это служит им некоторым оправданием. Они не знали, что неудобным
родственникам можно подмешать снотвор- ное. А хоть бы и знали, все равно не
могли пойти в ап- теку и купить упаковку нембутала. Что показывает не-
достаточность гуманитарного образования; очевидно, необходимо еще и
естественное. Данте и Гете учат тебя, что делать. А профессор фармакологии
объясняет, как привести старого хрыча в состояние комы с помощью не- большой
дозы барбитурата.
Работа была завершена. Все еще придерживая левую ногу, чтобы случайно
не коснуться ею чего-нибудь, пока лак окончательно не высох, Вирджиния
повернулась к своему непрошеному гостю.
-- Не смей называть его старым хрычом, понял? -- горячо сказала она.
-- Ты предпочитаешь, чтобы я говорил "старый хрен"? -- осведомился
Обиспо.
-- Он в сто раз лучше тебя! -- воскликнула Вирджи- ния; в голосе ее
звенела неподдельная искренность. -- Я считаю, он просто чудо!
-- Ты считаешь, что он чудо, -- повторил Обиспо. -- Но все равно минут
через пятнадцать ты будешь спать со мной. -- Он сказал это со смехом и,
подавшись с кро- вати вперед, схватил ее сзади за руки, чуть ниже плеч. --
Осторожнее, ногти,-- предупредил он, когда Вирджи- ния вскрикнула и
попыталась вырваться.
Боязнь повредить только что законченное произведе- ние искусства
заставила ее сдержаться и замереть на ме- сте. Обиспо воспользовался паузой
и, минуя пары аце- тона, склонился к этой очаровательной шейке, к аромату
398 "Shocking", ощутив губами упругое тело, щекой -- каса- нье легких, как
шелк, волос. Выругавшись, Вирджиния яростно отдернула голову. Но
одновременно по коже ее пробежали легкие мурашки, и вызванное этим приятное
чувство слилось с возмущением, как бы внедрилось в него.
Теперь Обиспо поцеловал ее за ухом.
-- Сказать тебе,-- прошептал он,-- что я сейчас с то-
бой сделаю?
Она обозвала его грязной обезьяной. Но он все-таки
сказал, и со всеми подробностями.
Прошло меньше пятнадцати минут, когда Вирджи-
ния открыла глаза -- в комнате было уже почти совсем темно -- и наткнулась
взглядом на Деву Марию, бла- госклонно улыбающуюся из своего увитого
цветами, ярко освещенного кукольного домика. Она испуганно вскрикнула,
соскочила на пол, не теряя времени на одевание, подбежала к алтарю и
задернула занавески. Свет внутри погас автоматически. Вытянув руки в кро-
мешной тьме, она медленно, осторожно пошла обратно к кровати. ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
"Новостей, как всегда, хватает -- на любой вкус и из всех веков,--
писал Джереми матери три недели спус- тя. -- Для начала кое-что новенькое о
Втором графе. Он регулярно проигрывал сражения за Карла I*, а в проме-
жутках кропал стишки. Поэт он, конечно, был никудыш- ный (ведь хорошие поэты
редкость, дай Бог один на не- сколько тысяч), но иногда у него случайно
получалось очень мило. Вчера, например, я нашел в его записях вот что:
Задуем лишнего свидетеля свиданья,
Последний канделябр, мерцающий в ночи;
Да воцарится вместо зренья осязанье
И пыл любовный вместо пламени свечи!
Недурно, правда? Но пока это, к сожалению, чуть ли не единственный
драгоценный камешек, обнаруженный мною среди пустой породы. Ах, если бы все
остальное было молчанием! Однако это общий порок всех поэтов, не только
плохих, но и хороших. Они не желают затк- нуть пасть, как говорят у нас в
Западном полушарии. Если бы молчанием было все остальное у Вордсворта, все
остальное у Колриджа, все остальное у Шелли -- как они выиграли бы в наших
глазах!
Пятый граф тоже преподнес мне вчера сюрприз -- это записная книжка,
полная самых разнообразных за- меток. Я только начал читать ее (потому что
не могу тратить много времени на отдельные вещи, пока не разберу всю
коллекцию и не составлю хотя бы прибли- зительный каталог); но отрывки,
которые я вчера про- глядел, определенно весьма любопытны. Вот что я об-
наружил на первой странице: "Лорд Честерфилд* пишет
400
Сыну, что истинный Джентльмен никогда не говорит d'un ton brusque ни со
своим слугой, ни даже с нищим на улице, но "холодно делает замечание первому
и с неизменным человеколюбием отказывает второму". Его светлости следовало
бы добавить, что существует Искус- ство делать подобную холодность не менее
грозной, чем Гнев, а подобное человеколюбие -- более обидным, чем прямое
Оскорбление.
Кроме того, слуги и нищие не единственные, на ком можно оттачивать сие
Искусство. Приводя свои приме- ры, его светлость был столь нелюбезен, что
забыл о Пре- красном Поле, ибо существует и Искусство доводить влюбленную
женщину до исступления своей холоднос- тью и унижать ее Достоинство со всей
bienseance 2, подо- бающей самому наивоспитаннейшему Джентльмену".
Недурное начало! Я буду сообщать тебе обо всех но- вых находках на этом
направлении.
Современность между тем полна событий странных, загадочных и в общем-то
малоприятных. Начать с того, что Дядюшка Джо в последние дни непрерывно
дуется и брюзжит. Думаю, в этом повинно зеленоглазое чуди- ще*; так как
голубоглазое чудище (иными словами, мисс Монсипл, Детка) явно заглядывается
на юного Пита. Как далеко зашло дело, я не знаю; однако подозревать можно
многое, поскольку она теперь постоянно погру- жена в себя и все время о
чем-то мечтает; у нее тот от- сутствующий, сомнамбулический вид, каким
отличают- ся юные девицы, усердно занимающиеся любовью. Тебе знакомо это
выражение глубокой одухотворенности, как на картинах прерафаэлитов.
Достаточно одного взгляда на такое лицо, дабы увериться в том, что Бог
существу- ет. Единственное несоответствие в данном случае возни- кнет из-за
костюма. Прерафаэлиты подбирали для сво- их персонажей подходящее облачение:
длинные рукава, ----------------------------- 1 Резко (франц.). 2
Благопристойностью (франц.).
401
квадратные кокетки, ярды и ярды темно-синего вельве- та. Когда же, как я
сегодня, видишь подобный персонаж в белых шортах, ситцевой блузке в горошек
и ковбойс- кой шляпе, чувствуешь себя совершенно выбитым из колеи. Однако
должен отметить в защиту Деткиной чес- ти, что все это не более чем догадки
и гипотезы. Вполне может оказаться, что эта ее неожиданная одухотворен-
ность вовсе не является результатом ночных упражне- ний. Возможно, ее до
глубины души тронули вдохновен- ные речи Проптера-Поптера, и теперь она
целыми днями бродит по дому в состоянии "самадхи"*. С другой сто- роны, я
вижу многозначительные взгляды, коими она одаривает Пита. К тому же и
Дядюшка Джо проявляет по отношению к ним все симптомы подозрительности и
чрезвычайно груб с остальными. И со мной в том числе, разумеется. Со мной,
может быть, даже больше, чем с другими, ибо мне случилось прочесть больше
книг, чем всем прочим, и я, следовательно, в большей степени оли- цетворяю
Культуру. А Культуру он, конечно же, нена- видит, как татарин. Только в
отличие от татар стремит- ся не жечь памятники культуры, а скупать их. Он
выражает свое превосходство над талантом и образован- ностью при помощи
овладения, а не разрушения, путем найма и последующего оскорбления
талантливых и об- разованных, а не путем их убиения. (Хотя он, пожалуй, и
убил бы, будь у него возможности и власть татар.) Все это означает, что если
я не в постели или не под землей, в надежном уединении с Хоберками, то мне
приходится проводить большую часть времени, криво улыбаясь и терпеливо
напоминая себе о Квашне и своем соблазни- тельном жалованье, чтобы не думать
слишком много о дурных манерах Дядюшки Джо. Это весьма неприятно; но, к
счастью, вполне терпимо, а Хоберки служат мне огромным утешением и в
значительной мере компенси- руют неприятности.
Сим заканчиваю отчет о происшедшем на эротичес- ком и культурном
фронтах. Что касается научного
402
фронта, то здесь новости таковы: все мы заметно прибли- зились к перспективе
прожить не меньше крокодилов. Сам я пока еще не решил, действительно ли мне
хочется сравняться в этом смысле с крокодилами". (Написав про крокодилов во
второй раз, Джереми почувствовал вне- запный укол совести. В августе его
матери должно было исполниться семьдесят семь. Под всем ее светским лос-
ком, под всей этой сверкающей мишурой остроумных разговоров скрывалась
неутолимая жажда жизни. Она могла вполне здраво рассуждать о том, что и ей
вскоре придется разделить участь вымерших ящеров; она умела изящно пошутить
насчет своей смерти и похорон. Но Джереми знал, что за этими здравыми
рассуждениями и шуточками таится огромная решимость цепляться за жизнь до
конца, упорно следовать своим привычкам даже под угрозой смерти, вопреки
преклонному возрасту. Эта болтовня о крокодилах могла причинить ей боль; эти
сомнения насчет того, стоит ли продлевать свой век, мог- ли быть поняты ею
как неблагожелательная критика. Джереми взял чистый лист бумаги и начал
абзац заново.)
"Сим заканчиваю отчет о происшедшем на эротичес- ком и культурном
фронтах, -- писал он. -- Что же до на- учного фронта, то здесь rien de
nouveau 1, если не считать того, что Обиспо ведет себя еще наглее обычного,
а это нс новость, ибо он всегда наглее обычного. Едва ли мне импонируют
подобные типы; но временами, когда нахо- дит такой стих, приятно бывает с
ним поскабрезничать. Труды по продлению жизни, похоже, идут своим чере- дом.
Старикану Парру и графине Десмондской есть на что рассчитывать.
А как на религиозном фронте? Что ж, наш славный Проптер-Поптер оставил
свои назидания -- во всяком слу- чае, он больше не читает их мне.
Благодарение небу! ведь стоит ему слезть со своего конька, как он
превращается в чудесного собеседника. Это кладезь самых неожиданных
--------------------------- 1 Ничего нового (франц.).
403
суждений, и все эти суждения разложены у него по по- лочкам в безупречном
порядке. Такая незаурядная спо- собность увязывать одно с другим даже
вызывает у тво его сына некоторую зависть; однако можно утешаться тем, что,
обладай твой сын подобными достоинствами, он был бы лишен своих собственных
скромных талан- тов. Если некто наделен умением изящно стоять на го- лове,
ему не годится завидовать бегуну-марафонцу, ина- че он будет глуп и
неблагодарен. Одна маленькая остроумная статейка на литературную тему в руке
стоит по меньшей мере трех "Критик чистого разума" в небе.
И наконец, перехожу к домашнему фронту: я полу- чил твое последнее
письмо из Граса. Что за прелесть! Твое описание мадам де Виймомбл достойно
пера Прус- та. А что касается рассказа о поездке в Кап-д'Ай и о дне,
проведенном в компании княгини и се pauvre Hunyadi 1 (вернее, того, что от
них осталось), -- тут я просто те- ряюсь, и единственным уместным сравнением
кажется мне сравнение с Мурасаки*: здесь вся суть трагедии, сведенная к паре
ложек янтарного чая в фарфоровой чашечке размером не больше цветка магнолии.
Какой блестящий образец литературной сдержанности! Сам я всегда был склонен
к некоторому эксгибиционизму (сла- ва Богу, что это проявляется только на
бумаге!). Твоя целомудренная проза повергает меня в стыд.
Ну вот, рассказывать больше не о чем, как я обыкно- венно писал тебе в
школьные годы, -- помнишь, выводил эти слова огромными буквами, чтобы занять
сразу пол- страницы? Рассказывать больше не о чем -- разумеется, кроме того,
о чем не скажешь, а об этом я умолчу, ибо оно тебе и так известно".
Джереми запечатал письмо, надписал адрес -- "Ара- укарии", поскольку к
