защищали показало немцам, как важно ее захватить. Через несколько минут
все датчане будут перебиты, кто-нибудь из немцев вломится в ближайший дом
и позвонит в штаб-квартиру оккупационных войск - она разместилась
неподалеку, в Эльсиноре. Патрульный катер с мощным мотором перехватит
беглецов, прежде чем они достигнут нейтральных вод. И все же подпольщики
отчаянно отстреливались.
Хольгер Карлсен не сомневался, что вскоре погибнет. Но не было
времени пугаться. Какая-то частица его сознания вернулась к былому,
проведенным здесь дням, солнечному покою, ласточкам над головой, родителям
в воскресных нарядах, дому, полному маленьких любимых бедеушек; да, и
замок Кронборг над блистающей водой - стены красного кирпича, изящные
башенки, позеленевшие от времени медные крыши ... Почему он вдруг вспомнил
Кронборг? Он прильнул к земле, вытянул руку с горячим пистолетом,
выстрелил по темным перебегающим силуэтам. Пули свистели вокруг. Кто-то
вскрикнул. Хольгер прицелился, снова выстрелил.
Потом мир взорвался ослепительным сиянием и тьмой.
Глава 1
Он пробуждался медленно. Лежал, не чувствуя ничего, кроме боли в
голове. Медленно возвращалось зрени, накоец он понял, что торчит перед
глазами - корень дерева. Он пошевелился, и под ним захрустел толстый ковер
сухих листьев. вокруг разливались запахи сырой земли, мха и влаги.
- Дет вар сом фанден!* - буркнул он и приподнялся.
Коснулся кончиком пальцев головы, ощутил засохшую кровь. Мысли
повиновались плохо, но он сообразил, что пуля лишь вскользь ударила по
голове, лишив сознания. Парой сантиметров пониже, и ... Дрожь пробрала
его.
Но чем все кончилось? Он лежал в лесу, сейчас - светлый день. И
никого поблизои. Ни следа человека. Скорее его друзьям удалось прорваться,
и они унесли его с собой. А потом спрятали тут, в чащобе. Но почему они
раздели его донага и оставили одного?!
Он встал, ошеломленный, с одеревеневшими мышцами, горечью во рту и
бурчащим от голода желудком. Сжал ладонями голову, чтобы она, чего
доброго, не разлетелась на куски. По пробивавшимся сквозь кроны деревьев
солнечным лучам определили, что перевалило за полдень. Утренний свет не
приносит с собой того особенного золотистого блска. Да, еревалило далеко
за полдень. Ха! Он провалялся часов двенадцать!
Хольгер чихнул. Поблизости, в глубокой, едва окропленной солнечными
лучиками тени, поблескивал ручеек. Хольгер подошел, наклонился и пил
большими глотками. Потом умыл лицо. Холодная вода вернула чуточку сил. Он
огляделся, пытаясь понять, где же находится. Леса Гриб?
Нет, во имя божье. Слишком высокое тут деревья, слишком узловатые,
слишком дикие: ясени, буки, кусты высокого боярышника, покрытые густыми
моховыми бородами, обрзоали меж деревьями поти непроходимую стену. В Дании
таких лесов не было со времен средневековья.
Белка промелькнула по стволу алым языком пламени. Скворцы сорвались с
ветки. Сквозь просветы в листве Хольгер разглядел ястреба, кружившего
высоко в небе. Неужели в Дании еще остались ястребы?!
Быть может, один-два. Он не знал точно. Оглядел себя, обнаженного, и
безрадостного задумался: что же теперь делать? Если его друзья раздели его
и оставили здесь, значит, у них были на то серьезные причины. И отдаляться
от этого еста не следует, особенно голышом. Но с другой стороны, с ними
потом могло что-то случиться ...
- Скверный у тебя будет ночлег, парень, - буркнул он. - Посмотрим
хоть, что это за место ... - его голос среди тихого шума леса показался
ненатурально громким.
Шум леса? Нет, еще что-то. Он застыл, прислушался и распознал конское
ржанье. Видимо, поблизости есть ферма. Он уже достаточно твердо стоял на
ногах и мог, проломившись сквозь кустарник, поискать коня.
Что он и сделал. И встал, как вкопанный.
- Нет ... - только и смог прошептать.
Животное было огромно, не меньше першерона, но изящнее -
красавец-скакун,черный, как отшлифованный мрак. Пут на нем не было. С
красивой, украшенной серебром уздечки свободно свисали вычурные, обшитые
бахромой повода. Седло с высокими луками, из узорчатой кожи, как и повода;
белый шелковый чепрак с вышитым черным орлом; к седлу приторочены какие-то
вьюки. Проглотив слюну, Хольгер подошел поближе. Ну вот и хорошо. Кто-то
любит конные прогулки в таком вот стиле.
- Эй! - позвал Хольге. - Эй, ест тут кто?
Когда он подошел совсем близко, конь встряхнул длинной гривой и
радостно заржал. Мягкие ноздри коснулись щеки Хольгера, огромные подковы
ударили оземь. Хольгер потрепал его по шее. Никогда еще он не встречал
столь дружелюбного к чужим коня. Присмотрелся. На уздечке архаическими
буквами выгравировано - "папиллон".
- Папиллон! - сказал Хольгер, чтобы проверить свою догадку. Конь
заржал, топнул ногой и натянул поводья, которые Хольгер держал уже в руке.
- Папиллон - это тво мя? - Хольгер потрепал его по шее. - По
французски это означает "мотылек", верно? Это ж надо додуматься - назвать
такую громадину Мотыльком!
Его внимание привлек вьюк за седлом. Он присмотрелся ... Черт побери!
Кольчуга!
- Эй! - позвал он вновь. - Есть тут кто? Помогите!
Только сорока насмешливо застрекотала.
Оглядевшись, Хольгер заметил прислоненное к стволу дуба древко со
стальным острием с одной стороны и чашеобразным упором с другой. Господи
боже, копье, настоящее средневековое копье! Хольгер оспряну духом.
Беспокойная жизнь в подполье привела к тому, что он не столь строго
соблюдал законы, как делало большинство его законобоязненных земляков; и
потом он без особых колебаний отвязал вьюк, выложил на землю его
содержимое. Было на сто посмотреть: кольчуга, которая пришлась бы Хольгеру
по колено, островерхий шлем с пурпурным плюмажем и прикрывавшей нос
стальной стрелкой, кинжал, все необходимые пояса и ремни, кафтан, какой
надевали под броню. Часть одежды из грубого, ярко окрашенного полотна,
чсть - з обшитого меом шелка. Он не особенно удивился, когда обнаружил на
левом боку коня подвешенные на ремнях меч и щит. Щит был своеобразной
формы, строго соответствовавшей законам геральдики. Около четырех футов
длины, явно новехонький. Хольгер стянул с него полотняный чехол. Щит
состоял из деревянного основания и тонкой стальной пластины, и нес на себе
герб - на голубом фоне три золотых льва перемежались тремя алыми сердцами.
Герб этот пробудил в нем смутные воспоминания. Минутку, минуточку ...
Герб Дании? Нет, а гербе Дании девять сердец. Не припомнить ...
Но что все это означает? - почесал в затылке Хольгер. Кто-то
устраивает маскарад? Хольгер вытянул меч из ножен: длинный, обоюдоострый,
заточен, как бритва, рукоять широкая, крестообразная. Взгляд инженера
распознал сталь с низким содержанием углерода. Для киносьемок, не говоря
уж о парадах, никто не стал бы с такой доскональностью имитировать
средневековую экипировку ... Хольгер вспомнил виденные в музеях доспехи.
Мужчины средневековья были гораздо ние ростом своих нынешних потомков. А
этот меч подходил к руке Хольгера так, словно был выкован специально для
него - хотя Хольгер был высок даже по мерка двадцатого века...
Папиллон заржал, попятился. Хольгер резко обернулся. И увидел
медведя.
Это был огромный, коричневый медведь, он наверняка пришел сюда
посмотреть, кто тут так шумит. Медведь вылумил глаза на них с папилоном -
Хольгер горько жалел, что с ним нет его пистолета - потом повернулся и
убежал в чащобу. Хольгер тяжело оперся на Папиллона, унимая колотящеея
сердце.
- Может, и остался в Дании кусочек дикой чащобы, - услышал он
собственный голос. - Быть может, осталась парочка ястребов. Но медведей в
Дании нет и быть не может!
Разве что из зоопарка какой удрал... Ну вот, начинаются глупые
домыслы. Сначала нужно разузнать о том о сем, а уж потом строить догадк
и...
Может, он сошел с ума, и у него галлюцинации? Что-то не похоже...
Слишком четко работает его мозг. Хольгер видел солнечные луга и танцующие
в них пылинки, видел листья, вдыхал запх конского пота и своего
собственного, запаха мха - для сновидения слишком много деталей... Его
спокойный по натуре характер унял чуточку бег мыслей и привел к
единственно возможному решению: даже если это и сон, ничего не поделаешь,
придется жить в нем и дальше. Прежде всего - информация и сон.
Поразмыслив, он поменял эти потребности местами.
Конь держался с ним исключительно дружелюбно. Вообще-то Хольгер не
имел права его забирать, но сейчас его собственные нужды были, несомненно,
важнее прав неизвестного хозяна, так беззаботно бросившего здесь свою
собственность. А потом Хольгер преспокойно оделся. Ему пришлось изрядно
пораскинуть мозгами, чтобы надеть незнакомую одежду - но все, включая
сапоги, сидело на нем, словно было на него шито. Даже подозрительно... Он
запаковал оставшееся и вернулся к коню. Скакун тихо фыркнул, когда Хольгер
садился в седло; потом без понукания подошел к копью.
- Никогда бы не подумал, что кони такие умные, - сказал Хольгер
громко. - ну ладно, я понял намек.
И взял копье, упер ео в обнаруженню на седле подпорку; зажал поводье
левой рукой, громко причмокнул. Папиллон направился в сторону солнца.
Вскоре обнаружилось, что Хольгер, как ни странно, умеет ездить
верхом! До сих пор его познания в конной езде ограничивались несколькими
попытками, кончившимися плачевно. Он всегда говорил, что конь - всего лишь
большая неуклюжая животина, занимающая место в пространстве. И потому
удивительной была симпатия, какую он мгновенно почувствовал к этому
огромному созданию. Еще удивительней была лгкость, с какой Хольгер
держался в седле. Словно он всю жизнь был ковбоем. Задумавшись над этим,
он пошатнулся в седле, враз потеряв уверенную посадку. Папиллон фыркнул -
с насмешкой, мог бы поклясться Хольгер. А потом датчанин выбросил все из
головы и высматривал дорогу меж деревьями, сосредоточив на этом все
внимание. Конь шагал по тропинке - протоптанной оленями? - но лес был
такой густой, что ехать в нем с копьем в руке было чертовски неудобно.
Солнце клонилось все ниже, и наконец лишь несколько лучиков
просвечивали сквозь переплетение черных стволов и веток. Черт побери,
столь обширная чащоба не может находиться в Дании! Неужели его,
бесчувственного, перевезли в Норвегию? В Лапдандию? В Россию? К черту на
рога? Быть может, он лежал без сознания несколь- ко недель, и пуля вызвала
выпадение памяти? Нет, рана совсем свежая...
Хольгер вздохну. Все эти размышления не могли составить конкуренции
мыслям о еде. Хватило бы жареной трески, и кружку холодного "Карлсберга
"... не, поедим-ка по-американски и закажем бифштекс с косточкой,
обложенный маринованным луком...
Папиллон взмыл на дыбы, едва не выбросив Хольгера из седла. Из гущи
кустарника, из сгущавшейся темноты вышел лев.
Хольгер невольно вскрикнул. Лев остановился, выгнув хвост, из горла у
него вырвался глухой рык. Папиллон беспокойно приплясывал, рыл копытами
землю. Хольгер обнаружил вдруг, что опустил копье, уставя его в сторону
огромного кота.
Из глубины леса донесся протяжный волчий вой. Лев стоял неподвжно.
Хльгер не чуял охоты дискутировать с ним о правилах дорожного движения. Он
отъехал в сторону, хотя Паппилон, казалось, готов был драться. Миновав
льва, Хольгер ощутил сильную тягу пуститься галопом. Но тогда первый же
сук наверняка выбил бы его из седла в такой темени. Датчанин облился
