- Причина та же, по какой я отстранил тебя от дежурства. Во всяком
случае, так думает совет директоров.
- Но это же чепуха! Со мной вы были правы: я действительно чуть не
помешался. Но вы совсем другое - мы все вам верим!
- Спасибо, Кальвин, но дело обстоит именно так, и тут уже ничего не
изменишь. Вам не кажется, Ленц, что этот завершающий иронический штрих
окончательно превращает всю мою деятельность в фарс? Это великое открытие,
оно гораздо значительнее, чем мы сейчас думаем, и мне приходится отдавать
его в чужие руки.
В голосе Кинга звучала горечь.
- Ах так? - вспылил Харпер. - Ну ладно же, тогда я знаю, что делать! -
Он перегнулся через стол и схватил рукопись. - Либо вы остаетесь генерал-
директором, либо компания может идти ко всем чертям - нашего открытия ей не
видать вовек!
Эриксон воинственно поддержал его.
- Минутку! - На сцену выступил Ленц. - Доктор Харпер, вы уже
разработали способ производства ракетного горючего?
- Да, можно сказать так. Оно у нас в руках.
- И это космическое горючее?
Все поняли сокращение: Ленц имел в виду горючее, способное вырвать
ракету из объятий земного тяготения.
- Разумеется! - ответил Харпер. - Можно взять любую рейсовую
межконтинентальную ракету, переделать ее немного и отправлять экскурсии на
Луну.
- Превосходно!
Ленц попросил у Кинга листок бумаги и принялся быстро писать.
Заинтригованные, все смотрели на него с нетерпением. Он писал бегло, лишь
изредка задумываясь, и наконец протянул листок Кингу:
- Решите-ка эту задачку!
Кинг долго смотрел не листок, и постепенно удивление на его лице
сменялось восторгом.
- Эриксон! Харпер! - завопил он. - Мы возьмем ваше новое горючее,
построим большую ракету, установим на ней наш реактор и запустим его на
постоянную орбиту подальше от Земли! И пусть он там вырабатывает атомное
топливо, безопасное топливо для людей. Тогда взрыв Большой Бомбы будет
угрожать лишь дежурным операторам, да и то до поры до времени. Понимаете?
Оваций не последовало: такую сложную идею нужно было переварить.
Наконец Харпер обрел дар речи.
- А как насчет вашей отставки? Шеф, мы все равно с этим не согласимся.
- Не беспокойся, - утешил его Кинг, указывая на листок с формулами. -
Здесь все предусмотрено.
- Да, здесь предусмотрено все, - согласился Ленц. - Все, кроме времени.
- Что?
- Ну да, посмотрите, оно выражено как неопределенная неизвестная.
- В самом деле... Ну что ж... Все равно рискнем! И не будем терять
времени!
Председательствующий на совете директоров Диксон попросил тишины.
- Поскольку это совещание экстраординарное, - объявил он, - сегодня не
будет ни докладов, ни сообщений. Согласно повестке дня, уходящему в отставку
генерал- директору Кингу предоставляется два часа для прощального слова.
- Господин президент!
- Да, мистер Стронг?
- Я считал, что с этим вопросом покончили!
- Вы не ошиблись, мистер Стронг. Однако, учитывая долголетнюю
безупречную, службу мистера Кинга, мы решили удовлетворить его просьбу и
сочтем за честь его выслушать. Мистер Кинг, слово предоставляется вам!
Кинг встал, коротко сказал: "За меня будет говорить доктор Ленц" - и
снова сел.
Ленцу пришлось подождать, пока в зале утихнет гул.
Ленц начал с того, что Большая Бомба представляет собой грозную
опасность, пока находится на Земле, и сжато повторил свои основные
доказательства. После этого он сразу выдвинул предложение: поместить большой
реактор в ракетоплан и вывести его на стационарную орбиту, достаточно
удаленную от Земли - скажем, на пятнадцать тысяч миль. Пусть он работает
там, на искусственном спутнике, производя безопасное горючее для атомных
электростанций.
В связи с этим он сообщил об открытии Харпера-Эриксона, подчеркнув его
коммерческое значение. Он постарался изложить все это как можно
убедительнее, пустив в ход все свое обаяние, чтобы, завоевать доверие господ
бизнесменов. Потом сделал паузу, выжидая ответной реакции.
Она не заставила себя ждать. Послышались возгласы: "Чепуха! Бред!
Бездоказательно! Это ничего не изменит!" Ясно было, что все были рады узнать
о новом горючем, но должного впечатления это не произвело. Лет через
двадцать, когда этот проект будет досконально изучен и коммерческая выгода
его будет доказана, они, может быть, и решат запустить на орбиту еще один
большой реактор. А пока - время терпит. Только один из директоров поддержал
Ленца, но явно было, что он не пользуется симпатией остальных.
Ленц терпеливо и вежливо опроверг все их возражения. Он рассказал об
учащающихся случаях профессиональных психоневрозов среди инженеров и
подчеркнул огромную опасность, которой они подвергаются, работая с Большой
Бомбой, даже с точки зрения официальной теории Дестрея. Он напомнил им о
немыслимо высоких затратах на страхование и миллионных суммах, идущих на
"подмазку" политиканов.
Потом он резко изменил тон и обрушился открыто и яростно.
- Джентльмены! - сказал он. - Мы считаем, что это вопрос - жизни и
смерти, нашей жизни и - жизни наших семей, и не только их. И если вы не
пойдете на компромисс, мы будем драться, не считаясь ни с чем и не соблюдая
никаких правил, как борется за свою жизнь загнанный в угол зверь.
После этого Ленц перешел в наступление. Первый его ход был предельно
прост. Он изложил подготовленный им план пропагандистской кампании в
общенациональном масштабе - так какая-нибудь фирма предупреждает своих
конкурентов. План был разработан до последних мелочей. Тут было все: радио,
телевидение, порочащие выступления, инспирированные статьи в газетах и
журналах, "гражданские комитеты", а самое главное - активное распространение
слухов и бомбардировка Конгресса "письмами избирателей". Любой бизнесмен по
собственному опыту знал, что это такое. Цель кампании была одна: сделать из
аризонского реактора жупел, но вызвать не панику, а ярость обезумевших
обывателей, направить ее против совета директоров и добиться от Комиссии по
атомной энергии решения о немедленной переброске Большой Бомбы в космос.
- Это шантаж! Мы заткнем вам рот!
- Вряд ли, - вежливо возразил Ленц. - Вы можете только закрыть нам
доступ в некоторые газеты. Вам не удастся нас изолировать.
Страсти разгорались, и Диксон вынужден был призвать совет к порядку.
- Доктор Лоренц, - сказал он, путая имя и с трудом сдерживая
собственную ярость, - вы хотите выставить нас эдакими кровожадными злодеями,
думающими только о собственной выгоде и готовыми ради этого пожертвовать
тысячами жизней. Но вы знаете, это не так: нас с вами разделяет только
разница во мнениях.
- Но вы сами понимаете, что в глазах широкой публики вы будете
выглядеть злонамеренными преступниками. А что касается разницы во мнениях,
то ни вы и никто из вас вообще не смыслит в атомной физике, а потому ваше
мнение в счет не идет.
Единственное, что мне еще неясно, - продолжал он, - так это кто кого
опередит: Конгресс, лишив вас прав, или разъяренная публика, которая
разнесет на куски ваш драгоценный реактор!
И прежде чем они успели сформулировать достаточно продуманный ответ, -
прежде чем их бессильная злоба перешла в холодное упрямство, Ленц предложил
им свой гамбит. Он ознакомил, их с другим планом пропагандистской кампании,
прямо противоположным первому.
Теперь речь шла не о том, чтобы свергнуть совет директоров, а о том,
чтобы его возвеличить. Техника осталась прежней: выступления и тонко
построенные статьи, полные глубокого человеческого интереса к деятельности
компании, которая на сей раз будет представлена - как мощное предприятие,
управляемое бескорыстными патриотами и мудрыми представителями делового
мира, пекущимися о благе страны. В нужный момент будет обнародовано открытие
Харпера-Эриксона, но не как почти случайный результат личной инициативы двух
молодых инженеров, а как плод многолетних систематических изысканий,
проводившихся в соответствии с неизменной политикой совета директоров,
человеколюбивой политикой, обусловленной твердой решимостью избавить
навсегда от угрозы атомного взрыва даже безлюдную пустыню Аризоны. Об
опасности нависшей катастрофы не будет даже упомянуто.
Ленц обрабатывал их со всех сторон. Он долго распространялся о
бесконечной признательности благодарного человечества. Он взывал к их
благородству и, незаметно передергивая карты, внушал им, что они настоящие
герои. Он беззастенчиво играл на самых сокровенных инстинктах представителей
рода человеческого, для которых всегда приятно одобрение себе подобных, даже
если оно незаслуженно.
И с каждой минутой он выигрывал драгоценное время. Он перебирал одно за
другим самые веские возражения, убеждал одного за другим самых твердолобых.
Он был мягок с одними и жесток с другими, играя на личных интересах каждого.
Для чувствительных, религиозных отцов семейств он еще раз, не жалея красок,
обрисовал страдания, смерть и разрушения, которые могли последовать из-за их
слепой веры в бездоказательные и весьма рискованные допущения дестреевской
теории. И сразу же вслед за этим он в самом радужном свете набросал картину
счастливого мира, освобожденного от страха и полностью обеспеченного
безопасной энергией, картину "золотого века", который они создадут своей
ничтожной уступкой.
И великий психолог выиграл. Они сдались не все сразу, все-таки создали
комитет для изучения возможности запуска большого реактора в космос. Ленц -
умело подсказывал имена, и Диксон утверждал их - вовсе не потому, что был с
ним согласен. Но он был захвачен врасплох и, не находя достаточного повода
для отвода того или иного кандидата, просто боялся испортить отношения с
коллегами. А уж Ленц позаботился о том, чтобы в комитет вошли все его
сторонники.
О предполагавшейся отставке Кинга никто даже не заговаривал. Ленц был
уверен, что никто и не заговорит.
Ленц выиграл, но дел впереди было невпроворот. Первые дни после победы
Кинг воспрянул, надеясь, что он будет избавлен от убийственного постоянного
страха к ответственности. Надежды его рухнули, когда ему любезно предложили
в дополнение к прежним взять на себя новые обязанности. Харпер и Эриксон
были откомандированы в распоряжение Годдардского центра. Там они вместе с
ракетчиками должны были проектировать корабль для вывода на орбиту Большой
Бомбы.
Когда возбуждение первого периода после победы прошло, даже перспектива
остановки реактора и его перемещения в космос не смогла спасти Кинга от
вполне естественной реакции. Он мог только следить за своей Большой Бомбой и
ждать, пока инженеры из Годдардского центра не справятся со всеми проблемами
и не построят подходящий для реактора космический корабль.
А там, в Годдардском центре, были свои трудности, за которыми возникали
другие, все новые и новые. Еще никто не сталкивался с такими высокими
скоростями. Пришлось перепробовать несчетное количество вариантов, прежде
чем была определена наиболее подходящая форма корабля. Когда с этим было
покончено и успех, казалось, был уже достигнут, внезапно во время наземных
испытаний сгорели двигатели.
И была еще одна проблема, совсем непохожая на проблемы, вставшие перед
ракетчиками: что делать с энергией, которую будет вырабатывать большой
реактор на спутнике? Ее разрешили только в общих чертах, решив установить
реактор не внутри, а вне спутника, безо всяких ограждений, чтобы он сиял как
маленькая звезда. Ученые надеялись, что со временем им удастся обуздать и
