двое. Сестра! Что ты предпочитаешь: быть рабыней Наур-хана или биться
насмерть за свободу? Что касается меня, я буду сражаться.
- Лучше смерть, чем неволя, - с неожиданной для себя самой смелостью
произнесла Эсфирь и добавила: - Но я не умею сражаться, и у меня нет
оружия.
- Сражаться может каждый, если он не трус, а оружие будет, - ответил
Измаил и стал спешно расседлывать ослика. Из кучи, нацепленной на
последнего, он извлек щит, короткий меч и остро отточенный длинный
нож. Его-то он и протянул Эсфири со словами:
- Вот твое оружие. Всадники получили приказ взять нас живыми, мертвой
ты не годишься Наур-хану в постели, а за меня он рассчитывает получить
горсть золота на невольничьем рынке. Нападающие будут набрасывать на
нас арканы; твоя задача, Эсфирь, - ловить их в воздухе, а если им
удастся набросить - рассекай их ножом. Мы встанем рядом, плотно спиной
к утесу, он защитит нас сзади... А с теми, кто будет впереди,
справлюсь сам. Главное - не бойся! Кто боится - уже побежден. Визжи,
кричи и ругайся... бросай песок в глаза нападающим... Кидай в них
камни, а сейчас давай собирать их побольше - каждый пригодится... Не
держи нож на вытянутой руке, а делай короткие, молниеносные выпады
вперед, стараясь коснуться всадника, ткнуть в бок лошади или полоснуть
им по морде. Неправы те, кто говорят, что лучше быть живой собакой,
чем мертвым львом. Такие люди влачат жалкое существование и никогда не
познают радость борьбы и победы.
- Какой замечательный у него конь, - восхищенно прошептал Измаил, - я
постараюсь убить всадника, чтобы завладеть его скакуном, - добавил он
со спокойной решимостью. - Веселей, сестра! Голову выше! Игра
начинается, следи за арканами!
Пока он это говорил, странная перемена происходила в душе Эсфири.
Прежняя - робкая, покорно шедшая на смерть по приговору бездушных
судей - отошла в сторону и куда-то исчезла. Вместо нее как бы из тьмы
веков встала другая - древняя спутница охотника и воина мужчины, рядом
с ним сражающаяся со зверьми и людьми за право жить, любить и
радоваться жизни. Та, первая, древняя женщина-подруга знала
самозабвенную ярость, не признающую никакого страха. Эсфирь
выпрямилась, переложила нож в левую руку, а правой подняла с земли
увесистый булыжник. Измаил поднял меч и взял пику наперевес. К этому
времени всадники были уже совсем близко, и в воздухе засвистели первые
арканы, но ни один не достиг цели. Двое, угрожая пиками, атаковали
Измаила, остальные по-прежнему орудовали арканами, которые Эсфирь
сбивала на лету. Одному нанесла удар ножом по морде коня, внезапно
очутившегося в ее непосредственной близости. Ярость, о присутствии
которой она даже не подозревала, вскипала огненной волной и придавала
силы и ловкость ее рукам, которыми она швыряла камни в лицо врага.
Один из запущенных ею "снарядов" был особенно удачен - всадник на миг
выпустил повод из рук и схватился за щеку свою, она же воспользовалась
этой секундой, подскочила и пырнула ножом в брюхо коня. Последний
совершил еще несколько скачков, споткнулся и рухнул вместе с всадником
на землю.
Тем временем Измаил ловко отбивал щитом направленные на него удары и
успел ранить предводителя в плечо. Неизвестно чем кончился бы бой,
если бы не наступила внезапная перемена. Предводитель что-то крикнул,
и нападение вдруг прекратилось. Затем последовала еще команда, и все
нападающие повернули своих коней и стали быстро удаляться.
- Сестра! - радостно крикнул Измаил. - Совершилось чудо! Они бегут! Но
почему? А... вот и разгадка, - сказал он, указав рукою в сторону гор,
откуда несся десяток вооруженных всадников.
- Это наши! - воскликнул юноша.-Сестренка!- снова обернулся к Эсфири.
- Ты была восхитительна! Ты дралась, как дикая кошка, - он нагнулся,
обхватил ее руками, приподнял и снова опустил на землю, как игрушку.
Эсфирь стояла в каком-то оцепенении и молчала после всего
происшедшего, казавшегося ей мгновением страшного сна.
Скакавшие с гор всадники быстро приближались. Впереди них скакал
высокий широкоплечий воин с веселой улыбкой. Круто остановив перед
самым утесом коня, он крикнул:
- Привет брату Измаилу и сестре, имени которой не знаю!
- Привет, Габриэль! - ответил тот и добавил: - Сестру зовут Эсфирь.
Габриэль взглянул на убитого коня с некоторым сожалением и произнес:
- Я, кажется, опоздал к началу игры, прости. Никто из вас не ранен?
- Нет, но кто заметил наши сигналы?
- Разве ты сигналил? Никто их не видел.
- А как вы узнали, что нуждаемся в помощи?
- Нас послала матушка Зара. Кто были нападающие?
- Люди Наур-хана.
- Понятно, мы их догоним, у нас свежие кони, а вы идите, вас ждут в
Общине, - и прощально махнув рукой, он помчался со своим отрядом вслед
удаляющимся всадникам.
Измаил, указав на убитую лошадь, сказал Эсфири:
- Вот лежит убитый конь, по праву войны он и все, что на нем,
принадлежит тебе. Забирай свое имущество, посмотри, как богато
оправлены в серебро уздечка и седло!
- На что они мне? Забирай их себе.
- Сестра! Поистине, это царский подарок. Спасибо, считай, что теперь я
твой должник, а нож, который я тебе дал, оставь себе, чтобы защищать
свою честь. Все наши женщины носят оружие, и насилие у нас карается
смертью.
Он снял седло с расшитым чепраком и стал перевьючивать осла. Затем они
двинулись в путь ко входу в ущелье между двумя горами. По пути Измаил
в кратких выражениях посвящал Эсфирь в жизнь Общины, куда они
направлялись.
Габриэль со своим отрядом будет преследовать людей Наур-хана и
уничтожит их или возьмет в плен. Община богата, обладает тучными
стадами скота, богатыми закромами зерна, что возбуждает зависть и
алчность окружающих кочевых племен. Нередки их набеги на Общину. Из-за
этого Община должна содержать собственное войско. Не прощает нападения
на своих членов, где бы они ни происходили. Это сдерживает кочевников,
и поэтому Габриэль будет беспощаден к нападающим. В Общину принимают
только тех, за кого поручаются двое из ее членов, но зато вновь
поступивший пользуется полным доверием и любовью общинников и никто не
задает новоприбывшему никаких вопросов. Прошлое каждого как бы
остается за рубежом Общины и предоставлено разметанию ветром пустыни.
Общиной управляет Совет старейшин, который решает все хозяйственные
дела, но, когда возникают затруднения, а также вопросы, касающиеся
духовного развития членов Общины, обращаются к матушке Заре, авторитет
которой чрезвычайно высок...
- А кто поручится за меня? - робко спросила Эсфирь.
- Имя Учителя Иисуса настолько высоко в Общине, что, кроме Него,
другого поручителя не потребуется. Кроме того, ты направлена
непосредственно к матушке Заре, которая и решит, каково будет твое
дальнейшее пребывание, но к матушке Заре мы пойдем только завтра
утром, а сейчас я отведу тебя к своей матери, где ты и отдохнешь от
тягостей пути.
Солнце клонилось к вечеру, когда они подошли ко входу в узкое ущелье,
за которым внезапно открылась уходящая вдаль овальная долина. Она
суживалась и наконец превратилась в узкое ущелье в противоположном
конце, стиснутая двумя рядами гор. На дне ее виднелось изогнутое
серпом узкое озеро, у горных подножий зеленели возделанные поля.
Черными точками казалось разбредшееся стадо. Большое селение, почти
город, расположилось на правом берегу озера совсем близко, и дорога,
по которой спускались наши путники, превратилась в начало улицы с
каменными и глинобитными домиками по обе стороны. Улица вела к
виднеющимся на изрядном расстоянии руинам какого-то древнего храма. По
словам Измаила, на этом месте раньше существовал большой город,
когда-то подвергнувшийся долгой осаде и разрушению, но сейчас от этой
долины, от зеленеющих полей, тихих домиков в окружении садов веяло
миром, спокойствием и тихой радостью. После зноя пустыни, воя шакалов
по ночам и опасностей, грозящих от Наур-хана, долина показалась Эсфири
уголком рая.
Вдруг из ворот двора, к которому они еще не подошли, выбежала огромная
собака и большими прыжками помчалась навстречу нашим спутникам. Измаил
приостановил осла, а собака, подбежав к нему, стала на задние лапы, а
передние положила ему на плечи и с тихим повизгиванием лизала лицо
Измаила. Измаил гладил и похлопывал ее по спине, приговаривая:
"Соскучился! Соскучился по мне, мой песик!" Потом собака подозрительно
обнюхала Эсфирь и мелкой трусцой побежала рядом.
Измаил круто свернул в сторону к воротам, на которых виднелась
какая-то надпись. Он пояснил Эсфири, что надпись гласит: "Мир
входящему" и что это дом его матери. Вдруг ворота, словно по
волшебству, распахнулись, и только тогда Эсфирь увидела мальчика. Он
широко улыбался и кричал:
- Я увидел тебя, как только ты начал спускаться в долину и предупредил
маму.
Осел, испустив крик, вбежал во двор и устремился под привычный ему
навес.
В дверях дома стояла старая женщина.
- Моя мать! - сказал Измаил и подвел к ней Эсфирь.
Мать молча обняла сына и вопросительно уставилась на Эсфирь.
- Учитель Иисус послал нам новую сестру, - сказал Измаил. - Завтра я
поведу ее к матушке Заре, а сегодня приюти ее, - и тихо добавил, - она
так много перестрадала.
Мать Измаила поцеловала Эсфирь и провела в прохладную комнату. Молодая
девушка, как впоследствии оказалось, сестра Измаила, принесла глиняный
таз с водой и помыла ноги Эсфири. Она же поднесла глиняную чашку с
прохладной родниковой водой к запекшимся от зноя губам Эсфири.
Затем после краткого отдыха ее пригласили к столу. Сыр, фрукты,
горячие лепешки, какие-то жареные овощи... Появился Измаил, и они
приступили к ужину.
Все происшедшее стало казаться Эсфири каким-то страшным сном. События
прошлых дней всплывали в ее памяти. Вот идет она на смертную казнь;
вот синие глаза Иисуса, его тихий мелодичный голос: "Иди и не греши
больше"; бегство из дома; пустыня, змеи, выползающие на дорогу, и вой
шакалов по ночам; появление Наур-хана, преследователи, бой в пустыне;
героическая защита Измаила и она сама, как борющаяся тигрица, и потом
вдруг эта тишина, эта ласка простых людей, окружающих ее... Краткая
спазма сдавила ее горло, и она заплакала, но быстро успокоилась, когда
ласковая рука матери Измаила стала гладить ее волосы. Она увидела
глаза Измаила, которые как бы говорили: "Все страшное позади. Все
будет хорошо, сестра!" Потом ее уложили спать.
На другое утро Измаил повел Эсфирь к храму, возвышающемуся в конце
улицы в центре селения, где она должна быть представлена матушке Заре.
Утро дышало свежестью. Встречные мужчины и женщины были высокого
роста, стройные, они обменивались приветствиями с Измаилом. Все они
были спокойны, радостны и, казалось, не особенно спешили. И когда
Эсфирь спросила Измаила: "Отчего народ здесь такой приветливый,
здоровый, уверенный?" - Измаил пояснил, что это оттого, что здесь нет
несчастливых браков. Браки совершаются не по кратковременной прихоти
или вспыхнувшей страсти между молодыми людьми, а при непременном
участии знатоков древней науки звезд. Такие знатоки есть в Совете
старейшин, и матушка Зара среди них наилучшая. Пары обручающихся
должны принадлежать к одной и той же стихии. На недоуменный взгляд
Эсфири и вопрос: "Какие стихии?" - последовал такой же недоуменный
вопрос:
- Как, разве ты не знаешь, что люди разделяются по четырем стихиям:
земле, воде, воздуху и огню. Если родители принадлежат к одной и той
же стихии, дети их будут здоровы, талантливы и брак гармоничен.
- А как же узнать, кто к какой стихии принадлежит? - спросила Эсфирь.
- Звездочет узнает по часу рождения, под каким созвездием кто родился,
а матушка Зара безошибочно определит по наружности.
Далее он прибавил, что в Общине высоко чтут и соблюдают
нравственность. Не знают здесь супружеских измен, ревности. Если бы
таковые произошли, то виновникам грозило бы суровое наказание - их
навсегда изгнали бы из Общины. Так говоря, они достигли двора
полуразрушенного храма, внутри которого в уцелевших этажах старой
башни жила прозорливица и целительница - матушка Зара. Двери им
