему, рядом с ней
возник такой же светящийся тихим светом прекрасный образ Измаила.
Выделение человеческих астральных тел для матушки Зары было обычным
явлением, но она задала себе вопрос: почему эти двое так сильно
светились?
И тут же поняла. Свет - результат их подвига, подвига, будь он
совершен на ратном поле или результат целой жизни, отданной на
служение человечеству. Две светящиеся счастливые фигуры, гораздо
красивее, чем оставленные их тела, протянули друг другу руки и стали
подниматься к небу, где, по собственному опыту матушка Зара знала,
находилась дорога в ту страну, куда уходят все умирающие и откуда
возвращаются все рождающиеся на земле.
- Смерти нет. Есть всевлекущая, всетворящая, всепобеждающая любовь, -
тихо произнесла матушка Зара и впала в сон.
ГИМН ЖЕНЩИНЕ
Тогда Исса сказал: "Нехорошо, что сын отталкивает свою мать, чтобы
занять первое место, которое ей принадлежит. Кто не почитает свою
мать, священнейшее после Бога существо, тот не достоин имени сына".
"Слушайте же, что я хочу вам сказать: почитайте женщину, мать
Вселенной, в ней лежит вся истина Божественного творения".
"Она - основание всего доброго и прекрасного; она - источник жизни и
смерти. От нее зависит все существование человека, ибо она -
нравственная и естественная опора в трудах его".
"Она вас рождает в муках, в поте своего чела: она следит за вашим
ростом, и до самой смерти ее Вы причиняете ей сильнейшее томление.
Благословляйте ее, чтите ее, ибо она - ваш единственный друг и ваша
опора на земле".
"Почитайте ее, защищайте ее; поступая так, вы приобретаете ее любовь и
ее сердце и будете приятны Богу. Вот почему много грехов вам
отпустится".
"Любите также ваших жен и уважайте их, ибо они завтра будут матерями,
а позднее - праматерями всего рода".
"Покорствуйте женщине; ее любовь облагораживает человека, смягчает
его ожесточенное сердце, укрощает зверя и делает его ягненком".
"Жена и мать - неоценимое сокровище, которое дал вам Бог; она -
наилучшее украшение Вселенной, и от них родится все, что населяет
мир".
"Как некогда Бог отделил свет от тьмы и сушу от воды, так женщина
владеет божественным даром отделять в человеке добрые намерения от
злых мыслей".
"Вот почему я говорю вам, что после Бога ваши лучшие мысли должны
принадлежать женщинам: женщина для вас - божественный храм, в котором
вы весьма легко получите полное блаженство".
"Черпайте в этом храме ваши нравственные силы, там вы забудете свои
печали и неудачи, возвратите погубленные силы, вам необходимые, чтобы
помогать ближнему".
"Не подвергайте ее унижениям, этим вы унизите самих себя и потеряете
то чувство любви, без которого ничего здесь на Земле не существует".
"Покровительствуйте своей жене, и она защитит вас и всю вашу семью;
все, что вы сделаете для своей матери, жены, вдовы или для другой
женщины в скорби - сделаете для Бога".
Неизвестная жизнь Иисуса Христа. Тибетское сказание
Альфред Хэйдок
Привидение
(Рассказ репортера)
По поручению редакции я должен был посетить старую одинокую женщину.
Раздобыл ее адрес и пошел. Ее: квартира на третьем этаже. Поднимаюсь.
На втором этаже вижу - навстречу мне идет дама, вся в черном, под
черной вуалеткой. Ну я, конечно, посторонился", пропустил ее и стал
было пониматься выше. Но что-то заставило меня тут же обернуться и .-
дамы нег, исчезла... Сойти вниз она бы еще не успела, даже до первого
этажа. Все же я бросился вниз. Нету. И зайти" на второй этаж в
какую-либо квартиру она тоже не могла - я услышал бы, как открывалась
дверь.
Удивился я такому быстрому исчезновению, стал подниматься наверх,
стучу в дверь - на каждом этаже только по одной квартире. Спрашиваю
нужную мне женщину. А мне отвечают: сегодня умерла! Ушел я в полной
растерянности, тем более что, когда я, узнав, что женщина умерла,
рассказал, что встретил на лестнице какую-то даму и описал ее костюм,
хозяйка квартиры, открывшая мне дверь, тоже удивилась: "Она, -
говорит, - покойная, ходила именно в таком костюме".
Приведенному случаю можно дать довольно простое объяснение: умершая,
как подавляющее большинство людей, не была осведомлена (или была
недостаточно осведомлена) о жизни человеческой души после смерти в
Тонком (астральном) мире. Подобно многим умершим, она сразу после
смерти не поняла, что с нею произошло, и по-прежнему считала себя
живой в физическом значении этого слова и поэтому продолжала вести
себя как таковая. Она надела свое обычное черное платье, не сознавая,
что это не ее прежнее платье, а мыслеобраз, неосознанно ею тут же
созданный, ибо в Тонком мире мысли творят реальные для того мира
предметы.
Вместо доступной душе возможности переноситься по воздуху в другие
сферы, она, как обычно, решила выйти и спуститься по лестнице, где и
встретилась с рассказчиком. Последний, надо полагать, обладал в
какой-то небольшой степени ясновидением, чему могли способствовать
удачно сложившиеся атмосферные условия, благоприятные для частичной
материализации. Во всем этом случае не было ни "предзнаменования", ни
особого "явления"; это был только небольшой всплеск волны огромного
океана окружающей нас незримой жизни.
http://www-osd.krid.crimea.ua/~arv/
c Roman V. Annenkov
Альфред Хэйдок
Собаки воют
Когда на замолкнувшую степь спускается холодная осенняя ночь, а луна
зеленоватым светом обливает побуревшую траву и черными платками
раскидывает тени от песчаных бугров - фантастической и неживой кажется
монгольская степь.
Кости людей умерших поколений, когда-то пославших своих потомков на
шепчущий лесами север, - чудятся тогда под этими буграми...
В такие минуты я забираюсь обычно в юрту, поближе к живым, чтобы
слышать дыхание спящих и их сонное бормотание: все-таки от них веет
жизнью.
Так было и в этот вечер.
Под таганом еще тлел огонек, и войлочные стены хорошо сохраняли тепло.
Полагалось бы спать, но старый монгол Тай-Мурза упорно не ложился.
И я знал, почему: на прошлой неделе были получены известия, что всего
в дне пути от нас пройдет обоз Малыгина, - отважного купца и ловкого
плута. Молодежь решила поживиться, т. е. попросту говоря - пограбить.
Теперь старик ждал всадников обратно с похода, но они почему-то долго
не возвращались.
Уже с полчаса мы со стариком молча просидели у тлеющего аргала, как
вдруг у скотного загона протяжно завыла собака.
Это был Баралгай, громадный пес с черной шерстью и невероятно могучей
грудью. Как подобает существу такого сложения, он брал ноту почти
басом, затем доводил ее до самых верхних октав и заканчивал жалобным
замиранием. Это послужило как бы сигналом: за ним сперва залаяли, а
потом залилась воем Фай-ду, молодая собака, а к ней присоединился
целый хор от соседнего загона.
Нестройная, иногда замирающая, иногда усиливающаяся рулада, как
смычком, водила по моим нервам, и меня охватила невыразимая жуть.
По-видимому, это действовало даже и на старика, он вышел из юрты,
зажав в руке плеть, и, спустя короткое время, вой замолк, и взамен их
послышались беготня, ворчливая грызня и повизгивание собаки, которой
попало сильнее других. Старик вернулся в юрту.
Не успели мы, однако, выкурить очередной трубки, как вой, сперва
поодиночке, а потом хором, - опять понесся к бесстрастному небу.
Старик встал опять, но уже не пошел вон, а затеплил длинные бумажные
свечи курений перед коллекцией богов у стены.
- Для чего ты это делаешь?
- Собаки воют - смерть ходит по степи. Она ищет человека, потому что
ей холодно и она хочет согреться у живого, а живой от этого умрет, -
ответил он.
- А молодежь еще не вернулась? - совсем некстати спросил я.
- Молодежь еще не вернулась, - глухо сказал старик.
В голосе его слышалось раскаяние отца, необдуманно отпустившего сына
на рискованное предприятие.
- Они скоро явятся, - сказал я успокаивающе, и старик, как эхо,
повторил за мною: - Они скоро явятся.
Я завернулся в тулуп и растянулся на войлоке.
2
От шума голосов и топота ног за стеной я проснулся.
Я их слышал сквозь сон уже давно, но проснулся только тогда, когда
ночной холод через открытую входную лазейку хлынул мне прямо в лицо.
Смех и возбужденный говор за стеною свидетельствовали, что молодежь
вернулась благополучно и, по-видимому, с хорошей добычей.
Голова Тай-Мурзы просунулась в юрту.
- Вставай, русский! Все хорошо! Барана зарезали, араку принесли и
водка есть - гулять будем!
- Смерть не встретила твоих молодцов в пути?
- Мимо прошла! Близко была - мимо прошла! - бросил мне Тай-Мурза и
опять скрылся.
Через несколько минут я сидел среди шумной ватаги у костра, ел
баранину и обжигал горло водкой.
Воровской ужин был великолепен: молодежь ела и пила с
жизнерадостностью, которая родилась там, в буйной схватке и диком
беге.
У одного дикого племени я спасал свою обреченную жизнь и оцененную
голову, потому что участвовал в походах Унгерна-Штернберга и вместе с
ним верил в возможность создания нового монгольского государства. Но
теперь мне было все равно - будет ли великая Монголия, поймают ли меня
эмиссары красной Москвы, убьют ли меня завтра. Правда была в том, что
Унгерна уже не было в живых, а меня приютило дикое племя бывших
соратников, и у них я жил фантастической жизнью...
- Пей, Дондок, что ты морщишься, как верблюд!
Все пьют. Тай-Мурза сияет, поминутно вскакивает и роется в добыче.
Вдруг он в недоумении останавливается и протягивает диковинную вещь, -
что это такое?
Все качают головами - никто не знает! Я знаю, но молчу, потому что
