французский коллега Алексис де Токвиль. Оба они олицетворяли лучшие черты
либеральной философии, и оба соединяли страсть к истине с глубоким уважением к
нравственным силам исторического развития. В то время как англичанин лорд
Актон знал хорошие и дурные стороны немцев не хуже, чем он знал своих
соотечественников, француз де Токвиль был, бесспорно, величайшим
исследователем и поклонником американской демократии. Мне кажется, что
наилучшим способом выразить идеалы такой международной академии, было бы
назвать ее обществом Актона-Токвиля. Это название способно привлечь тех мужчин
и женщин, которые знают, что значат эти имена, и готовы бороться за идеалы
этих двух людей.
На этой стадии нет нужды в детальном описании функций такого общества. Я не
утверждаю, что такого рода организация будет непременно наилучшей. Но я
убежден, что существуют крупные проблемы, нуждающиеся в тщательном осмыслении,
и не изучаемые сейчас должным образом просто потому, что их невозможно
разрешить в рамках правительственной деятельности. Инициативу должны взять на
себя независимые ученые и мыслители; и следует помнить, что нельзя терять
времени, если мы не хотим упустить открывшиеся великие возможности.
-------------------------------------------------------------------------------
Приложение: будущее Австрии
[Опубликовано в The Spectator, London, April 6, 1945, p. 306--307 -- амер.
изд.]
Сегодня, когда русские армии стоят у ворот Вены, вопрос о будущем Австрии стал
жгучей проблемой. О множестве факторов, которые определят судьбу страны,
известно сейчас настолько мало, что не удивительны скудость и неопределенность
официальных высказываний. Но эта неопределенность не распространяется на
вопрос, который казался первоочередным еще совсем недавно. Что Австрия будет
навсегда отделена от Германии, не есть только результат решения союзников;
можно уверенно утверждать, что таково желание австрийского народа, и оно не
изменится -- если не будут совершены серьезнейшие ошибки. Важно понять, что
движение в пользу присоединения к Германии в гораздо меньшей степени
основывалось на националистических сантиментах, чем на совершенно рациональных
расчетах: это была надежда бедной и слабой страны на выигрыш от присоединения
к процветающему соседу. Мало вероятно, что через некоторое время идея
присоединения к Германии опять станет привлекательной с чисто экономической
точки зрения. Ни один из тех, кто хоть как-то знаком с Австрией периода
оккупации, не может усомниться, что эмоциональная основа такого желания сейчас
имеет противоположное направление.
Но это только начало проблемы. Хотя никогда нельзя было положительно
утверждать, что при сложившихся между двумя войнами условиях Австрия не
способна поддерживать свое население, но она могла делать это на очень низком
уровне. Неразрешимой дилеммой этого периода было то, что как раз когда Австрия
очень обеднела, ее работники впервые приобрели громадную силу и использовали
ее для существенного повышения уровня своей жизни. Сначала им сопутствовал
успех, и они принудили нанимателей израсходовать накопленный капитал, но
результатом этого стал развал финансовой системы Австрии и скупка ее
промышленной собственности Германией. Но если даже на какое-то время после
этой войны австрийцы согласятся на очень скромный уровень жизни, не приходится
ожидать, что масса весьма образованного промышленного населения, которое до
1934 года было организовано лучше всех в Европе (а лидеры его принадлежали к
числу самых радикальных), надолго удовлетворится такими перспективами. Эта
проблема, перед войной затрагивавшая главным образом саму Вену и ее ближайшие
окрестности, сильно обострилась в результате недавнего развития. Вдоль
восточной границы Австрии нацисты создали новые промышленные районы (в том
числе вокруг вновь открытых нефтяных полей), где работают, главным образом,
иностранные рабочие, не все из которых пожелают вернуться в свои страны.
Стабильность Австрии будет, в конечном счете, зависеть от экономических
перспектив этих промышленных районов (крупнейших в Центральной Европе). Здесь
возникнет множество всяких проблем, в том числе проблемы собственности и
управления этими предприятиями в стране, где и всегда-то незначительную старую
буржуазию большей частью изгнали или дискредитировали. Здесь мы можем
рассмотреть только более широкие политические проблемы.
Противодействие России мешает единственному разумному решению этой и многих
других проблем Центральной Европы: созданию широкой федерации, которая бы
включила не только территорию бывшей Австро-Венгрии, но также Югославию,
Румынию и, быть может, Болгарию (желательно с включением в качестве отдельных
государств-участников таких спорных территорий, как Трансильвания, Хорватия
или Словакия). Что касается другого, хотя и менее выигрышного решения --
объединения Австрии и Чехословакии, которые могли бы составить ядро будущей
более широкой федерации, -- далеко идущая ориентация Чехословакии на Россию
может оттолкнуть как австрийских социал-демократов, так и католиков. Так что
Австрия вполне может оказаться еще раз не только зависимой, но и лишенной
доступа к внешним ресурсам, что не создает хороших перспектив для ее
сравнительно большого промышленного населения.
Изменением границ здесь многого не достигнешь. Единственное, что можно и
непременно нужно сделать, это вернуть Австрии Южный Тироль (то есть
немецкоязычный район Бозена (Bozen), но ни в коем случае не итало-язычный
Трентино). Это важно не только по экономическим причинам, но еще сильнее
потому, что австрийцы всегда были патриотами отдельных земель, и отделение
сердца старого Тироля оставило тирольцев без естественного центра притяжения,
и, тем самым, запустило центробежные силы. (По той же самой причине было бы
роковой ошибкой удовлетворение новых югославских притязаний на те части
Каринтии, которые 26 лет назад на плебисците подавляющим большинством
высказались за присоединение к Австрии). Может быть, следует серьезно
рассмотреть недавнее предложение о передаче Австрии вклинивающейся территории
Берхтесгадена, поскольку это не только существенно укоротит важнейшую ветвь
внутренних коммуникаций, но также предотвратит онемечивание Берхтесгадена.
Другая проблема -- доступ к морским портам. Передача Триеста Австрии, хотя и
была бы в интересах обеих сторон, не выглядит ни желательной, ни практичной.
Но, может быть, разумным было бы превращение Триеста в вольный город под
международным управлением наподобие Данцига, с гарантированным доступом к морю
для Австрии и Чехословакии.
Ни одно из этих возможных изменений, однако, существенно не переменит
экономические проблемы Австрии. Но есть и иной выход, если Вена, как часто
предлагалось, станет местом размещения новой Лиги Наций, или как там будет
называться соответствующая организация. С учетом возникающих очертаний новой
Европы Вена вполне может оказаться наиболее удобным нейтральным местом, на
границе между тем, что, вероятнее всего, станет сферами влияния Запада и
России. Это само по себе разрешит многие специфические проблемы Вены. Но можно
сделать еще один шаг и превратить Вену с прилегающими промышленными районами в
действительно нейтральную зону, располагающую полной внутренней автономией, но
с международным контролем над ее международными связями. Это сделает возможным
превращение ее в подлинную зону свободной торговли, от чего промышленная Вена
только выиграет, но чего она не смогла бы достичь, оставаясь частью небольшой
сельскохозяйственной страны. В остальной части Австрии останется достаточно
промышленности, чтобы она не превратилась в чисто сельскохозяйственную страну;
но эта чрезмерно развитая городская и промышленная агломерация, которой
слишком тесно в рамках маленькой страны, получит достаточное пространство для
развития, и при этом никому не придется опасаться, что экономический подъем
этой территории приведет к возрождению политического влияния.
Многие читатели могут спросить, заслуживает ли Австрия столь большого
внимания, какое ей здесь уделено. Недавно с благословения м-ра Идена [Энтони
Иден (1897--1977), позднее лорд Эвон, министр иностранных дел Британии с 1931
по 1938 год, сменил Уинстона Черчилля на посту премьер-министра в 1955 году,
ушел в отставку после Суэцкого кризиса в 1957 году -- амер. изд.]
распространился аргумент, что австрийцам еще следует заслужить, чтобы к ним
относились иначе, чем к немцам. Предположение, что австрийцы способны
организовать восстание, выдает неверное понимание положения страны, которую
немцам было позволено захватить за 18 месяцев до начала войны. У австрийцев
гораздо меньше возможностей организовать действенное сопротивление, чем,
скажем, у чехов или норвежцев. Мало того, что существенно большая часть
австрийской молодежи не находилась дома, что они были призваны в армию, когда
не было никаких перспектив на иностранную помощь, и что они были рассеяны
среди немецких частей; есть еще один фактор, делающий положение особенно
трудным. Ни приходится сомневаться, что в любой оккупированной стране число
квислингов было бы во много раз большим, если бы они имели возможность
рядиться в тогу националистов, как это было в Австрии. А ведь рост числа
потенциальных предателей от, скажем, 1 на 500 до 1 на 50 представляет собой
уже не количественное, а качественное различие. При таких условиях попытка
создания тайной организации сопротивления перестает быть разумным риском, а
делается чистым самоубийством. Молодежь, которая могла бы решиться на
самопожертвование -- далеко от страны; а пожилые люди может быть правы, когда
решают, что для них важнее не погибнуть в бессмысленной демонстрации, а выжить
-- чтобы помочь в строительстве новой Австрии. И все-таки число таких людей
велико.
Сколь бы ни был основателен сам вопрос, существенно то, что отношение к
Австрии как к партнеру Германии, есть, вероятно, лучший способ заставить ее
вести себя как сторонник Германии. Это особенно важно в вопросе о репарациях.
В Австрии обнаружится немецкая собственность, на которую союзники вполне
правомерно заявят права; но требование больших репараций привело бы к роковому
ослаблению страны, в которой политическая нестабильность всегда имела причиной
ее экономическую слабость. Грубо говоря, в Австрии, как может быть и в любой
другой стране, не скрепляемой узами языкового или исторического единства,
независимость, чтобы быть длительной, должна представлять собой некую
экономическую ценность.
Глава двенадцать. Вступительное слово на конференции в Монт Перелин
Выступление состоялось 1 апреля 1947 года в Монт Перелин, около Веве, в
Швейцарии, было опубликовано в Studies in Philosophy, Politics and Economics,
op.cit., pp.148--159 -- амер. изд.
Участниками конференции были: Maurice Allais (Париж); Carlo Antoni (Рим);
Hans Barth (Цюрих); Karl Brandt (Стэнфорд, Калифорния); John Davenport (Нью
Йорк); Stanley R. Dennison (Кембридж); Aaron Director (Чикаго); Walter Eucken
(Фрейбург); Erich Eyck (Оксфорд); Milton Friedman (Чикаго); Harry D. Gideonse
(Бруклин, Нью Йорк); Frank D. Graham (Принстон, Нью Джерси); F.A. Harper
(Ирвингтон-он-Хадсон, Нью-йорк); Henry Hazlitt (Нью Йорк); T.J.B. Hoff (Осло);
Albert Hunold (Цюрих); Carl Iversen (Копенгаген); John Jewkes (Манчестер);
Bertrand de Jouvenel (Шексбре, Во); Frank H. Knight (Чикаго); ; Fritz Machlup (Буффало, Нью Йорк); L.B.
Miller (Детройт, Мичиган); Ludwig von Mises (Нью Йорк); Felix Morley
(Вашингтон, дистрикт Колумбия); Michael Polanyi (Манчестер); Karl R. Popper
(Лондон); William E. Rappard (Женева); Leonard E. Read (Ирвингтон-он-Хадсон,
Нью Йорк); Lionel Robbins (Лондон); Wilhelm Ropke (Женева); George J. Stigler
(Провиданс, Род-айленд); Herbert Tingsten (Стокгольм); Francois Trevoux
(Лион); V.O. Watts (Ирвингтон-он-Хадсон, Нью Йорк); C.V. Wedgwood (Лондон).
-------------------------------------------------------------------------------
