Я должен признаться, что сейчас, когда настал этот долгожданный момент, мою
признательность к вам подавляет чувство изумления перед собственной смелостью,
с какой я привел все это в движение, и тревожное чувство ответственности,
легшей на меня после того, как я пригласил вас отдать столь много времени и
энергии на то, что вполне можно расценить как безумный эксперимент. Я
ограничусь здесь простым и глубоко искренним "спасибо".
Но прежде чем я уступлю это место, столь нескромно мною занятое, и предоставлю
вам возможность заняться тем, чему я сумел положить начало благодаря
благоприятным обстоятельствам, я должен подробнее описать те цели, ради
которых я затеял эту встречу и составил программу наших работ. Я постараюсь не
слишком испытывать ваше терпение, но даже самые краткие объяснения потребуют
некоторого времени. Предпринимая эти усилия, я руководствовался верой в то,
что нужно разрешить немалые интеллектуальные задачи, если мы хотим возрождения
объединяющих нас идеалов, для которых, при всех злоупотреблениях этим
термином, нет лучшего слова, чем -- либеральные. Мы должны не только очистить
традиционную либеральную теорию от неких случайных наносов, появившихся со
временем, но и встретиться с реальными проблемами, от которых в прошлом
увиливал сверх упрощенный либерализм или, можно сказать, которые проявились
только в силу того, что либерализм обратился в разновидность застывшего и не
изменяющегося суеверия.
Я окончательно убедился в том, что это так, глядя как в разных областях
знания и в различных уголках мира люди, воспитанные в различных убеждениях, но
одинаково безразличные к партийному либерализму, заново открывали для себя
основные принципы либерализма и пытались заново воссоздать либеральную
философию в таком виде, чтобы она могла выдержать претензии большинства наших
современников, разочаровавшихся в возможностях прежнего либерализма.
В последние два года у меня была возможность посетить различные части Европы
и Америки, и меня поразило количество одиноких людей, которые повсюду работали
над одними и теми же проблемами и двигались в очень сходном направлении.
Работая в полной изоляции или в очень маленьких группах, они были принуждены
постоянно отстаивать основные элементы своих убеждений, и редко имели
возможность обмениваться мнениями о более конкретных проблемах, поскольку это
возможно лишь с теми, кто разделяет тобой основные убеждения и идеалы.
Мне представляется, что эффективная разработка общих принципов либерального
порядка возможно только внутри группы людей, которые согласны в основном,
которым не приходится на каждом шагу защищать базовые концепции. Но в наше
время не только крайне мало число тех, кто в каждой отдельной стране
соглашается с базовыми принципами либерализма, но и стоящие перед нами задачи
чрезвычайно велики, и есть великая нужда опереться на самый разнообразный опыт.
Для меня оказалось чрезвычайно поучительным наблюдение, что чем дальше
продвигаешься на запад, туда, где либеральные институты сохранились пока еще
наилучшим образом, и где сравнительно много людей, исповедующих либеральные
убеждения, тем менее эти люди готовы подвергнуть исследованию собственные
наблюдения, тем более они склонны к компромиссу и к принятию в качестве
единственного образца родной им исторически случайной формы либерального
общества. С другой стороны, я обнаружил, что в странах либо прямо переживших
тоталитарный режим, либо приблизившихся к нему, отдельные люди извлекли из
своего опыта куда более отчетливое представление об условиях и ценностях
свободного общества. Чем больше я обсуждал эти проблемы с людьми в разных
странах, тем сильнее я склонялся к убеждению, что истина не так проста, и что
наблюдение за действительным распадом цивилизации преподало ряду независимых
европейских мыслителей уроки, которые придется освоить и в Англии и в Америке,
если эти страны не хотят испытать ту же судьбу.
Выгоды и преимущества от обмена мнениями и от соединения сил поверх
национальных границ могут получить не только исследователи экономики и
политики. Я был поражен и тем, насколько более плодотворным может быть
обсуждение крупных современных проблем с участием, скажем, экономиста и
историка, или правоведа и политического философа, разделяющих некоторые общие
предпосылки, чем в кругу коллег по профессии, различающихся своими основными
ценностями. Конечно же, политическая философия не может основываться
исключительно на экономической теории, и не может быть выражена исключительно
в экономических терминах. Представляется, что предстоящие нам опасности
являются результатом интеллектуального движения, которое проявилось во всех
аспектах человеческой деятельности, и затронуло все ценностные установки. Но
если в своей собственной профессиональной области каждый из нас мог научиться
распознавать убеждения, способствующие движению к тоталитаризму, мы не можем
быть уверенными, что будучи, например, экономистами, под влиянием общей
атмосферы нашего времени мы не примем столь же некритично, как и все другие,
те самые тоталитарные идеи в области философии или истории, учения о
нравственности или праве, которым мы научились противостоять в нашей
профессиональной области.
Потребность в международной встрече представителей всех этих многоразличных
профессий мне кажется особенно настоятельной потому, что в результате войны не
только были надолго нарушены многие обычные связи, но даже в лучших из нас по
неизбежности возникли эгоцентризм и национализм, которые плохо согласуются с
истинно либеральным подходом к нашим проблемам. Что хуже всего, война и ее
последствия создали новые препятствия для восстановления международных
контактов, которые для живущих в менее богатых странах по-прежнему
непреодолимы без внешней помощи, но, впрочем, достаточно серьезны и для всех
остальных. Явно существует потребность в некоей организации, которая поможет
заново связать между собой людей с общими убеждениями. Пока не будут созданы
соответствующие частные организации, сохранится серьезная опасность все
большей монополизации международных связей теми, кто так или иначе был связан
с существующими правительственными или политическими механизмами и обслуживал
господствующие идеологии.
С самого начала было очевидно, что постоянно действующая организация такого
рода не может быть создана без созыва пробной встречи, на которой может быть
проверена полезность этой идеи. Но поскольку в нынешних обстоятельствах такое
предприятие неосуществимо без значительных средств, я всего лишь рассказывал
об этом плане каждому, кто соглашался слушать, пока к моему большому удивлению
счастливый случай не сделал это возможным. Один из наших швейцарских друзей,
д-р Хунольд, собрал средства для довольно похожего проекта, который в силу
обстоятельств был оставлен, и он сумел убедить доноров направить собранные
средства на наш проект.
Только когда сама собой возникла эта уникальная возможность, я осознал, какая
ответственность на меня легла, и что теперь я должен обеспечить созыв
конференции и, что хуже всего, выбрать участников. Может быть, вы сумеете
посочувствовать трудности и смущающей сложности легших на меня задач, и мне не
придется извиняться за то, как я со всем этим справился.
В этой связи мне нужно объяснить только одно: в соответствии с моим
пониманием нашей задачи, недостаточно, чтобы наши члены обладали тем, что
принято называть "здравыми" взглядами. Старый либерал, приверженный
традиционным верованиям просто по традиции, плохо пригоден для наших целей --
при всей привлекательности его убеждений. Нам нужны люди, сталкивавшиеся с
аргументами другой стороны, сражавшиеся с ними и сумевшие создать позиции,
пригодные как для критического анализа враждебных взглядов, так и для защиты
собственных. Таких людей на свете еще меньше, чем хороших либералов в старом
смысле, а сейчас и последних достаточно мало. Но когда дело дошло до
составления списка, я к своему приятному удивлению обнаружил, что число людей,
которых я считаю достойными включения в этот список, намного больше, чем я
ожидал и чем нужно для созыва конференции. В результате окончательный отбор
участников оказался по необходимости произвольным.
Мне остается только сожалеть, что по моей личной вине состав данной
конференции несколько несбалансирован, и что историки и политические философы
представляют собой относительно слабое меньшинство среди экономистов. Причина
этого отчасти в том, что мои личные контакты в этой профессиональной группе
более ограничены, да и среди приглашенных не смогли прибыть на конференцию
особенно много не-экономистов, а кроме того представляется, что в данной
конкретной ситуации экономисты в целом лучше осознают природу непосредственной
опасности и настоятельности интеллектуальных проблем, которые следует
разрешить, если мы хотим получить шанс на то, чтобы направить развитие в более
желательном направлении. Подобной же несбалансированностью отличается и
национальный состав участников конференции, и я особенно сожалею об отсутствии
представителей Бельгии и Голландии. Я не сомневаюсь, что помимо сознаваемых
мною недостатков есть другие, может быть и более серьезные, допущенные мною
невольно, и единственное, что мне остается, это просить вас о снисхождении и о
помощи, чтобы в будущем у нас был полный список всех тех, на сочувственную и
деятельную поддержку которых мы можем рассчитывать.
Мне придает смелости то, что все приглашенные выразили сочувствие целям
конференции и желание при возможности в ней участвовать. И если многие при
всем этом не приехали, то только в силу тех или иных объективных трудностей.
Возможно, вы захотите узнать имена тех, кто был бы рад при возможности
участвовать в нашей конференции, и выразил свое сочувствие ее целям. [Затем я
прочитал следующий список: Constantino Bresciani-Turroni (Рим); William H.
Chamberlin (Нью Йорк); Rene Courtin (Париж); Max Eastmen (Нью-Йорк); Luigi
Einaudi (Рим); Howard Ellis (Беркли, Калифорния); A.G.B. Fisher (Лондон); Eli
Heckscher (Стокгольм); Hans Kohn (Нортхемптон, Массачусетс); Walter Lippmann
(Нью Йорк); Friedrich Lutz (Принстон); Salvador de Madariaga (Оксфорд);
Charles Morgan (Лондон); W.A. Orton (Нортхемтон, Массачусетс); Arnold Plant
(Лондон); Charles Rist (Париж); Michael Roberts (Лондон); Jacques Rueff
(Париж); Alexander Rustow (Стамбул); Franz Schnabel (Гейдельберг); W.J.H.
Sprott (Ноттингем); Roger Truptil (Париж); D. Villey (Пуатье); E.L. Woodward
(Оксфорд); H.M. Wriston (Провиданс, Род Айленд); G.M. Young (Лондон). Хотя они
и не присутствовали на встрече в Монт Пелерин, все поименованные позднее
согласились присоединиться к обществу в качестве членов-основателей.]
Упомянув тех, кто по временным причинам не смог быть с нами, я должен также
помянуть тех, на чью поддержку я особенно рассчитывал, но кто уже никогда не
будет с нами. Те двое, с которыми я особенно подробно обсуждал план этой
встречи, -- не дожили до реализации плана. Впервые я набросал план три года
назад перед маленькой группой в Кембридже [см. главу 8 -- амер. изд.], где
председательствовал сэр Джон Клэпхэм, проявивший большой интерес, но
неожиданно умерший год назад. А менее года назад я обсуждал все подробности
плана с другим человеком, вся жизнь которого была посвящена нашим идеалам и
проблемам -- с Генри Саймонсом из Чикаго [см. оценку Саймонса в связи с этим у
J. Bradford De Long, "In Defense of Henry Simons's Standing as a Classical
Liberal", Cato Journal, vol. 9, no.3, Winter 1990, pp. 601--618 -- амер.
изд.]. Несколько недель спустя его не стало. Если наряду с ними я упомяну
гораздо более молодого человека, который также очень заинтересовался моими
планами и которого, если бы он остался жить, я надеялся увидеть в роли нашего
постоянного секретаря, для чего Этьен Манту был идеально подготовлен, -- вы
поймете, сколь тяжелые потери понесла наша группа уже перед первой встречей.
Если бы не эти трагические смерти, мне не пришлось бы в одиночестве открывать
