даже скрипеть не стал. И шкуру оленью дал постелить. Правда, старая шку-
ра, частью облезла.
Деда на дворе устраивать стали - не в дом же его нести, где Ахма
смердит. Прямо на телеге, ибо дядя Агигульф за знахаркой повторил, что
трогать деда опасно.
Дедушка Рагнарис зарычал бессильно, что трогать его и вправду опасно,
что доберется он до всех нас, и до первого - до этого Лиутпранда, палку
об него пообломает.
Деда не слушая, навес над телегой делать стали. Ильдихо с распухшими
глазами и покрасневшим носом мышью шмыгала.
Тут женщин отстранив, над дедом, простертым в телеге, Ульф навис.
- Что насчет тына Теодобад сказал? Даст он воинов?
Дед закряхтел. Видно было, что нехорошо деду, задышал тяжело -
вот-вот не то помрет, не то вырвет его.
Тарасмунд сказал Ульфу, чтобы тот отошел. Ульф, не слушая, снова деда
пытать стал:
- Так даст он воинов, Теодобад-то, или не даст? Что он сказал?
Тарасмунд снова Ульфу велел от деда отойти. Ульф как заорет на Тарас-
мунда:
- Он в бург за делом ездил, так пусть говорит, сладилось ли! Помрет
сейчас или язык онемеет, так ведь и не узнаем, что там Теодобад надумал.
- Об отце бы позаботился, - сказал Тарасмунд.
- А ты о селе бы позаботился! Отец и без тебя помрет. - И снова к де-
душке Рагнарису повернулся: - Говорил с Теодобадом о тыне?
Дед с трудом проскрипел:
- Да, говорил...
Тут дядя Агигульф схватил Ульфа за плечо, чтобы отогнать его от дедо-
вой телеги. Ульф, не поворачиваясь, дядю Агигульфа локтем под вздох по-
разил, а после еще ниже над телегой нагнулся, едва трясти деда не начал.
- Что он сказал? Даст воинов?
- Подумает... Сказал, покамест воины ему в бурге нужны...
Ульф выругался непотребно и прочь пошел.
А Лиутпранд не знал, куда себя девать. В дом вошел было, да носом по-
тянул и сразу вышел. Никто не радовался ему. Не до Лиутпранда, коли де-
душка так болен.
Я никогда прежде не помню, чтобы дедушка болен был. Даже когда Князь
Чума приходил, дедушку не тронул. Я думал, что дедушка вроде своих богов
- всегда был и всегда будет.
А тут на Лиутпранда, который ходил вокруг неприкаянный, посмотрел - и
понял вдруг, что действительно беда с дедом. Лиутпранд к нам ехал, а в
бург только мимоходом заезжал. Похвастаться хотел кольчугой дивной, о
подвигах своих рассказать, праздник устроить.
Лиутпранд на колоде сидел, похожий на большого, толстого, унылого фи-
лина. Мне его жалко стало. Я к нему подошел. Лиутпранд поднял голову.
Рад он был тому, что хоть кто-то на него внимание обратил. Сказал мне
дружески:
- Ну а тебя, желудь, как зовут?
Я сказал:
- Атаульф. - И добавил: - Я любимец дедушкин.
- Ишь ты! - сказал Лиутпранд и в бороде поскреб. - Ты любимец? А я
думал, Агигульф - любимец Рагнариса.
- Агигульф - любимец богов, - сказал я.
На самом деле я обиделся на Лиутпранда. Гизульфа он помнил, а меня
забыл. Даже имя мое позабыл.
Про это я ему, понятное дело, говорить не стал, а спросил, почему он
назвал меня "желудь". Лиутпранд охотно объяснил, что жизнь так устроена:
сперва ты желудь, потом дубок, после дуб, а там, глядишь, и пень... И
хмыкнул.
Мне эта шутка не понравилась, потому что какой из дедушки Рагнариса
пень? Я сказал Лиутпранду:
- Сам ты пень.
И отошел.
Лиутпранд мне вслед поглядел с недоумением.
Когда Лиутпранд на колоде сидел, возле него все Галесвинта вилась.
Дюжина дюжин дел у нее сразу сыскались подле колоды. Потом гляжу - под-
села. Лиутпранд ей что-то рассказывал, руками размахивая и бородищей
тряся. Галесвинта слушала, перед собой глядела. Нет-нет на телегу дедуш-
кину взглянет. Беспокойно ей было.
Я вспомнил, что Хродомер про лангобардов говорил. Хродомер говорил,
что хамы они все. Хоть он, Хродомер, кроме нашего Лиутпранда других лан-
гобардов не встречал, но доподлинно про них знает. Беседовал с людьми,
что в края лангобардские нечаянно забредали.
Видать, прав Хродомер. Недаром столько лет прожил.
К деду подошел. Дедушка лежал и в полог, над головой у него натяну-
тый, строго глядел. Дядя Агигульф возле телеги факел пристроил, чтобы
светло было деду. Не знаю, заметил ли меня дедушка Рагнарис, потому что
на меня он не смотрел.
И вдруг дед отчетливо выговорил:
- Больно мне.
Я испугался и отошел.
Уже стемнело. Звезд на небе не было - затянуло небо, хотя весь день
было ясно. Только к вечеру облака появились. По краю неба гуляли зарни-
цы. Луна то появлялась, то исчезала, а потом и вовсе за облаками пропа-
ла.
У меня очень болела голова и дышать было трудно. Я думаю, это оттого,
что я испугался.
У дома, в темноте почти не видные, отец мой стоял с дядьями. Тарас-
мунд говорил, что гроза, видимо, надвигается. Куда деда нести - на сено-
вал или к Ульфу в дом?
Ульф говорил, что лучше к нему в дом, потому что на сеновале пыльно и
душно. И в дом свой ушел подготовить там все для деда на тот случай, ес-
ли действительно дождь пойдет.
Я удивился, потому что они мирно между собою говорили. Будто и не
кричал дядя Ульф на больного деда и не бил дядю Агигульфа локтем, когда
тот отогнать его пытался.
Спать мне не хотелось. Гизульф тоже понурый по двору бродил.
Гизульф вдруг сказал мне, на зарницы глядя:
- Вандалам, небось, тревожно. Мы-то хоть все вместе, а их только
двое. Да и кузница на отшибе.
Я ответил ему:
- Вандалы, что с них взять. Они все, небось, такие.
Но и мне тревожно было.
Потом я спросил Гизульфа о Лиутпранде - он где? Гизульф сказал, что
не знает. Галесвинту встретил, она сказала, что Лиутпранд пошел куда-то.
Галесвинта сама не своя с тех пор, как Лиутпранд приехал.
Потом Гизульф спросил:
- А ты знаешь, что он к Галесвинте свататься приехал?
Я сказал, что не знаю. Спросил, ему-то откуда это известно?
Он ответил:
- Мать сказала.- И помолчав, добавил: - А знатная у него кольчужка.
Говорит, сам добыл. А что дыра на боку, так это Лиутпранд ее сделал,
когда с прежнего владельца снимал. Тот расставаться с нею не хотел,
пришлось уговаривать.
- Как уговаривать-то?
- Фрамеей.
Я все еще зол был на Лиутпранда, что он имя мое забыл, и потому ска-
зал, что когда зверя берешь, шкуру лучше не портить. Не от большого ума
дыру в кольчуге проделал.
Гизульф за Лиутпранда обиделся и сказал, что и я так бы не добыл, не
то что целую.
Чтобы о другом поговорить, я у Гизульфа насчет сынка его спросил.
Как, мол, Марда - и правда сынка ему родить хочет?
Гизульф раздраженно сказал, что не знает он ничего и не его это дело.
Дед про то разговор завел - вот пусть с отцом нашим Тарасмундом да с Ва-
ламиром, хозяином замарашкиным, и решают - становиться Марде брюхатой
или нет.
Про деда упомянув помрачнел совсем Гизульф и замолк.
Я спросил его, почему он сынка не хочет. Напомнил, как мечтали мы о
том, что сынков гизульфовых пугать будем, когда те подрастут.
Но Гизульф вдруг досадливо сплюнул, как это дядя Агигульф иногда де-
лает, сказал, что и петух вон тоже у соседа Агигульфа во дворе риксом
стать мечтал. Домечтался.
Буркнул, что спать хочет. И ушел.
Гроза ближе стала. По небу гром прокатился. Недаром у Хродомера пояс-
ницу ломило.
Тут от телеги слабый голос донесся - дед что-то говорил. Ему Ульф от-
ветил. Я и не заметил, когда Ульф успел из своего дома к телеге вер-
нуться.
И тотчас же от дома туда отец наш Тарасмунд пошел. А я не видел, что
отец рядом с нами во дворе стоял, так темно было.
Голоса стали громче. Теперь уже слышно было, что возле телеги ругают-
ся. Вернее, дедушка моих отца и дядю честил на чем свет стоит. Мне пос-
покойнее стало. Коли дедушка ругается, значит, все в порядке.
Но тут дедушкину брань Ульф перебил, грубо и резко, как никогда преж-
де никто не решался. Ульф сказал:
- Молчи и делай, как говорю! С тебя не убудет, если меч возьмешь. А
дальше лежи себе и дери себе глотку, сколько влезет. С мечом оно спокой-
нее будет.
И сразу мимо меня шаги послышались - кто-то в дом спешно вошел. Не
разобрать, отец или Ульф.
Из темноты голос дедушки раздался. Заревел Рагнарис яростно:
- Хоронить меня вздумали? Я вас!..
Тарасмунд на это дедушке сказал громко и спокойно, как ребенку кап-
ризному:
- Вот и хорошо. Бери меч и казни нас. Ты только возьми.
Тут из дома грохот донесся - это Ульф что-то в темноте опрокинул. И
выругался. Я понял, что Ульф очень сердит, потому что он как-то непри-
вычно зло ругался.
Я стоял, то грозу слушал, то голоса возле телеги. Отец что-то деду
опять говорить стал, только очень тихо. Потом вдруг Тарасмунд сказал:
- Атаульф, иди сюда.
Я удивился тому, что он меня в этой темноте заметил.
Из дома Ульф выскочил с обнаженным мечом в руке, будто на врага мчал-
ся. Чуть не сшиб. Я за ним пошел.
Когда я вслед за Ульфом к телеге подошел, Тарасмунд нам сказал, что
дедушка Рагнарис умер.
Ульф только зубами заскрипел и ушел, ничего даже говорить не стал.
Я отцу моему Тарасмунду не поверил, потому что дедушка совсем не из-
менился. Какой лежал, такой и лежал. Я спросил:
- Он только что живой был. Когда он умер?
Отец сказал:
- Только что.
Мне казалось, что сейчас дед снова откроет глаза и ругать нас с отцом
начнет, что спать ему мешаем. Но отец сказал, что сам глаза ему закрыл.
Из темноты дядя Агигульф вдруг появился, за ним Ульф шел, все еще с
мечом в руке.
Ульф еще раз поглядел на деда и снова промолчал, только на меч взгляд
бросил.
А дядя Агигульф вдруг расплылся, как баба, разом и нос у него красный
стал, и глаза, щеки затряслись (даже в свете факелов я это заметил) - и
заревел, завыл Агигульф, совсем по-детски. Ни Гизульф, ни я так никогда
не плакали, даже когда маленькие были и больно ушибались.
Дядя Агигульф так страшно завыл, что надо всем селом, наверное, вой
этот разнесся. И гром в ответ прогремел почти над головами.
И тотчас же, дядин вой услышав, взвыла в доме Ильдихо, будто сука, у
которой щенят утопили. Тянула на одной ноте, тоскливо.
Что дядя Агигульф убивается - то понятно было. Но я удивился тому,
что и Ильдихо так по деду воет.
Дядя Агигульф вдруг выть перестал, к дому метнулся. Ульф за ним сле-
дом бросился.
Но тут дядя Агигульф снова выскочил из дома. В свете факела краснова-
то сталь блеснула. Пока Ульф успел дядю Агигульфа поймать, тот уже пле-
тень повалил и Ульфа зарубить хотел. Но с Ульфом ему не потягаться. Из
темноты, где плетень упал, только рычанье доносилось и звон металла.
Потом слышно стало, как дядя Агигульф лютует и крушит все вокруг. Го-
лос Ульфа доносился, проклятья изрыгающий. Затем вдруг стихло все.
Мы уж подумали, не зарубил ли Ульф дядю Агигульфа. Но в светлое пятно
от факела Ульф вступил, оба меча держа, и свой, и агигульфов. И буркнул:
- Ничего, скоро очухается.
И сразу нам забылся дядя Агигульф.
Во дворе факелов прибавилось. Казалось, почти все село собралось к
смертному ложу Рагнариса. А когда их оповестили, того мы не поняли.
Потом рассказывали, что Хродомер, уже спать отправившись, при первом
ударе грома вздрогнул неожиданно и сказал, что надо бы к Рагнарису схо-
дить. И не успел выговорить, как вой дяди Агигульфа над селом разнесся.
Так и узнали.
Хродомер к Рагнарису подошел. Постоял, посмотрел. Сказал:
- Не зря все же поясница у меня болела.
Только это и сказал. И прочь пошел.
Когда деда Рагнариса только привезли на телеге, Хродомер к нам сразу
пришел, но ничего не сказал и ушел. Хродомеровы потом говорили, что он
всех на ночь глядя из дома выгнал и богам своим молился.
Уже спать ложась, бормотал Хродомер в бороду, что, мол, если доживет
до утра Рагнарис, он, Хродомер, ему меч в руки вложит и самолично зару-
бит Рагнариса, друга своего. Надо бы об этом с сыновьями Рагнариса по-
толковать, с Ульфом да с Агигульфом. С теми, которые богов отцовских
