Именно потому, что эти идеалы могут быть реализованы только в более или менее
отдаленном будущем, историк может руководствоваться ими, без риска вовлечься в
партийные страсти. Будучи учителем, -- а историк не может не быть политическим
учителем будущих поколений, он не должен подчиняться соображениям о быстро
достижимом; руководствоваться нужно тем, что считают желаемым достойные люди,
но что выглядит нереализуемым при существующем состоянии общественного мнения.
Именно потому, что историк, желает он того или нет, формирует политические
идеалы будущего, он сам должен руководствоваться высочайшими идеалами и
сохранять независимость от текущих политических дискуссий. Чем выше его
политические идеалы, и чем менее он связан с текущими политическими
движениями, тем больше у него оснований надеяться, что в длительной
перспективе он сделает осуществимым то, к чему мир сегодня еще не готов. Я
даже подозреваю, что ориентация на дальние цели обеспечивает большее влияние
на современников, чем это доступно модному сейчас типу "крутого реалиста".
У меня почти нет сомнений, что заметная группа историков или, лучше сказать,
исследователей общества, приверженных идеалам лорда Актона, может стать
источником великого блага. Вы можете спросить, но что может здесь сделать
любая формальная организация, вроде предлагаемого мною общества Актона? На это
отвечу, что я не стал бы уж очень многого ожидать от деятельности самой
организации, но рассчитывал бы на то, что она в ближайшем будущем послужит
орудием восстановления многочисленных контактов между отдельными людьми,
живущими в разных странах. Нет нужды еще раз подчеркивать, почему я считаю
столь важным, чтобы возможные помощь или сотрудничество не концентрировались
главным образом в правительственных или официальных каналах. Но отдельному
человеку еще очень долгое время будет трудно добиться чего-либо в изоляции.
Чисто технические трудности поиска по другую сторону границы того, с кем
хотелось бы сотрудничать, будут еще более значительными. Во всем этом такого
рода общество (а может быть это должен быть своего рода клуб с ограниченным
доступом) будет серьезной помощью.
Но хотя в качестве самой важной задачи я рассматриваю облегчение контактов
между отдельными людьми, и хотя едва ли возможно детально обрисовать, чем же
может быть коллективная деятельность общества, я убежден, что для нее есть
далеко не ничтожные возможности, в первую очередь в сфере издательства. Много
может быть сделано для воскрешения и популяризации работ тех немецких
политических писателей, которые в прошлом представляли политическую философию
более согласующуюся с нашими идеалами, чем та, которая господствовала в
последние 70 лет. Может оказаться весьма благоприятным делом даже издание
журнала, посвященного обсуждению проблем недавней истории, поскольку он мог бы
направить дискуссии в направлении более перспективном, чем распространенные
после предыдущей войны перебранки о "виновниках войны". Возможно что и в этой
стране и в Германии журнал, посвященный не собственно результатам исторических
исследований, но ориентированный на широкую публику, может оказаться и
успешным и действенным, если его возглавят ответственные историки. Разумеется,
нельзя и предположить, что общество как таковое сможет разрешить какие-либо
противоречивые вопросы, но оно сможет выполнить очень полезную роль, если
обеспечит форум для обсуждения и возможности для сотрудничества между
историками разных стран.
Но мне не следует пускаться в обсуждение подробностей. Моей задачей было не
завоевать поддержку для некоего проекта, но представить его на вашу критику.
Поскольку чем больше я размышляю о том, какую пользу могло бы принести такое
общество, тем больше меня привлекает эта идея, нет смысла и дальше предаваться
этому занятию, а надо испытать идею на других. Так что если вы согласитесь,
что попытка в этом направлении имеет смысл, и если имя лорда Актона кажется
вам подходящим символом для создания такой ассоциации, то вы, тем самым,
сильно поможете мне решить, стоит ли и дальше работать с этой идеей, или ее
нужно отбросить. [Хайек, конечно же, не бросил эту идею. Он подготовил
конференцию в Швейцарии, на которой образовалось общество Монт Пелерин. См.
его выступление на открытии конференции в главе 12.]
Глава девять. Возрождение: О лорде Актоне (1834-1902)
Опубликовано как "The Actonian Revival", обзор работ Gertrude Himmelfarb, Lord
Acton: A Study on Conscience and Politics (Chicago: University of Chicago
Press, 1952), и G.E. Fasnacht, Acton's Political Philosophy: An Analysis (New
York: Viking, 1953), в The Freeman, March 23, 1953, pp. 461--462. -- амер. изд.
-------------------------------------------------------------------------------
Инстинктивно понимая источник силы своих противников, покойный профессор
Гарольд Ласки однажды написал, что "примером непостижимой власти ... является
воззрение, что <де Токвиль> и лорд Актон были основными либералами 19 века"
[Harold J. Lasky, "Alexis de Tocqueville and Democracy", в F.J.C. Hearnshaw,
ed., The Social and Political Ideas of Some Representative Thinkers of the
Victorian Age (London: George C. Harap, 1933), p. 100; Гарольд Ласки
(1893--1950), профессор политических наук в Лондонской школе экономической
теории с 1920 по 1950 год, председатель лейбористской партии Британии -- амер.
изд.]. Теперь все большее число людей признают, что это, по крайней мере
отчасти, верно. Представленная в них традиция Вигов, британский элемент в той
невообразимой смеси, которой являлся европейский либерализм, постепенно
отделяется от элементов французской интеллектуалистской демократии, которая
скрывала многие самые ценные ее черты. По мере того, как тоталитарные свойства
этой французской традиции делаются все более отчетливо видимыми [см. важное
исследование J.L. Talmon, The origins of Totalitarian Democracy (London:
Secker and Warburg, 1952)], оказывается все более важным обнаружить источники
великой традиции, которую держал в уме лорд Актон, когда он написал: "Лучшие
черты Берка являют лучшие черты Англии". Похоже, что спустя 100 с лишним лет
наконец признана фундаментальная истина, которую в своем эссе об "Anglican and
Galican Liberty" так блистательно выразил великий американец Френсис Лайебер
[Francis Lieber, Civil Liberty and Self-Government <1849>, третье издание, ed.
Theodore D. Woolsey (London: J.B. Lippincott, 1881), pp. 51--55 and 279--296
-- амер. ред.].
Лорд Актон приобрел такое значение сегодня как последний представитель
традиции английских вигов и важнейшего из ее порождений -- американской
революции. Он сам превосходно осознавал свою интеллектуальную родословную, и
большая часть характернейших его высказываний легко возводится к источникам
XVII и XVIII столетий (сравни, например, опасения Мильтона, что "длительное
пребывание у власти может коррумпировать искреннейшего человека" [The Readie
and Easie Way to Establish a Free Commonwealth <1660>, в The Complete Prose
Works of John Milton, ed. Harold Kollmeir (New Haven, Conn.: Yale University
Press, 1980), vol. 7, p. 434, line 20 -- амер. изд.]). Хотя сам Актон так
никогда и не удосужился систематически изложить свои взгляды, собрание его
исторических эссе и лекций является, пожалуй, самой полной экспозицией этого
истинного либерализма, который мне по прежнему представляется лучшей
совокупностью ценностей, рожденных западной цивилизацией, и столь резко
отличающихся от того радикализма, который привел к социализму. Европейский
континент был бы избавлен от несчетных страданий, если бы возобладала эта
традиция, а не интеллектуальная версия либерализма, которая своей яростью и
религиозной нетерпимостью безнадежно разделила Европу на два лагеря.
Широкое возрождение интереса к писаниям лорда Актона -- и де Токвилля --
является долгожданным и обещающим знаком. В последние несколько лет помимо
статей в научных журналах появились исследования епископа Матфея о молодости
Актона, ценное эссе о нем профессора Герберта Баттерфилда и подготовленный
мисс Химмельфарб сборник статей Актона, изданный в 1948 году под заглавием
Свобода и власть [David Mathew, Acton, the Formative Years (London: Eyre &
Spottiswoode, 1946); Herbert Butterfield, Lord Acton, Pamphlets of the English
Historical Saaociation, no.69 (London: G. Philip,1948); Acton, Essays on
Freedom and Power, selected and with introduction by Gertrude Himmelfarb
(Boston: Beacon Press, 1948) -- амер. изд.]. Было объявлено издание полного
собрания сочинений Актона [Но до сих пор не опубликовано. Может быть
использовано издание J. Rufus Fears, ed., Selected Writings of Lord Acton, op.
cit. -- амер. изд.], и одновременно с двумя рецензируемыми книгами появилось
долгожданное издание его Эссе о церкви и государстве, подготовленное м-ром
Дугласом Вудрафом [Douglas Woodruff, ed., Essays on Church and State (London:
Hollis & Carter, 1952) -- амер. изд.].
Тем не менее две рецензируемых книги -- мисс Химмелфарб Lord Acton: A Study
on Conscience and Politics, и Д.Е. Фаснахта Acton's Political Philosophy: An
Analysis -- являются первыми образцами удовлетворительного изложения его идей
в целом. Более того, они не конкурируют между собой, а дополняют друг друга.
Мисс Химмельфарб подготовила очень толковый обзор эволюции идей лорда Актона,
а м-р Фаснахт предпринял систематический, тему за темой, обзор этих идей. Оба
автора основательно поработали над хранящимся в библиотеке Кембриджского
университета собранием рукописей Актона и благодаря этому бросили новый свет
на многие идеи Актона, которые получили лишь афористическое выражение в
отдельных публикациях. Хотя я и сам долгое время был последователем и
поклонником Актона, я должен с признательностью отметить, что только благодаря
сочувственному описанию м-с Химмельфарб процесса медленного роста и
постепенного изменения его взглядов я смог разрешить многие внешние
противоречия в его высказываниях. Кроме того, на основании имеющихся
документов она реконструирует наиболее критические эпизоды жизни Актона, его
реакцию на провозглашение Советом Ватикана в 1870 году принципа непогрешимости
папы, о которой до сих пор не было известно из-за сокрытия соответствующих
писем этого периода [см. Lord Acton on Papal Power, составитель H.A. MacDougal
(London: Sheed & Ward, 1973) -- амер. изд.]. Нет сомнения, что эта книга
представляет собой наилучшее вводное чтение для изучающих идеи Актона, даже
несмотря на то, что автор, по-видимому, несколько преувеличивает степень
отхода Актона от характерной для Вигов позиции раннего Берка; может быть,
именно поэтому ее привел в недоумение тот факт, что Актон, который всецело и
постоянно одобрял американскую революцию, был весьма критичен к французской.
Подготовленный вводной книгой м-с Химмельфарб, читатель с пользой для себя
обратится к не столь легкой для чтения, но не менее тщательно и научно
составленной книге м-ра Фаснахта, посвященной зрелому периоду мышления Актона.
Здесь он встретит прямое, зачастую даже собственными словами Актона, изложение
его мыслей. Хотя м-р Фаснахт хорошо представляет себе динамику развития идей
Актона, он взялся продемонстрировать, что они представляют собой внутренне
согласованную систему, и для этого он приводит максимальное количество
материалов, так что появляется возможность устранить провалы, возникающие
из-за фрагментарности высказываний самого Актона. Результатом стал
восхитительный источник для исследования. Сюда вошли многие записи из сотен
библиографических ящиков, в которых Актон накапливал материалы для своей
"Истории свободы", "величайшей из ненаписанных книг". Здесь опубликованы
материалы не только для множества докторских диссертаций, но и для нескольких
хороших книг, которые, я надеюсь, будут со временем написаны. Вдумчивый
читатель найдет здесь много возможностей поупражнять собственную
проницательность на труднейших проблемах политической философии.
