хочет.
Тут Хродомер дедушку Рагнариса заметил и о помощи воззвал. Дедушка
Рагнарис-то и вызволил Хродомера. Хродомер же его за это даже не побла-
годарил. Дедушка Рагнарис сказал Хродомеру, чтобы зятя своего сам вытас-
кивал. Он, Рагнарис, не нанимался зятьев хродомеровых из колодцев вытас-
кивать. И если любо зятьям хродомеровым по колодцам сидеть - так на то
их воля. И если любо Хродомеру таких зятьев у себя держать - то тут Раг-
нарис ему не указчик.
Вот так был колодец на подворье у Хродомера выкопан. Так неужто ста-
нет дедушка Рагнарис воду пить из такого колодца, где Хродомер с зятем
его среди древних мослов волтузились и ноги свои в грязных портках по-
лоскали?..
Пусть Ульф такую воду пьет, Ульфу не привыкать.
Ульф тут снова насупился и к старому подступился. Нужно тын ставить и
насыпь делать, чтобы нас всех без портков не застигли. И не где-нибудь,
а на хродомеровом подворье этот тын ставить надо. А вода у Хродомера в
колодце хорошая.
- Двадцать лет колодец стоит и пьют из него воду, - сказал Ульф.
- Пьют и дрищут уже двадцать лет, - сказал дедушка Рагнарис.
Тут Ульф глаз свой выкатил и заорал не хуже дедушки, когда того свя-
щенная ярость охватывает: что поедет он, Ульф, в бург к Теодобаду, пусть
даст Теодобад воинов в помощь. Хватит языками молоть. Был он, Ульф, в
селе вандальском, когда чужаки его жгли, и не хочется ему, Ульфу, снова
такое видеть.
Мы думали, что дедушка сейчас Ульфа прибьет за такую дерзость с от-
цом. Но дедушка Рагнарис проворчал только:
- Если ты умный такой, что вандалам в рот смотришь, то скажи - отчего
твои прекрасные вандалы у себя в селе тына не поставили?
- Был там тын, - отвечал Ульф сердито, - да далеко поставили. Отреза-
ли их чужаки от тына. Потому и говорю, что у Хродомера ставить надо.
С минут дед стоял насупясь, в землю смотрел. Потом молвил:
- Нечего тебе, бедоносцу, в бург таскаться. Тебя Теодобад и слушать
не станет. Я поеду. Уж меня-то он послушает. Еще отец его, Аларих, когда
мы только село здесь ставили, думал, как бы укрепить его насыпью и час-
токолом. И обещал перед всей дружиной помочь нам в этом. Да только погиб
не ко времени и похоронен там, где крепость хотел городить. Оттого и не-
согласие пошло между мной и Хродомером.
И проворчал еще дедушка Рагнарис:
- Крепите, крепите хродомерово подворье. Моргнуть не успеете, как
начнете под хродомерову дудку плясать. И пить только из его колодца бу-
дете. Тут уж по всей округе лопухов не хватит.
На это Ульф улыбнулся и сказал: поглядел бы он, Ульф, на такого чело-
века, под чью дудку он, Ульф, плясать будет.
И мне почему-то страшно вдруг стало за Хродомера.
Едва лишь Ульф с дедом разошлись, я к дяде Агигульфу подошел, улучив
момент, когда тот мочился и вид имел благостный - голову поднял, на небо
утреннее глядел, мечтанье во взоре затаив. И спросил я у дяди Агигульфа
насчет того амбарчика, который дедушка Рагнарис в священной ярости раз-
метал. Неужто правда такая ярость в дедушке была?
Дядя Агигульф тесемки на штанах затянул, рубаху опустил, бороду поск-
реб и молвил наконец:
- Истинная правда.
Помолчал, снова на небо глянул, а после обронил еще:
- Из столетних дубов амбарище тот был сложен. Чтоб великие урожаи
вмещать.
Я спросил тогда:
- Где же бревна те?
Ибо бревно от такого дерева - драгоценность великая.
Дядя Агигульф отвечал, что бревна дедушка Рагнарис в землю вбил, так
что и не видать. Они в хель просунулись и там сверху торчат. Дедушка по-
том долго с племенем мертвых объяснялся - возмутились на него, что чер-
тоги им попортил. Еле умилостивил, двумя кабанами кое-как откупился. Та-
кой переполох в хеле поднялся! И в хель пошел дедушка Рагнарис самолично
на ущерб, им учиненный, смотреть. Где шибко просел свод, подпер сваями.
Неровен час обрушится, шутка сказать!..
Вот какова была священная ярость дедушки Рагнариса.
И добавил дядя Агигульф, что всякий любимец Вотана такой священной
ярости удостаивается.
И, живот почесывая, в дом пошел - мать наша Гизела звала нас уже к
трапезе.
За утренней трапезой дядя Агигульф поминутно зевал, чуть челюсть не
вывихнул. Мне тоже спать хотелось. Дед с Ульфом раньше петухов крик под-
няли. А не раскричались бы, так все равно дедушка Рагнарис нас чуть свет
бы поднял, чтобы на поле идти.
Я видел, что между дедушкой и Ульфом что-то в безмолвии происходит.
Оба молчали, друг на друга не глядели - думали. Вандалы - и кузнец, и
Арегунда - ели благочинно, не спеша. Но и они были неспокойны. Должно
быть, гадали - как дед с Ульфом насчет них столковались. И хоть понимал
я, что Ульф их в обиду не даст, а все же видел - тревожно обоим. Ильдихо
- она хоть кому жизнь испортит, даже такой здоровенной девке, как эта
Арегунда-вандалка.
Дядя же Агигульф больше на вандалов поглядывал с любопытством во взо-
ре. После заметил, в потолок уставясь, что вчера во время трудов засад-
ных руку неловко потянул. Вот, не знает теперь, как жать-то будет. По
жиле бы себя ненароком не полоснуть, рука-то и дрогнуть может...
И замолчал выжидающе.
А Ульф с дедом будто и не заметили. Сказал что-то Агигульф - ну и
сказал. Продолжали молчать да думать о своем. И вандалы безмолвствовали.
Только Ахма-дурачок в закуте постанывал. Мы к этим стонам так привыкли,
что уж и не обращали на них внимания. Ахма уже никого не узнавал. Ги-
зульф еще до трапезы, во дворе, сказал мне:
- Ахме три дня осталось.
Я удивился, откуда Гизульфу это известно. Гизульф сказал, что Ульф
поутру в закут к Ахме заглянул и молвил: мол, дня три еще протянет.
У Арегунды руна мщения заново была на щеке подведена. Ильдихо все ки-
дала на нее взгляды, наконец, не выдержала и заворчала: дескать, туда же
- с неумытой рожей за стол уселась. Может, у них, вандалов, так принято,
чтоб девки всякие знаки на себе малевали и с черными харями к трапезе
подступали, а вот у нас, готов...
Тут дедушка на Ильдихо глянул - и осеклась Ильдихо.
И снова молчание повисло. Уж невмоготу стало слушать, как дед с
Ульфом молчат. Лучше бы кричали, как поутру.
Дядя Агигульф снова завел про свою руку. Потянул руку-то, пока врага
почудившегося в роще ловил. И руку сгибать-разгибать начал, всем лицом
показывая, какую боль при этом испытывает.
Дед, не целясь, ловко дяде Агигульфу ложкой по лбу попал. Кузнец Ви-
зимар вдруг хмыкнул. И сразу легче стало.
Ульф наконец заговорил. Сказал, что надо бы ему осмотреть то место,
где Агигульфу чужак вчера почудился.
Дядя Агигульф с готовностью предложил показать. Нельзя Ульфу одному
ходить, ибо может погибнуть. Убьет Ульфа Валамир, который сейчас в заса-
де сидит и врагов поджидает. Ведь Валамир не знает, что Ульф приехал.
Примет неровен час за чужака. А зачем нам кровная вражда с Валамиром?
Совершенно не нужна. Да и Ульф, спохватился дядя Агигульф, - все-таки
любимый брат, старший... Нет, уж он, Агигульф, с братом своим Ульфом к
засадному месту отправится. У них с Валамиром условные знаки есть, пос-
висты разные да курлыканья. Да и руку он, дядя Агигульф, вчера потянул.
Так что с какой стороны ни глянь, от него, Агигульфа, в роще больше
пользы-то будет, чем на поле...
Дед, дядю Агигульфа не слушая, сердито сказал Ульфу:
- Что удумал - в рощу идти. Достаточно бездельников в роще сидит. У
меня каждая пара рук на счету. На вес золота руки сейчас. Какие скорые -
в рощу они пойдут. Жатва - всего года венец. Забыл, небось, пока по чуж-
бине таскался, что такое жатва на поле, какое с родичами вспахал да за-
сеял?
И на Ульфа уставился.
Ульф же ответил:
- Давайте, старайтесь, работайте. Как раз будет чужакам этой зимой
чем кормиться. Если сейчас об обороне не подумать, хлеб ваш враги съедят
и не подавятся, а вы навозом в эту землю ляжете.
У деда борода затряслась. Крикнул гневно:
- Я сказал: на поле пойдешь! И эти двое, - дед на вандалов махнул, -
тоже пусть идут, не на даровые хлеба явились!
Ульф же сказал так тихо, что, казалось, даже мухи примолкли, чтоб
расслышать:
- Мы с пепелища приехали не для того, чтобы и наше село дотла сгоре-
ло. Вандалы пусть на поле идут, а я в рощу поеду и погляжу, какие там у
вас дозоры да засады и легко ли их два человека обойдут. Со мной Атаульф
поедет.
Я чуть не подавился от удивления. Ульф со мной и словом не перемол-
вился с тех пор, как вернулся. Да и сейчас в мою сторону почти не гля-
дел.
Ульф же спросил меня:
- Ну как, тебя Валамир по голосу узнает?
Я кивнул.
Ульф к дяде Агигульфу повернулся и велел показать условный посвист с
курлыканьем. Приказал Атаульфа (меня то есть) обучить, покуда он, Ульф,
коня седлает. И из-за стола поднялся прежде деда.
Дядя Агигульф страшно разволновался. В спину Ульфу кричать стал:
- Как же Атаульф засаду нашу найдет? Нашу засаду найти трудно! У нас
такая засада, что ее не всякий найдет!
Ульф на выходе помедлил и ответил дяде Агигульфу:
- Вот и погляжу, хороша ли ваша засада. Найдет ее малец - стало быть,
дрянь засада. А малец не найдет - я найду. Я эту рощу как свою ладонь
знаю. Атаульфово дело - свистать да курлыкать голосом, Валамиру знако-
мым.
И ушел Ульф коня седлать. До нас его голос доносился, когда он с ко-
нем разговаривал. Куда ласковей, чем с родным братом.
Дядя Агигульф, смертельно разобиженный на Ульфа, принялся мне расска-
зывать, что есть одна пичуга малая, серая. На ладони уместится. Эта-то
пичуга на рассвете яростно курлычет с присвистом, объяснял мне дядя Аги-
гульф - а сам нет-нет в сторону конюшни косился. И показал, как курлы-
чет. Дивный звук, ни с чем не перепутаешь.
Я стал повторять за дядей Агигульфом условный знак. Дядя Агигульф ме-
ня бранил и досадовал на мою непонятливость. Наконец Ульф подвел коня и
сказал:
- Довольно тут дурью маяться. Тебе, Агигульф, на поле пора, дед заж-
дался.
И меня в седло поднял.
Дядя Агигульф переживать начал, что Ульф на коне поехал. Они-то в ро-
щу пешком ходили. Конные только чужаки ездят. Валамир - он точно решит,
что чужаки едут, раз конные. Валамир-то умом недалек.
Ульф дядю Агигульфа не слушал, а дядя Агигульф надрывался и, ко мне
обращаясь, вопрошал - где я желаю покоиться, на Долгой ли Гряде, в дру-
гом ли месте. Потому что нынче к вечеру быть двум дорогим покойникам в
нашем роду. Страшная картина дяде Агигульфу рисовалась: как донельзя
растерянный Валамир, с руками по локоть в крови, волочит нас с Ульфом
убиенных к дому и рыдает прегорестно. А ему, дяде Агигульфу, кровную
месть вершить придется. Друга любимого своей рукой убить.
Так стенал дядя Агигульф, дедом на поле уводимый.
Ульф же молча коня к роще гнал. И только пробормотал сквозь зубы,
когда мы за Долгую Гряду перевалили:
- Балаболка.
Сразу за Долгой Грядой открывался луг. Через луг вела хорошо различи-
мая тропа - Марда, должно быть, натоптала, пока усердно бегала в рощу и
обратно, еду и питье героям нашим таскала. Да и герои наши в засаду не
по воздуху ходили.
Ульф прямо на эту тропу коня и направил. Ехал и ворчал, что тропа как
раз на село указывает. Так-то село грядой закрыто. Ну да на тропу гля-
нешь - мимо не проедешь: там, там, за грядой село стоит.
На коне мы быстро до рощи добрались. Дальше тропа загибалась, рощу
обтекая, и точно в том месте между деревьев скрывалась, где, должно
быть, засада и пряталась.
Ульф уже и ворчать перестал. Конь сам шел, и направлять не надо было.
Следы пребывания в роще героев все явственней становились. В развилке
ветвей одного из молодых дубов череп кабаний белел. Ульф коня остановил,
некоторое время прислушивался, а потом молвил мне:
- Ну давай, курлыкай что ли.
Я старательно закурлыкал с присвистом, как дядя Агигульф учил. Пона-
