строя, поспешно вытер нос и схватился за свои шмотки. Крякнув, взвалил
набитый холщовый мешок на плечо и, ухватив свободной рукой чемодан,
затрусил, как дворняжка, к трапу. Новобранец преодолел всего лишь
несколько нижних ступенек, когда чемодан двинул его по коленкам.
Пошатнувшись, он натолкнулся на крепкую невысокую фигуру в
зеленовато-голубом мундире космического флота. Сильные пальцы вцепились
в плечо паренька и не дали ему упасть.
- Не падай, сынок, не надо. Ты не так старайся, и все будет в
порядке, - могучая рука поправила холщовый мешок новобранца.
- Ой, простите, - смутился юнец, насчитав четыре полоски под
метеором на серебряном галуне. - Капитан, я не...
- Соберись, сынок, и дуй на борт.
- Есть, сэр!
На борту парня встретил полумрак. Когда глаза Либби начали что-то
различать, он увидел корабельного старшину, который большим пальцем
через плечо показал в сторону одного из люков.
- Тебе сюда. Найди там свой рундучок и жди.
Либби поспешил выполнить указание. В широком, сплюснутом отсеке он
обнаружил скопище людей и вещей. Слабый свет неоновых ламп вдоль
переборки и гудение вентиляторов создавали мягкий фон человеческим
голосам. Либби перебрался через груду чьих-то вещей и нашел свой
рундучок под номером "семь-десять". Он сорвал пломбу с замочка, набрал
шифр и открыл крышку. Рундук находился во втором ярусе и был совсем
небольшим. Либби стал прикидывать, как ему затолкать в него свои
пожитки. Но тут динамик заглушил болтовню и потребовал всеобщего
внимания.
- Слушай мою команду! Первое отделение - по местам. Старт через
двенадцать минут. Задраить люки. За две минуты до старта выключить
вентиляторы. Закрепить на палубе все тяжелые предметы и лечь, когда
зажжется красная сигнальная лампа. Лежать до объявления отбоя. Старшинам
проверить исполнение команды.
Тут же заглянул старшина, осмотрелся и принялся руководить
размещением багажа. Тяжелые вещи были принайтовлены к палубе. Крышки
рундуков закрыты. К назначенному времени каждый пехотинец нашел себе
местечко на палубе, а старшина даже пристроил под голову подушку. Лампы
загорелись красным светом, и динамик гаркнул:
- Всем внимание! Старт корабля! Приготовиться к вертикальному
ускорению.
Старшина спешно прилег на два вещмешка, не забывая пронзительным
взглядом озирать со своего лежака отсек. Вентиляторы зашелестели,
останавливаясь. На две минуты наступила тишина. Либби почувствовал, как
всполошилась его сердечная мышца. Две минуты тянулись бесконечно. Но вот
палуба задрожала, и грохот - такой бывает при сбросе пара из котла
высокого давления - ударил по барабанным перепонкам. Тело вдруг налилось
свинцом, тяжесть, навалившись на грудь, сдавила сердце. Спустя некоторое
время сигнальные лампы вспыхнули белым и динамик промычал:
- Занять места согласно табельному расписанию. Первое отделение,
приступить к несению вахтенной службы.
Вентиляторы снова загудели. Старшина встал, сосредоточенно почесал
задницу, хлопнул в ладоши и сказал:
- Порядок, парни.
После чего прошелся по отсеку и отдраил люк в коридор.
Либби встал, наткнулся на переборку и чуть не рухнул. Его руки и
ноги сильно затекли. Кроме того он чувствовал неприятную легкость, как
будто сбросил по меньшей мере половину своего и так-то не ахти какого
великого веса.
Следующие несколько часов он был слишком занят, чтобы размышлять
или скучать по дому. Чемоданы, ящики и мешки надо было перетащить в трюм
и принайтовить, подстраховываясь от углового ускорения. По ходу дела
Либби выискал химический гальюн и изучил принцип его действия. Он
познакомился со своей койкой и узнал, что она принадлежит ему лишь
восемь часов в сутки: еще двое новобранцев, каждый в свое время, должны
на ней же давить клопа. Три отделения уминали свои пайки в три смены -
всего было девять смен: двадцать четыре парня и старшина за одним
длинным столом, который целиком заполнял узкий отсек возле камбуза.
После ленча Либби решил получше уложить свои вещички в рундуке. Он
долго стоял, вглядываясь в фотокарточку, которую собирался прилепить к
внутренней стороне крышки, когда по отсеку пронеслось:
- Сми-р-на!
У входа стоял капитан, рядом с ним старшина. Старший офицер
заговорил:
- Вольно, садитесь. Маккой, сообщите на центральный пост
управления, чтобы подключили ваш отсек к дымовому фильтру.
Старшина кинулся к коммутатору на переборке и, нажав кнопку вызова,
зашептал в микрофон приказ. Жужжание вентиляторов немедленно поднялось
на пол-октавы.
- Теперь можно курить. Я собираюсь потолковать с вами, ребята. Вам
предстоит провернуть большое дело, может быть самое большое за всю вашу
жизнь. Теперь вы - крутые мужики и перед вами одна из самых трудных
работ, за которую когда-либо брались люди. То, что вам предстоит
сделать, является частью громадного плана. Вы, и сотни тысяч таких, как
вы, должны переоборудовать Солнечную систему - чтобы люди могли
использовать ее куда лучше.
При этом вы получите отличную возможность стать полноценными и
счастливыми гражданами Федерации. По той или иной причине на Земле вам
не везло. Одни стали ненужными, потому что их профессия была отменена
техническим прогрессом. Другие не смогли правильно распорядиться своим
досугом и попали в беду. Короче, вы все были неудачниками. Вас наверняка
называли трудными детьми, и ваши характеристики были украшены множеством
черных пятен.
Но теперь вы должны обо всем этом забыть. Жизнь начинается снова.
Единственная запись в вашем досье - фамилия на чистом листе бумаги. И от
вас зависит, что на нем появится дальше.
Теперь о работе. Нам не светит заурядная ремонтная или
восстановительная операция на Луне, с уикендами в Луна-Сити и прочими
домашними удобствами. Не сядем мы на планету с сильной гравитацией, где
можно хорошо закусить, наверняка зная, что обед не вывалится из желудка
обратно на стол.
Наша задача - причалить к астероиду Н5-5388 и превратить его в
космическую станцию ЗМ-3. Он не может похвастаться атмосферой, и сила
тяжести на нем составляет не более нескольких процентов от привычной
земной. Вы будете порхать над ним как мухи по меньшей мере полгода, без
девчонок, без телевизора, без всякого веселья - кроме того, что вы
придумаете сами, - ну и, конечно, тяжкий труд каждый божий день. Вы
сполна изведаете космическую болезнь, тоску по земным лужайкам, полянкам
и прочее, возможно, узнаете страх перед космическим пространством.
Если не станете осторожничать, то рискуете обгореть на солнце.
Желудок ваш будет подавать "SOS", жратва бросаться туда, откуда пришла,
- в общем, вы сильно пожалеете, что завербовались.
Но если вы переборете себя и послушаетесь советов опытных
космонавтов, то вернетесь на Землю сильными, здоровыми парнями, хоть и с
небольшими счетами в банке, но зато со знаниями и умениями, которые вам
не приобрести на Земле и за сорок лет. Вы станете настоящими мужчинами и
будете этим гордиться.
И последнее. Довольно неуютно будут чувствовать себя те, кто сразу
не привыкнет к такой жизни. Будьте внимательны друг к другу, и все будет
хорошо. Если у вас появятся какие-нибудь проблемы, с которыми вам не
справиться в одиночку, - обращайтесь ко мне. Ну, вот и все. Вопросы
есть?
Один из новобранцев поднял руку.
- Сэр? - несмело обратился он.
- Говори, юноша, но сперва назови себя.
- Роджерс, сэр. У нас будет возможность получать письма из дома?
- Да, только не слишком часто. Раз в месяц или около того. Почту
будет привозить капеллан, а также инспекционные и грузовые суда.
И тут, заревев, вклинился динамик:
- Слушай мою команду. Приготовиться к невесомости. Через десять
минут - переход в режим свободного полета.
Старшина проверил страховочные тросы. Все незакрепленные вещи были
ловко принайтовлены и каждому пехотинцу выданы целлофановые пакеты.
Едва все это было проделано, как Либби почувствовал, что становится
легким - что-то подобное он уже испытывал при внезапной остановке
поднимающегося экспресс-лифта в каком-нибудь небоскребе. Разница
заключалась в том, что чувство не пропадало, а все нарастало и
нарастало. Сперва это можно было назвать приятной новизной ощущений, но
потом быстро приелось и стало утомлять. Кровь застучала в ушах, а ноги
начали зябнуть и леденеть. Слюна стала выделяться с бешеной скоростью -
он попытался ее сглотнуть, но поперхнулся и отчаянно закашлял. Потом его
желудок судорожно сжался и выбросил вон полупереваренный ленч. После
первого приступа рвоты Либби услышал вопль Маккоя.
- Эй, оболтус, трави в пакет. Не дай этой дряни угодить в
вентилятор.
До Либби с трудом дошло, что это обращаются к нему. Он нащупал свой
пакет как раз перед тем, как его настиг второй приступ, и, прежде чем
выплеснуть струю, успел поднести пакет ко рту. Когда тошнота отпустила,
Либби обнаружил, что парит почти у самого потолка лицом к входному люку.
Как раз в этот момент появился главный старшина и обратился к Маккою:
- Как тут у вас?
- Близко к норме. Правда, кое-кто из парней стравил мимо пакета.
- Ладно, это дело убрать. Воспользуйтесь шлюзом правого борта, -
распорядившись, главный старшина уплыл.
Маккой потянул Либби за рукав.
- Ну, свинтус, раз отличился, давай лови теперь своих бабочек, -
старшина протянул ему ветошь, сам тоже взял и аккуратно подхватил шарик
из блевотины, который парил перед ним.
- Запасной пакет у тебя есть? Если опять затошнит - остановись и
пережди, пока не пройдет.
Либби подражал ему как только мог. Через несколько минут они на
пару выловили большую часть летучей блевотины. Маккой осмотрелся и
удовлетворенно произнес:
- Теперь снимайте грязные шмотки и смените пакеты. Трое или
четверо, тащите все к шлюзу.
Пакеты были уложены в шлюз правого борта, потом внутренний люк
задраили, а внешний - наоборот, открыли. Когда внутренний люк открыли
снова - в шлюзе уже ничего не было: пакеты выдуло в космос напором
воздуха.
"Свинтус" обратился к старшине:
- Грязные робы тоже выбросим?
- Разбежался. Мы их космосом почистим. Эй, пехота, неси заблеванные
мундиры в шлюз и крепи их там на переборочных крючьях. Привязывай
покрепче.
На сей раз шлюз не открывали минут пять. Когда же люк распахнулся,
робы были совершенно сухие - вся влага в вакууме испарилась.
Единственное, что осталось от позора, - стерильный, измельченный в пудру
осадок. Маккой остался доволен.
- Сойдет. Несите обратно в отсек. И почистите как следует щеточкой
перед вытяжкой.
Следующие несколько дней были отданы беспросветным страданиям.
Всякая тоска по дому перечеркивалась муками космической болезни. Капитан
соглашался лишь на пятнадцать минут небольшого ускорения для каждой из
девяти камбузных смен, но после такой передышки болезнь только
усиливалась.
Обычно Либби отправлялся на обед слабый, но с волчьим аппетитом.
Однако пища оставалась в желудке лишь до возобновления свободного
полета, когда болезнь скручивала новобранцев по новой.
Как-то на четвёртый день полета он сидел, прислонившись к
переборке, и наслаждался -оставшимися минутами тяжести в конце обеденной
смены. К нему подошел Маккой и уселся рядом. Старшина приладил к
физиономии дымовой фильтр и закурил. После первой глубокой затяжки он
принялся разглагольствовать:
- Ну, как оно, земляк?
