помощника. Тот вскоре доложил:
- Параллакс - постоянный, угловой солнечный коэффициент -
постоянный.
Капитан потянулся в своем кресле.
- Ну, Блэки, мы сделали это - благодари Либби. Вдруг Дойл заметил
беспокойный и внимательный взгляд пехотинца.
- Что случилось, парень? Мы промазали?
- Капитан, вы как-то сказали, что хорошо бы иметь в саду нормальную
земную силу тяжести?
- Ну, говорил.
- Если та книжка по гравитации, которую вы мне дали почитать, не
вранье, то мне, похоже, понятно, как это сделать.
Капитан посмотрел на Либби так, будто видел его впервые.
- Я уже устал удивляться. Ты можешь притормозить поток своих умных
мыслей для того, чтобы пообедать с адмиралом?
- Отличная идея, капитан!
Грубым голосом динамик провозгласил информацию узла связи:
- Сообщение с флагмана: "Хорошо сделано, "восемьдесят восьмой".
Дойл наградил всех улыбкой.
- Приятное подтверждение того, что мы не промахнулись.
Динамик загрохотал вновь:
- Сообщение с флагмана: "Отмена последнего сообщения. Ждите
поправку".
На лице Дойла появилось удивление и беспокойство.
Динамик вскоре продолжил:
- Сообщение с флагмана: "Хорошо сделано, ЗМ-3".
РОБЕРТ ХАЙНЛАЙН
ПРИСАЖИВАЙТЕСЬ, ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!
Пер. с англ. И. Оранский
В колонизации Луны участвовали как люди, подверженные
клаустрофобии, так и люди, подверженные агорафобии. Хотя лучше было бы
назвать их любителями открытого пространства и любителями закрытого
пространства, потому что отправляющимся в космос людям лучше не иметь
никаких фобий, то есть страхов. Если человека может напугать что-либо,
находящееся на планете, внутри нее, либо в пустых пространствах вокруг
планет, ему лучше оставаться на матушке-земле. Тот, кто хочет
зарабатывать на жизнь вдали от Земли, должен сознательно идти на то,
чтобы его заперли в тесном космическом корабле, должен знать, что
корабль может стать его гробом, и тем не менее не страшиться открытых
пространств космоса. Космонавты - люди, которые [работают] в космосе;
пилоты, механики, астронавигаторы и другие - это те, кому нравится иметь
вокруг себя несколько миллионов миль пустоты.
С другой стороны, колонисты должны уютно чувствовать себя и внутри
планеты, где они, словно кроты, роют свои норы.
Во второй раз оказавшись в Луна-Сити, я направился в обсерваторию
Ричардсона, чтобы посмотреть на телескоп и раскопать какую-нибудь
историю, публикация которой покрыла бы мои расходы на отпуск. Я гордо
продемонстрировал удостоверение гильдии журналистов, наговорил кучу
комплиментов, и в результате местный казначей согласился побыть моим
гидом. Мы пошли по северному туннелю, который прокладывали к
предполагаемому месту установки короноскопа.
Путешествие оказалось скучным - мы ехали на скутере по ничем не
примечательному туннелю, останавливались у герметических дверей,
проходили сквозь шлюзы, садились на другой скутер, и все начиналось
заново. Мистер Ноулз разбавлял тишину хвалебными отзывами по поводу
строительства.
- Все это временно, - объяснял он. - Когда мы пророем второй
туннель, мы соединим все напрямик, уберем шлюзы, в этом туннеле
установим движущуюся дорожку, идущую на север, в другом - дорожку,
идущую на юг, и все путешествие будет занимать менее трех минут. Все
будет как в Луна-Сити - или на Манхэттене.
- Почему бы не убрать шлюзы сейчас? - поинтересовался я, когда мы
проходили через очередной из них - кажется, уже седьмой по счету. - Ведь
давление по обе стороны одинаковое.
Ноулз как-то странно взглянул на меня.
- У этой планеты есть одна особенность - надеюсь, вы не станете
использовать этот факт для того, чтобы сочинить сенсационную статью?
- Слушайте, - с раздражением ответил я. - Я надежен настолько же,
насколько надежен любой писака, но если в этом проекте что-то не так,
лучше прямо повернуть назад и забыть о нем раз и навсегда. Цензуру я не
люблю.
- Полегче, Джек, - мягко сказал он, в первый раз назвав меня по
имени, что я сразу отметил, но тем не менее проигнорировал. - Никто не
собирается подвергать цензуре то, что ты напишешь. Мы рады сотрудничать
с журналистами, но Луна и так уже пользуется весьма дурной славой -
которой она не заслуживает.
Я молчал.
- В любой инженерной работе заложен определенный риск, - настойчиво
продолжал он, - и есть свои преимущества. Наши люди не болеют малярией,
и им не надо пристально смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на
гремучую змею. Я покажу тебе цифры, доказывающие, что с учетом всех
факторов гораздо безопаснее быть кессонщиком на Луне, чем перебирающим
бумажки клерком где-нибудь в Де-Мойне. Например, на Луне люди крайне
редко ломают себе кости, поскольку здесь очень низкая гравитация - в то
время как в Де-Мойне клерк рискует всякий раз, когда залезает в ванну и
вылезает из нее.
- Ну, хорошо, - прервал его я, - место здесь безопасное. Так в чем
же секрет?
- Место [действительно] безопасное. Что доказывают статистические
выкладки, причем сделанные не нашей компанией и не торговой палатой
Луна-Сити, а лондонской страховой компанией "Ллойде".
- И тем не менее здесь есть никому не нужные шлюзы. Зачем?
Он помялся и затем произнес:
- Колебания почвы.
Колебания почвы. Землетрясения - в смысле, лунотрясения. Я
посмотрел на проносящиеся мимо стены, и мне очень захотелось в Де-Мойн.
Кому охота оказаться похороненным заживо, но если это произойдет на
Луне, у вас не будет ни единого шанса выжить. Неважно даже, насколько
быстро доберутся до вас спасатели - ваши легкие к тому моменту
просто-напросто разорвутся. Воздуха-то здесь нет.
- Это случается не так уж часто, - продолжал Ноулз, - но мы должны
быть готовы ко всему. Ты ведь знаешь, что масса Земли в восемьдесят раз
превышает массу Луны и приливной эффект здесь в восемьдесят раз
превышает возникающий под воздействием Луны приливной эффект на Земле.
- Подождите-ка, - остановил я его. - На Луне нет воды. Так при чем
здесь приливы?
- Для возникновения приливного напряжения вода совсем не
обязательна. Не думай об этом - просто прими все как есть. В результате
мы получаем неуравновешенное напряжение. Которое может вызвать колебания
почвы.
- Понятно, - кивнул я. - Раз на Луне все должно быть
загерметизировано, вам приходится опасаться колебаний почвы. А шлюзы
ограничат число человеческих жертв.
И я начал представлять себя в качестве такой жертвы.
- И да, и нет. Шлюзы сыграют большую роль в том случае, если
что-нибудь произойдет - но пока ничего не происходило, и это место
вполне безопасно. Поначалу они давали нам возможность вести работы при
нулевом давлении в какой-нибудь из секций туннеля, не трогая остальные.
Но вдобавок ко всему каждый шлюз - это временное гибкое соединение.
Конструкции небольших размеров можно соединять жестко, и они выдержат
колебания почвы, но для туннеля это не подходит, начнутся утечки. На
Луне сложно создать эластичную перемычку.
- А почему нельзя использовать резину? - настойчиво спросил я. Я
несколько нервничал и потому был склонен поспорить. - Дома у меня есть
обычный автомобиль, на счетчике которого двести тысяч миль, но я ни разу
не менял шин с тех пор, как их загерметизировали в Детройте.
Ноулз вздохнул.
- Мне следовало прихватить с собой одного из наших инженеров, Джек.
Летучие вещества, благодаря которым резина сохраняет мягкость, в вакууме
выкипают, и резина становится жесткой. То же самое происходит и с
эластичными пластмассами. При низкой температуре они становятся
хрупкими, как яичная скорлупа.
Пока Ноулз говорил, скутер остановился, и как только мы из него
вышли, то столкнулись с шестью мужчинами, появившимися из соседнего
шлюза. Одеты они были в скафандры - точнее, специальные герметические
костюмы, потому что вместо кислородных баллонов у них были дыхательные
шланги, а солнечные фильтры отсутствовали. Шлемы были откинуты назад,
головы просунуты сквозь расстегнутую спереди молнию, и возникало
странное впечатление, словно у них по две головы.
- Эй, Конски, - окликнул одного из них Ноулз. Тот повернулся. Росту
в нем было сантиметров сто девяносто, но даже для своих габаритов весил
он слишком много. Я прикинул, если брать по земным меркам, получалось
что-то под сто пятьдесят килограммов.
- А, мистер Ноулз, - обрадовался он. - Неужели вы хотите сообщить
мне о повышении зарплаты?
- Ты и так зарабатываешь слишком много, Конски. Познакомься, это
Джек Арнольд. Джек, это Толстяк Конски - лучший кессонщик на четырех
планетах.
- Только на четырех? - поинтересовался Конски. Он высунул из
костюма правую руку и обхватил ею мою. Я сказал, что рад с ним
познакомиться, и попробовал вернуть свою руку обратно, пока он не успел
ее изуродовать.
- Джек Арнольд хочет посмотреть, как вы герметизируете туннели, -
продолжал Ноулз. - Пойдешь с нами.
Конски начал разглядывать потолок.
- Вообще-то, мистер Ноулз, я только что закончил смену.
- Толстяк, ты настоящий стяжатель и вообще негостеприимный человек.
- ответил Ноулз. - Ну, ладно - полуторная ставка.
Конски повернулся и начал разгерметизировать дверь.
Открывшийся за дверью туннель очень напоминал предыдущий, только в
нем не было рельсов для скутера и постоянного освещения - с потолка
свисали закрепленные на проводах лампы. А метров через триста-четыреста
мы увидели перегородку и в ней круглую дверь.
- Это передвижная перемычка, - объяснил Толстяк, перехватив мой
взгляд. - За ней воздуха нет, все работы ведутся здесь.
- Могу я посмотреть, что вы там делаете?
- Сначала надо будет вернуться назад и взять для вас костюм.
Я покачал головой. По туннелю плавали штук десять похожих на пузыри
объектов, по размерам и внешнему виду напоминающих надувные шары.
Казалось, пузыри вытесняют из атмосферы ровно свой собственный вес - они
спокойно плавали, не опускаясь и не поднимаясь. Конски ударил по шару,
оказавшемуся у него на пути, и ответил на мой вопрос прежде, чем я успел
его задать.
- Сегодня в эту часть туннеля нагнетали давление, - объяснил он. -
А эти шарики предназначены для обнаружения отдельных утечек. Внутри у
них липкая масса. Они присасываются к месту утечки, лопаются, липкая
масса засасывается внутрь, замерзает и запечатывает дыру.
- И больше никакой работы не требуется? - поинтересовался я.
- Вы что, шутите? Они просто показывают место, где надо поработать
сварочным аппаратом.
- Покажи ему гибкое соединение, - приказал Ноулз.
- Идем.
Мы остановились посреди туннеля, и он показал на кольцо, шедшее по
всему диаметру.
- Мы ставим такие через каждые триста пятьдесят метров. Это
стеклоткань, покрывающая и соединяющая две стальные секции туннеля.
Благодаря этому туннель приобретает некоторую эластичность.
- Стеклоткань? Для герметизации? - не поверил я.
- Стеклоткань не герметизирует, она укрепляет. Здесь десять слоев
ткани, между слоями - силиконовая смазка. Со временем она портится
снаружи, но лет на пять, а то и больше, покрытия хватает.
Я поинтересовался у Конски, нравится ли ему работа, рассчитывая
раздобыть какую-нибудь историю для статьи. Он пожал плечами.
- Все в порядке. Ничего особенного. Давление всего в одну
атмосферу. Вот когда я работал под Гудзоном...
- Где тебе платили десятую часть того, что ты получаешь здесь, -
